Поцелуй пирата - Тереза Медейрос

– Совершенно верно, – подумав, согласился адмирал. – Мы должны быть бдительны, как никогда.

Люси раздраженно скомкала салфетку, но, заметив, как дрожит бокал в руке отца, наклонилась к нему и заботливо промокнула ему вспотевший лоб.

– Ну, вот и все, отец. Хотите, я принесу еще воды?

Он раздраженно оттолкнул ее руку.

– Оставь, ради Бога! Когда ты наконец поймешь, что я терпеть не могу твоей ненужной суеты вокруг меня! И почему бы тебе не поехать куда-нибудь? Ты говорила, что тебе нужны краски. Ступай и купи их себе. Этот негодяй так меня расстроил, что вряд ли я смогу сегодня работать над мемуарами.

С досады Морис чуть не чертыхнулся вслух. Потерян еще один день!

– Как скажете, отец, – покорно ответила Люси.

Она направилась к дверям, но во взгляде, который она метнула на Мориса, проходя мимо, не было и следа кроткого послушания.

Клермонт медлил, размышляя. Не сегодня-завтра она все-таки наберется смелости и попросит отца уволить своего телохранителя. А сегодняшний поход по магазинам может предоставить отличную возможность захлопнуть ловушку, которую он приготовил для этой острой на язычок сероглазой Мышки. Тогда этот день не пройдет впустую.

Наконец Морис двинулся к выходу, но тут адмирал снова как-то странно закашлялся. Клермонт встревоженно обернулся. И только когда адмирал заговорил, он понял, что Сноу боролся со своей гордостью.

– Спасибо тебе, парень. Ты спас мне жизнь.

Клермонт поклонился и загадочно улыбнулся.

– Я только выполняю свою работу, сэр. Просто делаю свое дело.

Когда чуть позже они ехали по направлению к Оксфорду, Морис вдруг подумал, а есть ли у мисс Сноу другие платья, кроме белых. Этот цвет, олицетворение невинности, начинал раздражать его.

И сегодня на ней было белое платье простого покроя, напоминавшее греческую тунику, собранную на плечах мелкими складками. Взгляд Мориса невольно остановился на ее полуобнаженных плечах и по-детски трогательных ключицах. Да, белый цвет очень идет ей. Ее кожа напоминает свежевыпавший снег: такая же нежная, девственная, пленительная. Жалко только, что у девушки слишком холодный темперамент.

Морис взглянул в заднее окно. За каретой на достаточно безопасном расстоянии, чтобы не возбудить подозрений в преследовании, следовал одинокий всадник.

Экипаж остановился в середине торговой улицы, первые этажи зданий которой были заняты всевозможными лавками. Здесь продавались товары со всех концов света. За чисто вымытыми широкими окнами виднелись изящные флаконы с духами и различными благовониями, сверкающие бутылки и штофы с винами, раскрытые футляры, затянутые темно-синим бархатом, в которых таинственно поблескивали изысканные драгоценности. В других витринах красовались огромные торты с замысловатыми фигурками из крема. А за соседними можно было увидеть диковинные старинные книги с золотым обрезом в дорогих переплетах из тисненой кожи. Узкая улочка с трудом вмещала в себя оживленный поток людей и экипажей.

Морис помог Люси выйти, на секунду дольше, чем это необходимо, задержав ее маленькую ручку в изящной перчатке.

– Так куда же мы направимся? Вероятно, в писчебумажный магазин? Я прекрасно понимаю ваше нетерпение поскорее закончить пейзаж.

Она раскрыла зонтик, тонкий шелк которого был расписан в китайском стиле, и задумчиво поджала губы.

– Вообще я еще хотела зайти к торговцу шелком. Мне нужно купить там некоторые…

Люси замялась, смущенно глядя на носки своих туфель.

– Видимо, это покупки, о которых вы предпочли бы не говорить, – великодушно помог ей Морис.

– Благодарю вас, именно так. Вам не нужно меня сопровождать. Боюсь, это покажется вам слишком скучным.

«An contraire, ma chérie»,[3] – подумал Морис. Он много чего мог бы порассказать этой девочке о деликатных деталях женского туалета из тончайшего шелка и кружев.

Люси осталась довольна собой: ведь ей удалось найти такой легкий способ отделаться от него. Бедная Мышка, она не подозревала, что играет на руку его коварному замыслу.

Морис проводил ее до входа в дорогой магазин с высокими окнами, искусно задрапированными итальянским шелком, с фестонами из брюссельских кружев, бантами из набивного ситца и рюшами из воздушного муслина.

– Я буду ждать вас здесь. Пожалуйста, не торопитесь и спокойно выбирайте, что вам нужно.

Сбитая с толку его неожиданной доброжелательностью, Люси подозрительно взглянула на него, но Морис только учтиво поклонился ей, указав на вход.

Все-таки он не удержался от искушения и заглянул внутрь. Навстречу Люси бросился один из владельцев магазина и тут же стал предлагать ей образчики шелка на немыслимом английском:

– Это есть наша из Италии шелк, мадам. Она есть такой отличный, такой красивый, такой прохладный!

Люси потрогала скользкую на ощупь ткань, и ее лицо безотчетно отразило чувственную томность. «В самом деле красива, но слишком бесстрастна», – подумал Морис, с мучительной ясностью представив себе блаженное ощущение, которое испытал бы, коснувшись прохладной, как этот кусочек ткани, кожи Люси.

Стиснув кулаки, Морис отпрянул от двери, ибо еще немного – и он оказался бы в своей собственной ловушке.

Люси вынырнула из салона только часа через полтора и остановилась, ослепленная ярким солнцем. Настроение у нее было прекрасным. Ей удалось не только освободиться хоть на время от назойливого общества самоуверенного охранника, но и выгадать по пять шиллингов за ярд на целом рулоне итальянского шелка. Когда ткань доставят домой, отец наверняка похвалит ее за экономию.

Прикрываясь зонтиком, она пробиралась сквозь толчею и растерянно оглядывалась, не находя ни Клермонта, ни своей кареты. Вдоль тротуаров вереницей вытянулись незнакомые экипажи. Вероятно, Фенстеру пришлось остановиться гораздо дальше, а ее телохранитель скорее всего спасался от жары под крышей кареты.

Люси порадовалась, что рядом нет Клермонта. Она должна спокойно разработать более тонкий план по его удалению из их дома. На этот раз он успел подготовиться к защите, потому что она заранее сообщила ему о своем намерении.

Люси опустила зонтик на плечо и направилась к магазину, чтобы купить себе акварели. Рядом протискивался уличный продавец с лотком, полным сладостей. За ним тянулся шлейф соблазнительных запахов свежих кексов и яблок, запеченных в тесте. Люси сглотнула слюнки и решительно отвернулась. Безудержная страсть к сладкому была еще одной предосудительной слабостью, переданной ей матерью, и девушка старалась доказать себе и отцу, что способна ее превозмочь.

Наслаждаясь с трудом добытой свободой, она пошла медленнее, чтобы продлить удовольствие, как вдруг к ручке ее ридикюля протянулась чья-то тощая грязная рука и с силой потащила девушку в переулок.