Ищите ворона… - Влада Урошевич

Дочь полковника боязливо взяла тетрадку из рук индуса.

— Это первая запись в личном дневнике моего отца, который он вел на фронте, — прошептала старая дама. — Вот, — сказала она и открыла дневник. — Седьмое сентября одна тысяча девятьсот восемнадцатого года. В непритязательной красоте каменистого македонского пейзажа все еще продолжает пылать поздняя красота лета… Это невероятно!

Робер взял дневник из ее рук.

— Способности нашего дорогого Мукунды доказаны многократно, — сказал он. — Но у нашего дорогого Бояна таких способностей нет. Ему нужно открыть и прочитать дневник. Вы можете быть уверены, что он не станет злоупотреблять тем, что он из него узнает. И я вам гарантирую, что он его вернет.

Владелица дневника на какое-то время замерла, словно желая что-то сказать, потом беспомощно пожала плечами и кивнула в знак согласия.

Мукунда взял дневник и передал его Бояну. При этом он положил ему руку на плечо и посмотрел в глаза.

— Я чувствую, что злые духи строят козни вокруг этого предмета. Не держите его у себя слишком долго. Но и когда его у вас не будет, действуйте очень осторожно. Во всем этом много непонятного.

В словах Мукунды было явное предупреждение, и Боян взял тетрадку с неприятным чувством.

— Теперь расскажите мне побольше о моей прабабушке Амалии, моей тезке, — сказала дочь полковника, обращаясь к Роберу. — Она действительно была знакома с Сен-Мартеном?

— С «Неизвестным философом»? Конечно. Это один и тот же круг людей, они пытались связать алхимию с восточными философиями. И вы знаете, что ее след внезапно пропадает после посещения собрания одной такой группы?

— Она исчезла во время сеанса? В детстве я кое-что слышала урывками, но детям об этом не рассказывали, а потом я встречала разные версии. Там все довольно расплывчато, не так ли?

— В некоторых записях встречается утверждение, что она исчезла в конце сеанса. Следуя церемониалу, в какой-то момент задули все свечи. Когда их вновь зажгли, ее уже не было… Но я думаю, что это просто версия — вместе с несколькими другими членами группы ее отправили с секретной миссией. Они что-то искали — что точно, я не знаю. И неизвестно куда, но они так и не вернулись. Поэтому, скорее всего, чтобы замести следы, была придумана история исчезновения после некоего ритуала.

— Это очень захватывающе, — сказала старая госпожа. — Я хочу, чтобы вы узнали об этом побольше.

— Я думаю, что мой друг Мукунда поможет мне, — сказал Робер. — У него есть на этот счет некоторые мысли.

Мукунда Лал театрально поклонился. Боян пробормотал несколько слов благодарности, но почувствовал, что старая госпожа его едва замечает. Мукунда и Боян ушли, а Робер все стоял с ней на лестнице, что-то таинственно шепча.

При прощании, когда предзакатное солнце отражалось только в окнах самых верхних этажей, Робер положил руку на плечо Бояну.

— Будь осторожен, — тихо сказал он. — Сегодня все получилось легко; это не значит, что дальше тебя не ждут никакие ловушки. И зайди ко мне, прежде чем уехать.

Через полчаса Боян уже был в Латинском квартале. Он вошел в кафе «Клини» на пересечении бульваров Сен-Жермен и Сен-Мишель. Сначала позвонил Ирене и сказал, что дневник у него в руках и что через два часа он придет к ней. Затем он сел за столик на улице, выбрав самый дальний уголок, где он не был бы слишком на виду у прохожих, заказал чай и вынул тетрадку из кармана.

Текст в тетрадке был написан синими чернилами, слегка поблекшими, на некоторые страницы попала вода и наполовину размыла написанное. Буквы были выписаны плотно и убористо, строчки своей ровностью не оставляли места для сомнений в душевном равновесии того, кто их написал, но слова в конце некоторых абзацев иногда внезапно заканчивались вычурными и капризными завитушками, изгибы которых, казалось, были отражением некоего стремления к свободе и авантюре — по крайней мере так показалось Бояну, когда он читал дневник.

18.

Дневник полковника Анри-Огюста де Розалье

7 сентября 1918 г.

В непритязательной красоте каменистого македонского пейзажа все еще продолжает пылать поздняя красота лета. Дни теплые, а воздух напоен мягкостью и теплом, которые, кажется, исходят от невидимого моря… Но по ночам уже веет какой-то легкой свежестью, которая несет в себе нечто угрожающее. Я просыпаюсь в подземном убежище, немного замерзнув, а вода для умывания, которую мне приносят из близлежащего источника, очень холодная.

Обычные действия: время от времени от нас требуют подавить слишком активную батарею противника или пулеметное гнездо. Мои артиллеристы относятся к точному определению целей с большим терпением и своего рода соревновательным духом; по информации, которую мы получаем с передовой линии фронта, в этом они добиваются больших успехов.

Но эта рутина, конечно, не будет длиться долго. Очевидно, что готовится нечто серьезное. Инспекционная поездка генерала Ансельма была лишь первым знаком. Теперь караваны мулов, с которыми возят снаряды, постоянно приходят на наши позиции, и у нас создался большой запас боеприпасов. Из-за каменистой почвы трудно выкопать достаточно укрытий для их складирования.

Почта приходит очень нерегулярно. Немецкие подводные лодки делают морское сообщение с Францией очень опасным. Я скучаю по новостям из дома.

Сегодня я сорвал с колючих кустов несколько незрелых ягод ежевики — они чернели, как глаз дрозда на фоне темно-зеленых листьев. Вкус у них острый, терпкий, с примесью чего-то дикого и горького — извлеченного из этой негостеприимной и жестокой почвы. Этот вкус долгое время оставался у меня во рту — нёбо ощущало его как далекий, едва узнаваемый звук, пробуждающий давние воспоминания. В детстве я собирал эти нищенские ягоды на холмах Бретани, играя у подножия огромных менгиров. И тогда мне тоже казалось, что этот вкус оживляет во мне неясные воспоминания о бесконечно далеких предках, похороненных под этими камнями…

А потом пришел капитан Жан Деклозо, который позвал меня посмотреть на что-то. Один из вражеских снарядов, который утром упал в нескольких сотнях метров от батареи, взорвался на холме на скалистом плато. И оказалось, что холм, по крайней мере, частично, насыпан искусственно и что под ним кроется старинное сооружение. Видна колонна из белого мрамора и несколько ступенек лестницы, ведущей вниз. Я приказал выделить несколько солдат из артиллерийских расчетов, чтобы они откопали это сооружение. До этого я полагал, что ни одно человеческое существо не задерживалось надолго в этих диких и жестоких местах; теперь вдруг оказалось, что здесь жили люди и что они что-то делали, создавали, строили…