Ледяной Принц (ЛП) - Мартино Максим М.

Беспокойство закралось мне под кожу.

— Озиас, уведи его отсюда.

Дарриен торопливо встал. Едва заметный намёк на усмешку тронул уголок его рта. Без единой жалобы он позволил Озиасу вытолкать себя из библиотеки в главные залы Круора. Моё дыхание замерло в лёгких, пока двойные двери, ведущие во внешний мир, не захлопнулись, и Дарриен не покинул мой дом.

Кост оторвался, бормоча что-то себе под нос, складывая тома в стопку и раскладывая разрозненные бумаги. Я мельком увидел два названия из стопки Гейджа «Краткая история Вильхейма», «Зейн и Павшие Лидеры». Кост продолжал закрывать книги с большей силой, чем это было необходимо, и опрокинул чернильницу. Он выругался из-за беспорядка, а затем вытащил тряпку из нагрудного кармана. Чернила медленно потекли к маленькому кусочку пергамента, окрашивая край, и Кост схватил его, прежде чем он успел полностью впитаться.

— Что-то не так. Дарриен должен был знать, что я никогда не соглашусь поднять убийц для него.

Проведя напряжённой рукой по волосам, я прокрутил разговор в голове. Почему он не спорил? Что я упустил?

— Нок.

Я обернулся и увидел, что Кост всё ещё держит в руках потерявшийся пергамент. Побледнев, он посмотрел на меня поверх очков.

— В чём дело?

— Он знает, кто ты, — своими словами Кост перевернул мой мир.

— Кто?

Он медленно протянул пропитанный чернилами пергамент. Я выхватил его у него из рук, разорвав на мелкие кусочки неразборчивый почерк. Гейдж. Он собрал воедино моё прошлое и настоящее. Потолок и стены сошлись в натиске теней, и мой желудок превратился в твёрдую скалу.

И Дарриен прочёл каждое слово.

Моё зрение затуманилось, и я скомкал пергамент в комок.

— Дарриен видел это.

Кост тяжело опустился в кресло.

— Чёрт.

И, правда, чёрт.

ГЛАВА 9

ЛЕДЯНОЙ ПРИНЦ

50 ЛЕТ НАЗАД

Мы с Костей возвращались в лагерь, следы нашей битвы были повсюду. Люди спешили, а командиры выкрикивали приказы организовать ночной патруль. Кое-кто всё ещё нёс доспехи и оружие во временную кузню для ремонта. Кто-то направлялся к лагерным кострам, где на вертелах жарились свиньи, и в воздухе уже стоял густой запах эля и дыма. Улыбка тронула мои губы. Надо будет познакомить Костю с Талеусом.

Повернувшись к убийце, я уже собирался предложить ему место у костра, когда ко мне бросился пехотинец из отряда Талеуса. Он резко остановился и отвесил небрежный поклон, прежде чем выпрямиться.

— Сэр, Талеус ранен.

Все мысли об эле и приятной беседе улетучились в один миг.

— Что случилось?

Мужчина с трудом подбирал слова.

— Я… я не знаю. Я ничего не видел. Он просто рухнул.

Мой мир сузился, и я едва бросил взгляд на Костю, прежде чем протиснулся мимо солдата и побежал к медицинской палатке. Белый балдахин завладел моим взором.

— Где он?

Я прорвался через открытые шторки, только чтобы увидеть ряды и ряды тел, разбросанных на койках. Некоторые были с ног до головы закутаны в простыни, страшное свидетельство смерти. Другие лежали на подушках, забинтованные и истекающие кровью, а обезумевшие слуги метались от койки к койке. Я поймал первую, которая поспешила мимо, и заставил её встретиться со мной взглядом.

— Где. Где… Он?

Она побледнела, но кивнула в дальний конец палатки. Я отпустил её, как только заметил редкую бородку Талеуса. Он тихо лежал между двумя койками. Человек слева беззвучно закричал, пока целители попытались вправить его сломанную ногу. Над койкой справа от него царило молчание, под простыней можно было разобрать очертания тела. Меня взбесило, как близко они поставили его к тем, кто уже прошёл в царство богов. Быстро пересекая палатку, я подошёл к Талеусу и взял его влажные руки в свои.

Слабые глаза уставились на меня.

— Александр.

Я проглотил комок в горле.

— Что случилось с элем?

Ломкий смех пронзил его грудь.

— Возможно, с этим придётся подождать.

— Где ты ранен?

Я осмотрел всё его тело в поисках ран или бинтов, но ничего не нашёл. И всё же пепельный оттенок его кожи говорил о многом, и я крепче сжал его пальцы.

— Нигде. Думаешь, какие-нибудь солдаты Рейна возьмут надо мной верх? — его слова были слабыми, и он сделал паузу, чтобы перевести дыхание, а потом продолжил: — Утром я буду в полном порядке. Просто нужно немного отдохнуть.

Моё сердце жалобно стукнуло. Ни один солдат не пережил чумы. Приводили жрецов и жриц, и всё равно никто не мог справиться с болезнью, свирепствующей в моём лагере. И хотя я не мог нести ответственность за что-то настолько неконтролируемое, как это, я не мог не винить себя. Вся эта война была из-за меня. Потому что я влюбился в принцессу Рейна и пренебрёг Верховной Жрицей. Её проклятие убило мою любовь, и всё же родители Амиры не поверили мне. Никто мне не поверил. Даже сейчас, когда сражения закончились и люди столпились вокруг костров с элем в руках, слышался шёпот. Разочарование. Когда-то все они верили моим словам. Но слишком большое количество смертей повлияло на их лояльность. Я не винил их, проклятия были редкостью и едва ли оставляли доказательства. Независимо от того, оборвал я жизнь Амиры или нет, я был ответственен за её смерть.

— Эй, прекрати. — Талеус высвободил руку и осторожно положил её мне на предплечье. — Я вижу, как крутятся твои мысли. Это не твоя вина. К утру я буду в порядке, только подожди. А теперь убирайся отсюда. Тебе не нужно видеть, — он поморщился, как вдруг пронзительный крик разорвал воздух, — или слышать что-либо из этого.

— Талеус…

Слова не складывались, и мою грудь болезненно свело. Что я буду делать, когда он уйдёт? С кем я буду шутить, делиться элем или просто позволять себе быть рядом? Никто не хотел сталкиваться с принцем, который всё это затеял. Если бы я был на их месте, сражаясь в войне, которую я не понимаю, я бы тоже не решился присоединиться к моей стороне.

Следует вернуться домой. Я крепко сжал челюсти. Возвращение в Вильгейм и безопасность моего замка вызовет ещё больше разногласий. Мне нужно было быть здесь, сражаться с ними. Не командовать издалека.

Я так многим им обязан.

— Иди. Мне нужно поспать.

Он хлопнул по моей ладони ослабевшей рукой, в которой не было и намёка на силу.

Не говоря больше ни слова, я повернулся и выскользнул из палатки. Моё сердце было тяжёлым, как мёртвый груз каждого тела, мимо которого я проходил. Выйдя в лагерь, я глотнул воздуха… и убежал. Сорвавшись с места, я побежал к окраине нашего поселения, не обращая внимания на задумчивые взгляды моей королевской гвардии, решавшей, последовать ли за мной. Я молился, чтобы они этого не сделали. Мне нужно было пространство. Место, чтобы дышать. И моим людям тоже. Им нужно было время вдали от меня, время, чтобы выплеснуть своё разочарование и высказать своё мнение, не опасаясь, что королевский дом обрушится на них. Слишком много смертей нависло над всеми нами.

Я не знал, как долго бежал, только то, что бежал, пока звуки лагеря не стихли вдали. Опустившись на землю, я размазывал грязь и песок между пальцами, пытаясь ухватиться за реальность. А потом я сломался. Потому что я знал. Я знал, что Талеус не выживет. Я знал, что эта война, все эти смерти на моей совести. Не важно, какую ложь я себе наговорил, это была моя вина. Рыдание сотрясло мою грудь, и я обхватил голову руками. Талеус был не первым братом или сестрой, которых я потерял за эти годы. Была Хелена. Бродерик. Парвис. Амира… Так много. Утешения не было, но, по крайней мере, здесь было тихо. По крайней мере, не было ни шёпота, ни фальшивых улыбок. По крайней мере, смерть застряла в этом ужасном белом шатре.

Шли часы, пока слабый свет сумерек не осветил небо и первые отважные звёзды не усеяли горизонт. Позади меня кто-то откашлялся.

Я вскочил на ноги и потянулся за маленьким клинком, который держал на бедре.