Поцелуй пирата - Тереза Медейрос

– Эта работа вызывает во мне отвращение.

Обескураженная Люси была не в силах возражать мнению, высказанному с такой беспощадной прямотой.

– Нет, технически, по-моему, сделано вполне профессионально. – Он указал на акварель. – Вы правильно дали освещение и подобрали краски. – Его голос немного смягчился. – Но в вашем море нет жизни, нет страсти.

Завороженная незнакомым дотоле тембром его голоса, Люси перевела взгляд на Мориса. Лунный свет серебрил очертания высокого лба, прямого носа, четкой линии губ и подбородка. Если бы она могла сейчас написать его портрет, вряд ли он посмел бы назвать его бесстрастным.

Морис повел рукой в воздухе, помогая себе выразить свою мысль.

– Море на рассвете – это торжественное зрелище, Люси. Это… это величественно, как кафедральный собор!

У нее дрогнуло сердце, когда она услышала, что он назвал ее по имени.

– Это вечная битва между тьмой и светом, которая завершается торжеством света. Когда солнце протягивает свой первый сияющий луч над горизонтом, хочется упасть на колени и вознести молитву. В этот миг человеческий цинизм уступает место искренней, радостной вере в то, что наш испорченный, оскверненный мир может быть омыт от скверны только этими пронизанными солнцем прозрачными волнами, набегающими на песок.

Люси стало трудно дышать. Она давно смирилась с тем, что ей не дано вызвать сильные чувства в мужском сердце, но сейчас вдруг к горлу подкатил болезненный комок острой тоски и мучительного желания любви, такой же восторженной и страстной, как та, что звучала в голосе взволнованного Клермонта.

За окнами раздался стук колес, мелькнул свет фонаря. Адмирал возвращался домой. Люси повела плечами, будто освобождаясь от чар, подхватила коробку с красками и банку с кистями, предварительно небрежно сунув под мышку снятую с мольберта злосчастную акварель.

– Для человека, который заболевает при одном упоминании о море, мистер Клермонт, вы, кажется, слишком остро чувствуете его поэтичность.

Морис выпрямился и сложил руки на груди.

– Ничего удивительного, мисс Сноу, напротив, это вполне распространенный феномен. Разве мы все втайне не находим самым привлекательным то, что для нас более всего опасно?

В его насмешливой улыбке ей почудился какой-то мрачный намек, и она вылетела из библиотеки, забыв о мольберте, чтобы поскорее оказаться в тихой гавани своей спальни.

К огромной досаде Мориса, ему сообщили, что сегодня он должен будет сопровождать мисс Сноу на прием к леди Кавендиш. В назначенный час вечером он ожидал ее в холле, угрюмо наблюдая, как окна покрываются сверкающими каплями затянувшегося дождя. Ему страшно хотелось курить. В каминах гостиной и библиотеки уже весело плясал огонь, но в холле уже чувствовался холод приближающейся зимы.

Морис ощущал это всем своим существом. Его невыносимо тяготили короткие пасмурные дни и длинные темные ночи. Проклятая темень! Хорошо бы убежать от нее из Англии туда, где всегда тепло и солнечно и где туманные дожди льются, чтобы напитать землю и благодарные растения, а не срывать последние листья с ветвей.

Легкие шаги возвратили его к действительности. Он обернулся и увидел спускающуюся по лестнице Люси. Не помешай она ему вчера, возможно, сейчас он уже был бы на пути к земле обетованной. И все же ее появление обрадовало Клермонта.

Ее платье из белого муслина сменилось шелковым кремовым, таким тонким, что под изящными складками юбки просвечивали розоватые чулочки. Девичья грудь была подхвачена широким поясом, вышитым золотой нитью. На тонкой шейке – простая нитка жемчуга. Серебристо-пепельные волосы собраны сзади свободным узлом на греческий манер.

Классический покрой платья очень шел ее стройной фигурке. Она скользила вниз, как Персефона, освобожденная из подземного царства, живое олицетворение весны и надежды.

Когда она стала на последнюю ступеньку, Морис не смог удержаться и почтительно и нежно прижался губами к затянутой в белоснежную перчатку ручке, упиваясь ее головокружительно тонким ароматом.

Их глаза встретились: ее – удивленные и его – потемневшие от страсти. «Если бы это было в другое время и в другом месте», – подумал Морис. «А ты был бы другим человеком», – вмешался насмешливый внутренний голос.

Понимая, как смешно он должен выглядеть в своем взятом напрокат фраке и старомодной шляпе рядом с Люси, облаченной в шелка, Морис выпустил ее руку.

Как всегда бесшумно возникший, Смит набросил на плечи Люси тонкую кашемировую шаль. Морису показалось, что она слишком легко одета для такой погоды, но он не решился высказать свое мнение.

– А отец? – спросила Люси дворецкого, оправляя шаль.

– Боюсь, эта промозглая погода порядком разбередила его старую рану, – ответил Смит. – Адмирал вынужден остаться дома и просил передать леди Кавендиш свои извинения.

Морис и Люси сели в ожидающую их карету. Он подозревал, что плохое самочувствие сэра Сноу спровоцировал не дождь, а последние выходки капитана Рока на побережье столь любимого адмиралом Корнуолла. Крупные заголовки с сообщениями об этом сегодня украшали первые страницы «Таймс» и «Обсервер».

Фенстер ловко маневрировал по оживленным улицам Стрэнда. Дождь монотонно барабанил по крыше кареты, усиливая неловкое молчание, установившееся между молодыми людьми. Казалось, осенний холод сковал изобретательность Люси, с которой она мучила Клермонта. Она задумчиво смотрела на покрытое бусинками дождя темное окно, а Морис с грустью вспоминал о минутах, проведенных вместе с ней в библиотеке.

Интересно, о чем она сейчас думает, попробовал угадать он. Наверное, беспокоится о любимом папочке, не подозревая о том, что его болезнь не что иное, как удобный предлог, помогающий ему избегать нападения сообщников Рока. А может, как раз о Роке она и мечтает, лелея свою по-детски восторженную влюбленность.

Это предположение вызвало новый прилив раздражения Клермонта. В самом деле, если уж адмиралу так нужен человек, который таскался бы за его избалованной дочкой по всему городу, почему бы ему просто не пригласить ей компаньонку? Или не нанять платного кавалера, черт возьми! Сегодня можно было бы спокойно проникнуть в библиотеку, а вместо этого ему придется весь вечер торчать с прислугой, поглядывая из передней за частичкой той беззаботной и благополучной жизни, от которой его отбросил один поворот колеса своенравной фортуны.

Внезапно экипаж остановился. В дверце появился лакей.

– Здесь произошел несчастный случай. На дороге перевернулась наемная карета.

Морис открыл было рот, чтобы распорядиться, но рядом раздался спокойный голос Люси: