Люди из забытого времени - Эдгар Берроуз

На второй день пребывания в земле Галу я набрел на табун великолепных лошадей, прекраснее которых мне не приходилось видеть. Они были гнедыми, со звездами во лбу и белыми яблоками на туловище. Передние ноги были белыми до колен. В высоту они достигали ста шестидесяти сантиметров, кобылы были меньше жеребцов; на сотню голов стада, включающего, кроме кобыл, жеребят и полувзрослых лошадей, приходилось три-четыре взрослых жеребца. Их масть была одинаковой, что указывало на чистоту породы, сохраненную на протяжении многих веков. Я был вне себя от восторга при виде этих великолепных животных; заметив их, я решил поймать одну лошадь и после недолгого наблюдения выбрал прекрасную молодую кобылу, четырехлетку, по моему мнению.

Лошади паслись вблизи края леса, в котором скрывались мы с Нобсом; между нами и табуном находились группы цветущих кустарников, что обеспечивало надежную маскировку. Кобыла, которую я выбрал, паслась с жеребенком и двумя двухлетками немного в стороне от стада и ближе к лесу и к нам. Шепотом подав сигнал Нобсу, я увидел, что он прижался к земле. Теперь до моего окрика он не сдвинется с места, если только мне не будет угрожать опасность с тыла. Я осторожно пополз к ничего не подозревавшей жертве и, оставаясь незамеченным под прикрытием кустов, приблизился к ней почти на двенадцать футов. Здесь я бесшумно подготовил лассо к броску.

Прыжок из-за куста и бросок прямо от земли — этим броском я владел лучше всего — длился мгновение, но мгновением раньше кобыла помчалась прочь от меня. Но я знал, что вскоре животное вернется. Оно будет кружить, вставать на дыбы, трясти головой.

Все так и происходило, и теперь я ждал, когда кобыла приблизится ко мне. Наконец стало ясно, что она выполняет все, что я предвидел, но вдруг без причины, высоко подняв голову, с громким ржанием она проскакала прочь, сопровождаемая, конечно, жеребятами. На мгновение показалось, что мои надежды рухнули. Но внезапно их испуг — если это был испуг — прошел, и они снова стали пастись сотней ярдов дальше. Ни одного куста не было ближе к ним чем на пятьдесят футов, и я потерял возможность незаметно приблизиться на расстояние броска лассо. На сорок футов я прекрасно бросаю лассо, но на пятьдесят — весьма посредственно. На таком расстоянии удачное попадание лассо будет делом случая.

Обдумывая положение, я решил попытаться сделать дальний бросок. Веревки должно было хватить: это оружие Галу в длину имело шестьдесят футов. Как мне не хватало колли (порода сторожевых собак) из ранчо! По приказу они окружили бы это маленькое стадо и погнали бы прямо ко мне. Но потом я вспомнил, что Нобс провел с этими колли целое лето, что он бегал с ними на пастбища и потом, вечером, загонял животных в коровник и делал все это очень хорошо. Но Нобс не делал этого никогда в одиночку и вообще уже год этим не занимался. Однако вероятность неточного броска была больше, чем если бы я дал Нобсу возможность попытаться выполнить эту задачу.

Придя к такому решению, я ползком вернулся к Нобсу, а затем вместе с ним вернулся к большому кусту возле четырех лошадей. Здесь мы могли наблюдать через куст. Показав лошадей Нобсу, я шепнул:

— Пригони их!

Он побежал, заходя животным с тыла. Они увидели пса немедленно и рысью поскакали прочь от него, но, заметив, что он обходит их, лошади вновь остановились и стали поджидать его с высоко поднятыми головами и раздуваемыми ноздрями. Это была прекрасная картина. Нобс обежал их и, не торопясь, направился назад ко мне. Он не лаял и не нападал на лошадей, а подойдя к ним ближе, пошел медленно. Животные казались скорее удивленными, чем рассерженными, не делая попыток к бегству, пока Нобс не оказался рядом с ними, тогда они медленно затрусили прочь.

Начиналось самое интересное. Нобс, конечно, старался вернуть их и выбрал из всех кобылу, не обращая внимания на остальных: он был достаточно умен, чтобы понять, что в одиночку он не справится с четырьмя лошадьми.

У кобылы было, однако, собственное мнение о том, куда ей направиться, и в результате получилась гонка, которую редко кому удавалось видеть. Боже, как умела бегать эта лошадь! Казалось, она взлетает и парит в воздухе, прилагая минимум усилий, а за ней несся Нобс, пытаясь повернуть ее. Теперь он лаял и дважды прыгал на кобылу сбоку, но это требовало слишком много усилий, и пес каждый раз оказывался на земле, перекувырнувшись от сильного удара. Но прежде чем они скрылись за холмом, я был уверен, что старания Нобса принесут свои плоды: мне казалось, что кобыла уклоняется чуть вправо. Нобс был между ней и табуном, к которому направлялись жеребята.

Стоя в ожидании возвращения Нобса, я думал, что могу подвергнуться нападению какого-нибудь хищника. Я находился на некотором удалении от леса, у меня было оружие, к использованию которого я не был привычен, хотя несколько практиковался в бросании копья, пока находился в земле Кро-лу. Должен признать, что мысли мои были не из приятных, я даже начал слегка робеть, пока не вспомнил о том, что маленькая Эйджер в этой же стране одна и вооружена только своим ножом.

Я почувствовал стыд. Вновь обдумывая свое положение, я пришел к выводу, что мое состояние объясняется непривычной наготой. Если вы никогда не ходили днем, закутавшись в короткий кусок оленьей шкуры, вы не можете себе представить чувства безысходности, которое охватит вас. Брюки человеку, привыкшему их носить, придают определенное чувство уверенности, отсутствие же их вызовет панику.

Но звери не нападали на меня, хотя я видел несколько угрожающих фигур, пробиравшихся в темноте леса. Наконец я начал беспокоиться из-за долгого отсутствия Нобса, опасаясь, что какой-нибудь крупный хищник мог убить его. Я свернул веревку и готов был выступить на поиски, когда внезапно увидел кобылу, появившуюся почти на том же месте, где она исчезла; следом за ней гнался Нобс. Она бежала очень быстро.

Когда лошадь приблизилась ко мне, я заметил, что она сильно устала; однако, мне казалось, что она готова продолжать борьбу так же, как и Нобс. Замечательный пес гнал добычу прямо ко мне. Я припал к земле за кустом и подготовил лассо к броску. Когда они достигли моего убежища, Нобс уменьшил скорость, и кобыла, радуясь возможности передохнуть, перешла на рысь. Это произошло, когда лошадь бежала мимо меня; я выбросил вперед правую руку с веревкой и прекрасная гнедая продолжала бег с петлей на шее.

Немедленно она повернула и попыталась бежать вправо. Я закрепил веревку, обернув ее вокруг пояса, и заставил лошадь внезапно остановиться. С ржанием она продолжала бороться за свободу, в то время как Нобс, тяжело дыша и высунув язык, подошел ко мне и лег. Казалось, он понимал, что выполнил свою работу и заслужил отдых. Кобыла уже заметно истощила свои силы, поэтому после нескольких минут борьбы она остановилась и стояла с широко расставленными ногами. Она выжидательно глядела на меня, а я постепенно приближался к ней, ослабляя по мере приближения веревку. Несколько раз она становилась на дыбы и пыталась вырваться, но я говорил с ней успокаивающим тоном, и через час мои усилия привели к тому, что я смог дотронуться до ее головы и погладить по морде. Затем я нарвал охапку травы и принес лошади, продолжая разговаривать с ней ровным голосом.