Джойленд - Стивен Кинг

Я не знал, но был уверен, что смогу найти их без его помощи.

— Конечно.

Он окинул меня кислым взором.

— Вот ведь какой ты у нас умничка.

Электрощиток я нашел на стене между «Музеем восковых фигур» и «Комнатой моста и бочки». Открыл его и ладонью поднял все выключатели. По идее, под ярким светом ламп «Дому страха» полагалось растерять всю свою дешевую жуть, но почему-то этого не случилось. По углам все равно копошились тени, а еще я слышал, как за тонкими деревянными стенами шалмана воет ветер, довольно сильный тем утром. Где-то на ветру стукала доска, и я дал себе задание прибить ее на место.

На руке у меня болталась проволочная корзина с чистыми тряпками и огромной банкой полироля. Через «Наклонную комнату», застывшую в крене на правый борт, я прошел в зал игровых автоматов. Посмотрел на скибольные машины и вспомнил тогдашнее неодобрение Эрин: «Разве они не знают, что эта игра — сплошное надувательство?» Я улыбнулся воспоминанию, но сердце у меня в груди гулко билось. Ведь я знал, что сделаю после того, как закончу драить вагончики.

Вагончики — все двадцать штук — выстроились у посадочной платформы.

За ними вглубь «Дома страха» уходил туннель, освещенный теперь не стробами, а яркими светильниками. Так он выглядел гораздо прозаичнее.

Я очень сомневался, что за все лето Эдди хоть раз прошелся по вагончикам хотя бы влажной тряпкой, а значит, для начала мне требовалось их помыть. То есть сходить в подсобку за мыльным порошком и набрать несколько ведер воды из-под ближайшего крана. Перемыв все вагончики, я увидел, что пришло время перерыва, но решил не отвлекаться и довести дело до конца. Я, конечно, мог сходить за кофе на задний двор или на свалку, но перспектива встретить там Эдди меня не прельщала: сегодня я его ворчания уже накушался. Поэтому приступил к полировке: намазывал полироль толстым слоем и тщательно растирал, переходя от одного вагончику к другому, пока они у меня не заблестели как новенькие под ярким светом потолочных ламп.

Я, правда, не думал, что табуны любителей острых ощущений оценят мои усилия. Когда я закончил, от моих перчаток осталось мало что. Придется ехать в город за новыми, а хорошие перчатки стоят недешево. Хохмы ради, я представил себе выражение лица Эдди, попроси я его за них заплатить.

Корзину с грязными тряпками и банку с полиролем (теперь почти пустую) я положил у выхода из зала игровых автоматов. Часы показывали десять минут первого, но думал я не о еде. Я потянулся в попытке выгнать боль из натруженных конечностей и вернулся к посадочной платформе. Полюбовался на мягко блестевшие вагончики и двинулся вдоль колеи уже в самый настоящий «Дом страха».

Проходя под Кричащим Черепом, мне пришлось пригнуться, хотя его уже подняли и закрепили. Впереди лежала Темница, где самородки из бригады «Доберман» старались (и в основном это у них получалось) напугать детей всех возрастов до усрачки своими завываниями и стонами. Потолок в Темнице был высоким, поэтому я смог выпрямиться. Мои шаги отдавались эхом от деревянного, выкрашенного под камень, пола. Я слышал свое собственное дыхание, резкое и сухое.

Да, я боялся, знаете ли. Том сказал мне держаться подальше от этого места, но Том управлял моей жизнью не больше, чем Эдди Паркс. У меня были «Дорз» и «Пинк Флойд», но я желал большего.

Линду Грей.

Между Темницей и Камерой пыток рельсы шли под уклон и дважды извивались в форме буквы «S». В этом месте вагончики набирали скорость и пассажиров нещадно трясло. «Дом страха» был темным аттракционом, но во время сезона только этот отрезок оставался совершенно темным. Наверное, именно здесь убийца девушки перерезал ей горло и сбросил тело. Как же быстро он должен был действовать, и как тщательно просчитать всё заранее! За последним поворотом, пассажиров ослеплял свет многоцветных стробов. Том в подробности не вдавался, но я был уверен: что бы он ни увидел, он увидел именно там.

Я медленно шел вдоль изгибов колеи, думая, что если Эдди услышит, как я тут хожу, с него станется шутки ради вырубить свет и заставить меня пробираться на ощупь через место убийства под завывание ветра и стук расхлябанной доски. И допустим… просто допустим… что из темноты появляется рука девушки и берет мою так же, как взяла тогда Эрин в наш последний вечер на пляже…

Но свет не погас. Никакой окровавленной рубашки и призрачно мерцающих перчаток рядом с рельсами я не увидел. А когда я подошел к правильному, по моему мнению, месту, прямо на въезде в Камеру пыток, меня не встретила девушка-призрак с протянутыми в мольбе руками.

И все же, что-то там было. Я знал это тогда, знаю и сегодня.

Воздух стал холоднее. Не настолько холодным, чтобы вызвать облачка пара изо рта, но холоднее. Руки, ноги и пах у меня покрылись гусиной кожей, а волосы на затылке встали дыбом.

— Ну же, покажись, — прошептал я, чувствуя себя испуганным дураком.

Я хотел, чтобы она показалась, но надеялся на обратное.

Послышался звук. Долгий, медленный вздох. Не человеческий, нет, а словно бы кто-то открыл невидимый паровой вентиль. Потом звук стих. И всё. Больше в тот день ничего не произошло.

— Что-то ты долго, — заметил Эдди, когда без четверти час я к нему вернулся. Он сидел на том же ящике из-под яблок, в одной руке — остатки сэндвича с беконом, помидорами и салатом, в другой — картонный стаканчик с кофе. Я был с ног до головы вымазан в грязи, Эдди же, в свою очередь, был чист и свеж, как маргаритка.

— Пришлось помыть тележки перед полировкой.

Эдди втянул носом воздух, наклонил голову и схаркнул.

— Если ты за медалью, то они кончились. Отыщи Харди. Он сказал, что пора дренировать систему орошения. Этого такому ленивому засранцу, как ты, хватит до конца рабочего дня. Если нет — возвращайся, я найду, чем тебя занять. У меня целый список, поверь.

— Хорошо.

Я уже пошел, обрадованный такой возможностью, как он меня остановил.

— Эй, пацан!

Я неохотно развернулся.

— Ты ее видел?

— Что?

Он неприятно ухмыльнулся.

— Не чокай. Я знаю, чем ты там занимался. Не ты первый, не ты последний. Так ты ее видел?

— А вы?

— Не-а.

Его хитрые глазки на узком, загорелом лице буравили меня. Сколько ему было лет? Тридцать? Шестьдесят? Сложно сказать — так же, как и понять, говорил ли он правду. Мне было все равно. Мне лишь хотелось поскорее уйти. От него моя спина покрывалась мурашками.

Эдди показал мне свои перчатки.

— Парень, убивший ее, был в таких же. Ты знал?

Я кивнул.

— И в двух рубашках.

— Точно, — его ухмылка расплылась еще шире. — Чтобы избавиться от следов крови. И ведь сработало, верно? А теперь дуй отсюда.

Когда я дошел до «Колеса», меня там встретила только тень Лэйна. Ее хозяин лез на свой аттракцион по опорам и добрался уже до половины его высоты. Он проверял на прочность каждую стальную балку, прежде чем наступить на нее. На бедре у него висел кожаный футляр с инструментами, и время от времени он лез в него за торцевым ключом. В Джойленде был всего один темный аттракцион, зато так называемых «высоток» — целая дюжина, включая «Колесо», «Застежку», «Шаровую молнию» и «Мозготряс». Бригада из трех человек проверяла их каждое утро перед Первой Калиткой во время сезона, и, конечно, были еще визиты (регулярные и внезапные) инспектора по паркам развлечений штата Северная Каролина. Но Лэйн говорил, что карусельщик, который не проверяет свой аттракцион сам, ленив и безответственен. Что заставило меня задуматься: когда, интересно, Эдди Паркс в последний раз катался на своих вагончиках и проверял поручни безопасности?

Лэйн посмотрел вниз, увидел меня и крикнул:

— Этот чертов сукин сын хоть отпустил тебя на обед?

— Я его пропустил, — прокричал я в ответ. — Заработался.

Но теперь я уже проголодался.

— У меня там в будке салат с тунцом и макаронами, если хочешь. Вчера наготовил слишком много.

Я зашел в крошечную будку с пультом управления, нашел здоровенную коробку и открыл крышку. К тому времени, как Лэйн спустился на землю, тунец с макаронами был у меня в желудке, и я догонялся печеньем «Фиг Ньютонс».

— Спасибо, Лэйн. Вкусно было.

— Да, повезет тому парню, который на мне женится. Дай-ка мне тоже «ньютончиков», пока ты все не слопал.

Я передал ему коробку.

— Как там колесо?

— Все отлично, крутится-вертится. Хочешь помочь мне с мотором, когда чуток еду переваришь?

— Само собой.

Он снял котелок и покрутил его на пальце. Волосы его были стянуты в тугой хвостик, и я заметил несколько белых нитей в их черной массе. В начале лета их не было — в этом я был уверен.

— Слушай, Джонси, Эдди Паркс — потомственный ярмарочник, но при этом он все равно злобный сукин сын. В его глазах у тебя два недостатка: ты молодой, и у тебя образование больше восьми классов. Когда надоест терпеть его закидоны, скажи мне, и я его приструню.