Досье Сарагоса - Пьер де Вильмаре

Здесь стоит еще раз процитировать Шелленберга, потому что он единственное важное лицо, кто после немецкого поражения открыто описал эту атмосферу разногласий. Например, когда в июле 1942 года Гиммлер собрал Мюллера, адмирала Канариса и Шелленберга, чтобы обсудить расследование деятельности «Красного оркестра», но они также докладывали о важном советском проник-новении в немецкие учреждения в самой Германии и на оккупированных терри-ториях.

Вместо того чтобы сопровождать Шелленберга, Мюллер просит его самого отчи-таться за проведенную ими вместе работу. Шелленберг не понимает почему, так как он, в конечном счете, отвечал только за треть общей работы, но Мюллер настаивает: «Генрих предпочитает вашу голову моей баварской физиономии, это очевидно!»

После этого Шелленберг соглашается и в одиночку предстает перед Гиммлером, который пролистывает отчет и спрашивает: — Кто отвечал за подготовку докла-да — вы или Мюллер? Глава СД, запинаясь, говорит, что Мюллер, но Гиммлер, будто ничего не услышав, продолжает свой монолог: — Я очень хорошо узнаю его здесь. Для него типично преуменьшать достижения других и выставлять се-бя в наиболее благоприятном свете. Это мелко, и вы можете так ему это и пере-дать.

В кабинет как раз вошел адмирал Канарис для рассмотрения вопроса со своей стороны. Из всех этих докладов следовало, что хотя сети «Красного оркестра» были выведены из игры, но сама организация, тем не менее, не была уничто-жена, как хотел это представить Гестапо-Мюллер в своем «окончательном до-кладе» в декабре 1942 года.

Однако немецкое командование располагало 64 попавшими в их руки радиста-ми с передатчиками, и даже если некоторые из радистов сумели об этом преду-предить Центр, Берлин мог, тем не менее, снабжать дезинформацией Сталина и его генералов.

В этот решающий момент войны Гестапо-Мюллер интриговал, чтобы, помимо контроля над своей зондеркомандой, созданной для расследования одного лишь этого дела, получить также исключительные полномочия для ведения «радио-игры» с Востоком. Тогда сведения из штаба Вермахта и Абвера, как и СД, долж-ны были бы проходить через него, чтобы он мог снабжать СССР необходимой дезинформацией. И в таком случае он из первых рук знал бы, что было настоя-щим, что фальшивым для манипуляции фактами и людьми.

Гиммлер противился претензиям Мюллера. Тогда из тени выходит Мартин Бор-ман и обязывает Мюллера… взять на себя также и «радиоигру». Райнхард Ге-лен, руководитель западногерманской разведки после поражения нацистов, в 97

своих мемуарах «Служба» сообщает, что Борман в 1943 году располагал в сво-ем личном служебном помещении радиопередатчиком, который, как предпола-галось, должен был обеспечивать его связью с его сетью гауляйтеров, но на самом деле Борман использовал его для связи с Советами. Мы еще вернемся к его рассказу. Пока давайте отметим, что к нашему изумлению Гелен иногда упоминает со многими деталями Шелленберга и других персонажей, но никогда не говорит о Мюллере, как будто он даже не заслуживает упоминания! Ирония: вызывающий громкие споры историк англичанин Дэвид Ирвинг, которого ко-миссары мысли двух последних десятилетий прозвали «ревизионистом», подго-товил французский перевод мемуаров Райнхарда Гелена, тоже не заинтересо-вавшись этим молчанием автора вокруг Мюллера.

Такое же замечание можно сделать и по поводу биографии Гелена («Гелен: шпион века»), опубликованной в 1971 году Э.Х. Кукриджем (настоящее имя Эд-вард Спиро): на протяжении всех 450 страниц своей книги он только три раза упоминает имя Мюллера. И лишь маленькое примечание в приложении сообща-ет, что шеф Гестапо, без сомнения, перешел на советскую сторону в 1945 году.

Таким образом, между летом 1942 и началом 1943 года власть Гиммлера все слабеет. Мюллер действует в обход его. Шелленберг говорит ему только то, что он сам хочет. Затем в течение семи месяцев после убийства Гейдриха в мае 1942 года в пригороде Праги, Гиммлер «устраивает уборку» в архивах своего бывшего заместителя. Но если он находит там много материала о том или ином высокопоставленном лице, даже о себе самом, то о Мюллере он не находит ни-чего существенного. По крайней мере, он думает, что частично нейтрализует Мюллера, когда возвышает Эрнста Кальтенбруннера до руководства Главного управления имперской безопасности (РСХА), следовательно, ставит его на должность второго человека после себя. Но это — бесплодная попытка.

7.5. Австриец возглавляет РСХА

Конечно, Гиммлер сделал любезность Гитлеру, поставив Кальтенбруннера на этот пост, на первый взгляд важный. Фюрер сохранил в себе привязанность к австрийцам и Австрии, вызванную своей ностальгией по временам своей моло-дости. Но что потом? Иерархически Мюллер зависел от Кальтенбруннера, такого же высокомерного, как и сам баварец.

В действительности же шеф РСХА оказался необходимым человеком в админи-стративном плане, но с политической и даже с чисто «полицейской» точки зре-ния он был «свадебным генералом», за исключением лишь тех случаев, когда глава Гестапо считал, что ему лично не следует в них «пачкаться».

Кем же был этот большой Кальтенбруннер, который с высоты своего роста в 1 м 94 см с плохо скрываемым состраданием созерцал маленького и уже пузатого Гиммлера? В возрасте девятнадцати лет он связался с первыми пронацистскими группами Австрии, но формально не вступал в них. Затем в 1934 году он со своими соучениками Отто Планеттой и Францем Хольцвебером организовал убийство канцлера Энгельберта Дольфуса. Два его друга были повешены, а он выпутался совершенно невредимым, при так никогда и не выясненных обстоя-тельствах. Ему даже вскоре после этого удалось создать пронацистские ячейки в окружении канцлера Курта Шушнига, что привлекло к нему внимание Гейдри-ха, который и помог ему перебраться в Берлин в 1936 году.

Мартин Борман тоже внимательно следил за ним, так как, будучи дипломиро-ванным юристом, Кальтенбруннер убедил Гейдриха, что вместо того, чтобы напрямую браться за некоторых богатейших еврейских банкиров, лучше было бы «аризировать» их банки. Так, для могущественного банка братьев Оппен-гейм достаточно было заменить их на посту директоров их же компаньонами Германом Йозефом Абсом и Робертом Пфердменгесом. Оппенгеймов попросили больше не показываться на публике. Они жили бы как советники, в недоступ-ных для общественности офисах.

Изворотливость, достойная Гестапо-Мюллера, но придуманная, однако, этим австрийцем, высоким, как лесоруб, закоренелым пьяницей, которого, впрочем, холодный и вежливый Ялмар Шахт, великий финансист Рейха до конца 1938 года, отнюдь не считал таким недалеким, как хотел убедить его Мюллер. Мюл-лер скорее насмехался над этим назначением, потому что каким бы хорошим юристом и любителем хорошей жизни Кальтенбруннер ни был, но он совершен-но ничего не понимал в вопросах полиции и внутренней безопасности. Впрочем, Мюллер сразу же под предлогом помощи и советов «господину директору» влез в его окружение.

«Этот плут, как говорил о нем Шелленберг, нашел более сильного, чем он. Гим-млер грубо ошибся, думая, что сможет нейтрализовать Мюллера».

Но именно Борман, в конечном счете, дергал за веревочки в этот поворотный момент войны. Потому что именно 1943 стал годом, в который — это следует за-помнить — большая часть соратников Гитлера начинает его предавать: Геринг, через свои личные каналы в Скандинавии, пусть даже и чересчур поздно, что-бы хоть когда-то выкарабкаться из нацистского осиного гнезда; Гиммлер, кото-рый тоже через своего массажиста Феликса Керстена пытается зондировать скандинавских друзей из западных кругов; Борман, наконец, который говорит в своем окружении, что пора уже «предусматривать самое худшее», так как во-преки речам Геббельса, Берлин уже не сможет выиграть войну.

Между тем, оказывается, что в конце этого 1943 года, ввиду технической необ-ходимости Мартин Борман должен хоть и в очень небольшой степени посвятить Кальтенбруннера в проект, который он тайно начинает. Речь идет о том, чтобы ради обеспечения выживания Рейха организовать нелегальный перевод за гра-ницу секретных фондов и передачу промышленных патентов; с чем согласятся и крупные немецкие предприниматели, когда они присоединятся к заговору.

Если война будет проиграна, предусматривал Борман, то после имущества и фондов, в «дружеские» страны переправят и людей. Мюллер «в деле», но Каль-тенбруннер об этом не знает. Он об этом говорит намеками своей любовнице Гизеле фон Вестарп. Он не знает, что это Мартин Борман подсунул ее ему в по-стель, и что она отчитывается перед ним о поведении своего любовника. Она любит Эрнста. Она также любит и легкую жизнь. Она докажет это в 1945…

ГЛАВА VIII

8.1. Двойная игра на службе врагу

Почему Генриху Мюллеру летом 1942 года понадобилось так много времени, чтобы ознакомиться с методами секретной корреспонденции, тайнописи, неви-димых чернил и микроточек? Это желание полицейского, чтобы знать все боль-ше и больше, или чтобы, овладев некоторыми способами, пользоваться ими са-мому? Но если пользоваться, то для связи с какими таинственными собеседни-ками? Знаменитый американский исследователь, знаток применения и раскры-тия кодов и шифров во время Второй мировой войны Дэвид Кан сообщает об этом факте в своей книге «Шпионы Гитлера» лишь мимоходом, не уточняя. Итак, этим летом 1942 года, поворотного года войны, десятки значительных до-кументов накапливаются в кабинетах шефа Гестапо, причем кажется, что он пренебрегает наиболее существенными из них.