Запретные навсегда (ЛП) - Джеймс М. Р.

В коридоре раздаются шаги, и Наталья напрягается, быстро оборачиваясь, чтобы посмотреть в том направлении.

— Они меняют охрану, — говорит она, ее слова внезапно становятся отрывистыми и поспешными. — Мне нужно идти. Я знаю по выражению твоего лица, что ты не хочешь доверять мне, Саша. Но я вернусь и найду способ заставить тебя доверять мне. Если я смогу это сделать, я, возможно, смогу вытащить тебя отсюда.

Она разворачивается на одном тонком, заостренном каблуке, еще раз оглядываясь на меня, прежде чем исчезнуть в тени, ускользая в темноту здания, а я сижу там в крайнем изумлении.

Я не совсем уверена, что все это не было просто очередным сном.

14

МАКС

На следующий день я снова оказываюсь в машине с Левиным, на этот раз в дальней поездке.

— Мы едем в Новгород, — говорит он мне без предисловий, когда мы отъезжаем от отеля, снова с завтраком в руках. — Мы останемся там на ночь после того, как встретимся с нашим связным, и вернемся утром. Если повезет, к тому времени у Юсова тоже найдется что-нибудь для нас.

— Мы хотим просто ждать от него вестей?

Левин почти закатывает глаза, когда смотрит на меня.

— Чем больше яиц в корзине, тем выше шансы Саши, — просто говорит он. — Но должно быть не слишком много яиц, иначе они могут начать разговаривать друг с другом.

— С кем мы собираемся встретиться?

— Старый компаньон из Синдиката. — Левин откидывается на спинку стула, тонко сжав губы. — Еще раз…позволь мне вести разговор. Она не самый дружелюбный тип людей. Особенно она не любит священников, так что давай опустим эту часть предыстории.

— Ты сам заговорил об этом в прошлый раз, — сердито говорю я ему, отхлебывая черный кофе. Сейчас раннее утро, раньше, чем даже я привык вставать, и я плохо выспался. После моего быстрого и неудовлетворительного освобождения я был беспокойным, мои сны колебались между эротическими и ужасающими, и все они были связаны с Сашей. У меня такое чувство, будто я проспал самое большее два часа.

— Потому что Юсов заслуживает того, чтобы в него вселили страх Божий, — криво усмехается Левин. — С другой стороны, Валерия… Ну, даже я обходил ее стороной, когда был частью Синдиката.

— И она все еще в Синдикате? — Спрашиваю я, игнорируя комментарий Левина о Юсове.

— В некотором роде. Она берет иногда на себя их работу.

— Неужели так легко входить или выходить? Это не соответствует тому, что я слышал.

— Для некоторых. — Левин пожимает плечами. — Есть часть достаточно сильных и смертоносных людей, и Влад считает, что в его интересах позволить им найти выход для определенных дел или оставить их на договорной основе, с большей свободой. Другие не должны быть бесплатными, но превратились в монстров, которых боится даже Влад. Хавьер Агилар, один из таких, — добавляет он. — Пока он остается в Мексике, Влад не будет преследовать его. Он слишком сильно его боится.

— Тот, кто забрал Изабеллу. — Я не посвящен во все, что произошло в Мексике, когда Найл проник на территорию Хавьера Агилара, человека по прозвищу укротитель невест, чтобы спасти Изабеллу. Тем не менее, я знаю достаточно, чтобы понять, что он еще один мужчина, с которым не стоит связываться.

Левин кивает.

— Есть и другие.

— И Валерия — одна из них?

— Влад считает Валерию полезной, — медленно произносит Левин. — Пока она остается такой, между ними не должно быть никаких проблем.

Я чувствую, как напряжение скручивается у меня внутри, пока мы едем, мои зубы сжимаются до тех пор, пока я не начинаю чувствовать головную боль. Каждое мгновение, которое проходит без того, чтобы вытащить Сашу, это время, когда я представляю себе множество ужасных вещей, и растущая беспомощность заставляет меня чувствовать себя хуже, чем когда-либо. Я хочу ворваться на территорию Обеленского, убить всех, кто был между мной и Сашей, разорвать его и любого другого на части, кто мог бы держать меня подальше от нее или причинить ей боль, с жестокостью, которая поразит и ужаснет меня. Это напоминает мне о том, что я чувствовал той ночью на конспиративной квартире Алексея, о том удовольствии, которое я получил, причинив ему боль из-за Саши, почувствовав его горячую кровь на своих руках и осознав его боль.

— Разве ты не боишься своего бога, священник?

— Я бы боялся, если бы думал, что Бог находится в этой комнате.

Где бы Обеленский ни держал Сашу, я не сомневаюсь, что Бога там тоже нет. И теперь, после всего, единственное, чего я по-настоящему больше боюсь, это потерять ее.

Поездка в Новогрод проходит в основном в молчании. В какой-то момент Левин включает музыку, какую-то рок-станцию, которую я не узнаю, и я по большей части отключаюсь, наблюдая за проносящейся мимо сельской местностью, когда мы выезжаем из города. Я думаю, что в какой-то момент я засыпаю, потому что, когда я резко просыпаюсь снова, мы въезжаем в город исторического вида, с большими каменными и кирпичными зданиями и ухоженными улицами.

Левин паркует машину у отеля, регистрирует нас, прежде чем кивнуть головой на меня и в сторону вращающейся двери, ведущей обратно на улицу.

— Пошли, — резко говорит он. — Валерия ждет.

— Ну, давай не будем ее задерживать. — Несмотря на мои попытки сдержаться, я слышу сильный сарказм в своем голосе. Такое чувство, что все, что мы делали, это ждали, и мысль о том, чтобы поспешить увидеть еще одного контактера, который, я не уверен, даже поможет нам, ощущается как песок, сыплющийся в мой мозг.

Левин бросает на меня острый взгляд, когда мы выходим на улицу.

— Валерию не зря называют Создательницей Вдов и вдовцов. Не выводи ее из себя.

Это имя что-то тревожит в моей голове, и я оглядываюсь на него.

— Вдовцов…она была… — Вероятно, это не тот вопрос, который мне следует задавать, но я все равно задаю, сразу же сожалея об этом, когда вижу, как напряглась челюсть Левина.

— Нет, — коротко отвечает он. — Она отказалась от контракта на Лидию. На самом деле, она предупредила меня об опасности, хотя было уже слишком поздно. Это единственная причина, по которой Валерия все еще жива. Его челюсть напрягается еще сильнее, мускул на щеке дергается. — Она была бы разорвана на куски и долго гнила, если бы она была той, кто убил ее.

После этого мы продолжаем идти в тишине, пока не достигаем высокого кирпичного жилого дома. Оно похоже на здание, которое мы посетили, чтобы встретиться с Юсовом. Здесь чисто и ухоженно, вокруг ступенек, по которым мы поднимаемся в вестибюль, разбит ландшафтный дизайн. Все внутри выглядит старым, от почтовых ящиков до каменной плитки под нашими ногами, но в целеустремленном, сохраненном виде.

— Следуй за мной, — говорит Левин, когда мы начинаем подниматься по кованой лестнице. — И держись поближе.

Я поднимаюсь за ним по лестнице до самой тяжелой двери. Левин стучит по ней, сильно, три раза подряд, а затем отступает назад. На мгновение я думаю, что ее здесь нет, что это был трюк или ловушка. По ту сторону двери не слышно ни звука, ни шагов, ни других звуков движения. И затем, так внезапно, что это заставляет меня слегка подпрыгнуть, я слышу звук открывающихся замков, и дверь распахивается.

Женщина, стоящая в дверях, поразительно красива. У нее узкое, нежное лицо и стройное мускулистое тело, обтянутое обтягивающими черными леггинсами из спандекса и черной майкой, облегающей ее мускулистые плечи и тонкую талию. Ее волосы заплетены в косу сзади, густые и черные, а зеленые глаза резко сужаются, когда она смотрит на нас, переводя взгляд с Левина на меня и обратно.

— Кто, черт возьми, это такой, Волков? — Спрашивает она ледяным голосом, ее взгляд останавливается на мне. Это похоже на то, что тебя оценивает хищник, каждое ее движение извилистое и опасное, предупреждение, от которого большинство убежало бы.

— Я же сказал тебе, что приведу друга, — спокойно говорит Левин. — Мы можем войти, Валерия, или ты собираешься заставить нас ждать здесь, в холле?