Партизанский фронт - Иван Дедюля

Размышляя о подготовке нового «сюрприза», предназначенного косинскому коменданту Кушу, Лаврухин не заметил, как прибыл в лагерь. За работу взялся сразу же и целых полдня провозился над снаряжением этого «сюрприза». Когда все было готово, попросил меня дать указание часовому, чтобы тот никого не подпускал к саням. Через минуту Василий спал как убитый. Вечером он вскочил и бросился к разрисованному морозом окну землянки.

— Уже ночь на дворе! Безобразие, почему не разбудили раньше? Теперь все пропало! Черт возьми!.. — с отчаянием кричал он.

— Чего разбушевался, Лаврухин? Сейчас только шесть часов вечера. Успеешь еще, — успокоил его Чуянов.

Через полчаса на жеребце коменданта, запряженном в сани, он отправился с «сюрпризом» в сторону Косино. На полпути немецкий жеребец, видимо, почуял, что приближается к дому, и прибавил шагу.

«Хорошо!» — с удовлетворением отметил про себя Василий.

Не доезжая Косино, он с трудом остановил рвавшегося вперед жеребца, слез с саней, присоединил вожжи к взрывателю с таким расчетом, чтобы 152-миллиметровый снаряд взорвался только после того, как кто-то дернет за вожжи. Этим «кто-то», по мысли Васи, должен был оказаться сам Куш.

Но он ошибся. Немецкий комендант еще днем отправился в Логойск. Новый год он собирался встретить в компании Фюрстера, а утром выехать на родину, в отпуск. Такого поощрения он добился особым усердием при «усмирении» жителей в селениях Сарнацкое и Прилепы. Так что жеребец с миной примчался во двор комендатуры, когда Куш отсутствовал. Встретили упряжку полицаи.

Телефонистка Логойска потом рассказала нам, что за несколько минут до наступления Нового года между старшим полицаем Косино и комендантом Кушем в Логойске состоялся такой разговор.

— Алло, алло! — дрожащим голосом кричал в трубку старший полицай. — Мне Логойск, барышня… Логойск? Господин комендант? У нас беда случилась, очень плохо…

— Что плохо? — всполошился Куш.

— Большое несчастье, взорвался ваш жеребец, и побило много людей.

— Какой жеребец? Что ты мелешь? Откуда он взялся? Где и что взорвалось — говори толком.

— Слушаюсь! Это было десять минут назад. Сидим мы в блиндажах…

— И, как всегда, самогон хлещете, мерзавцы!

— Оборони бог, играли в картишки…

— Ну, потом?

— Потом слышим автоматную очередь. Часовой поднял тревогу. Мы схватили карабины и вывалили на улицу. По дороге из Тадулино прямо на нас выбежал ваш вспененный жеребец, запряженный в сани. Пытались остановить, а он как бешеный рвется. Забежал я вперед и намертво схватил за узду. Лошадь остановилась. Ну, мы к саням сбежались. К этому времени и ваши солдаты, услышав стрельбу, подошли к нам. В общем народу нашего много собралось. Потом кто-то взял вожжи и потянул за них. Вот тут-то как рванет, как трахнет… Когда я очнулся, кругом стоны… В комендатуре все стекла высыпались.

— Как себя чувствуешь?

— Жив, господин комендант.

— А другие как?

— Они разлетелись… сейчас собираем.

— Сколько же забрали?

— Пока 12 человек.

— Всех немедленно повесить!

— Кого повесить?

— Забранных партизан!

— Да их здесь и не было.

— Кто же вас побил и кого, черт возьми, забрали?

— Я же говорил — не забрали, а собрали, а побил, говорю, ваш жеребец… Он и взорвался.

— Идиот, иди проспись и не мели чепуху.

— Господин комендант! Господин комендант!

Полицаю и в голову не приходило, что дернувший за вожжи взорвал замаскированный в санях 152-миллиметровый артиллерийский снаряд.

Лаврухин, направив жеребца в Косино и дав автоматную очередь, был уже далеко и, хотя не слышал телефонного разговора, определил по взрыву, что жеребец выполнил свою миссию и «подарок» попал по назначению.

А как-то будет в Логойске? Вася с волнением посматривал на часы. По его расчетам, до взрыва оставались считанные минуты. Волнение достигло наивысшего предела.

Вдруг далеко впереди в небо рванулся сноп яркого пламени, долетел гул мощного взрыва. Вася взобрался на Прудищенскую высоту и замер от того, что увидел. В Логойске бушевало огромное пожарище.

Обессилевший, но радостный, он ввалился ко мне в землянку:

— Товарищ комиссар, сработали наши «партизанские кони» не хуже троянского.

Наступил первый день 1943 года. Безмятежно кружась, ложились на землю хороводы пушистых снежинок. Перед строем отряда был объявлен приказ о представлении к правительственным наградам командиров, партизан, связных и жителей, наиболее отличившихся в борьбе с гитлеровскими захватчиками. В числе первых был назван комсомолец Василий Лаврухин.

Результаты новогодних «сюрпризов», как об этом вскоре мы узнали, превзошли все наши ожидания. Весть о минировании моста быстро достигла ушей полицейских, и те не замедлили явиться к нему с саперами. Обнаружив натяжной шнур, они осторожно сняли наружный взрыватель, тщательно осмотрели бомбу и, убедившись в безопасности, доставили ее к коменданту Логойска Фюрстеру.

Полицаи были щедро вознаграждены. Бомбу комендант не замедлил хвастливо продемонстрировать своему коллеге Кушу, приехавшему в гости на Новый год. Затем он сообщил о бомбе в канцелярию гауляйтера фон Готберга. А бомбу положили в склад-музей.

Фюрстер жил рядом с комендатурой. Невдалеке были расположены гарнизонные склады боеприпасов, горючего и продовольствия. А склад-музей находился в пристройке, примыкавшей к складу боеприпасов.

Хозяин, Куш и офицеры летной части успели проводить старый год, наполнили бокалы в ожидании нового. В это время раздался взрыв. Вместе с Васиным новогодним «подарком» от детонации взорвались и другие начиненные взрывчаткой экспонаты комендантского «музея». Здание комендатуры и склад-музей были разнесены в щепки. Все, кто находился за праздничным столом, погибли. От взрыва «музея» взлетел на воздух склад боеприпасов, загорелись и начали взрываться бочки с бензином. Полуразрушенные склады запылали. Более часа раздавались взрывы снарядов и патронов.

Все это наделало очень много шума не только в Логойске, Косино, окрестных деревнях, но и в самом Минске. На место происшествия из Минска прилетела специальная комиссия. Больше недели она вела расследование и пришла к выводу, что смерть обоих комендантов, 14 офицеров и 30 солдат, не считая множества раненых, уничтожения склада боеприпасов, горючего и продовольствия, а также комендатуры, равно как и диверсия в Косино, являются делом рук партизан, которые среди полицаев имеют своих людей. Было брошено в тюрьму 20 полицейских. Впоследствии они были расстреляны.

Новый комендант на похоронах погибших оккупантов поклялся проучить «бандитов». Эта угроза дошла до нас в тот же день. Следовало ожидать быстрых и активных контрдействий. Поэтому мы усилили боевые заслоны со стороны Логойска, увеличили количество дозоров и на всякий случай держали в боевой готовности на высотах около деревни Ляды усиленный взвод.

Все эти меры помогли нам обезопасить себя от попыток разведывательных групп, созданных из немцев и полицейских, проникнуть в район расположения отряда.

Наши боевые действия не прекращались. Удары гвардейцев партизанского фронта становились все более чувствительными и дерзкими. Так, в морозную ночь на 12 января группа партизан под командованием лейтенанта Ивана Фоминкова вышла на автомагистраль Минск — Москва у деревни Криница с заданием взорвать железобетонный мост. Хотя яркий лунный свет и не способствовал скрытному продвижению к цели, расположенной почти у самого гарнизона противника, все же партизаны благополучно добрались до объекта. Выставив наблюдение, приступили к закладке снарядов.

Слипались ресницы от трескучего мороза, коченели руки, теряли чувствительность ноги. То и дело тяжелые снаряды выскальзывали из рук, с двухметровой высоты пробивали лед и скрывались в воде. С трудом их вытаскивали, оттуда и снова крепили вверху… И вдруг в самый разгар сигнал тревоги: со стороны Минска по автомагистрали идут три санные подводы по две лошади! В каждой вооруженные люди в белых маскировочных халатах.

Открытая местность и хорошая видимость от морозного лунного света исключали скрытый отход партизан. Фоминков решил дать бой.

Утром в отряде стало известно, что в ночной схватке было убито и ранено 22 оккупанта. У партизан ранен в могу Володя Рогожкин.

Наши успехи и их неудачи все больше бесили гитлеровцев. Они готовили против нас самые коварные планы, о которых мы в то время и не догадывались. За дело взялись гестапо и абвер.

О вражеском лазутчике «Лесном волке» мы узнали намного позже после того, как он пробрался в отряд. Гитлеровцы подготавливали своего диверсанта в специальных школах сначала в Ново-Борисове, а затем на станции Печи-Сортировочная. В Ново-Борисове почти у самого берега реки в глубине сада стоял приземистый двухэтажный особняк. Высокий деревянный забор с натянутой поверх колючей проволокой и деревья скрывали его от посторонних глаз. Прохожих, останавливавшихся у забора хотя бы ненадолго, часовые гнали прочь или задерживали.