Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

- Есть новость, - сказал он, как только они поздоровались. - Мне кажется, довольно интересная. Но сперва говори ты.

Саша доложила о том, как отыскала приметное место на опушке леса и вырыла мешок с серебром и архивом, а затем совершила поездку почти за сто пятьдесят верст - к хутору, близ которого, по утверждению Олеся Грохи, в перестрелке с бандитами погиб его напарник чекист Тарас Чинилин.

- Гроха чист, - твердо сказала Саша. - Все проверено. У меня никаких сомнений.

- Ну-ну, - усмехнулся Кузьмич, - не будем спешить, расскажи обо всем обстоятельнее.

- Есть свидетели: видели, как двое отстреливались от бандитов. Отбились от них и ушли в степь. А тут новый патруль. Опять выстрелы. Бандитам удалось застрелить одного. Другой спасся - помогло, что к этому времени стемнело. Но он вернулся к телу товарища - хуторяне утверждают, что наутро увидели свежий холмик у подножия кургана, как раз возле того места, где лежал убитый.

- Уверена, что речь шла о Грохе и его спутнике?

- Уверена. - Саша достала фотографию Грохи. - Эту карточку я возила с собой. Хуторяне опознали Гроху. Но у меня не было фото Тараса Чинилина. Поэтому пришлось принять крайние меры.

- Неужели вскрыла могилу?

- Да. Надо же было довести дело до конца, чтобы рассеялись все сомнения.

- М-да... - Кузьмич покачал головой. - Тело почти четыре месяца лежало в земле...

- У Чинилина недоставало мизинца на левой руке. Это хорошая примета.

- Спасибо, Саша. Что было дальше?

- Дальше было хуже, - Саша помедлила. - Или лучше. Это как считать.

- Что ты имеешь в виду?

- Рапорт Константина Лелеки.

- Ты и его проверила?! - воскликнул Кузьмич.

- Уж заодно...

Саша достала из сумки и разложила на столе сильно потрепанную карту с пометками и значками, связку бумаг, блокнот с записями и копию рапорта, написанного Лелекой по требованию Кузьмича.

- Это дело сложнее, - сказала она. - Все сложнее, за что ни возьмешься. Вот смотрите: Константин Лелека указал, что, заболев дизентерией, добрался до железнодорожного разъезда Логиново в конце мая... Простите, в конце апреля. С маем месяцем здесь связано иное обстоятельство, и я сбиваюсь, как только начинаю думать об этой истории... Итак, он добрался до разъезда. Захар Пожидаев ушел дальше, а Лелека остался - почти две недели жил у начальника разъезда, фамилии которого не помнит. Жил у него и лечился.

- Что же тебе кажется странным? Ну, забыл человек фамилию. Может, сильно болел... Достаточно отыскать этого железнодорожника - и дело с концом. Установила, как его зовут?

- Да, установила. Его звали Говорухо Сидор Никитич.

- Звали?..

Саша передала Кузьмичу лист с несколькими подписями. Это был акт. Группа жителей деревни, расположенной по соседству с разъездом Логиново, свидетельствовала, что в середине мая 1919 года отряд, командиром которого был известный в округе белогвардейский полковник, совершил налет на разъезд Логиново. Все находившиеся там люди, включая начальника разъезда Говорухо и его семью, были убиты, а сам разъезд сожжен.

- Смотри как получилось, - пробормотал Кузьмич.

Саша положила на стол новый лист. Руководство соседней станции свидетельствовало, что разъезд Логиново с 14 мая по 7 июля не функционировал, так как подвергся нападению бандитов, разрушивших путевое хозяйство.

- Ну и ну! - Кузьмич грудью навалился на стол, будто хотел получше разглядеть Сашу. - Вот так известие! Что ты обо всем этом думаешь?

- Пока ничего не думаю, - сказала Саша.

- Может, вызвать Лелеку, поговорить?..

- А зачем? Я бы не беспокоила человека. Особенно если к нему нет претензий по службе.

- Претензий пока нет... Впрочем, ты права. Скоро все прояснится.

- Каким образом?

- Вчера из Харькова вернулся один наш работник. Только что доложил: проходил мимо госпиталя, а в больничном саду в халате и шлепанцах разгуливает... Захар Пожидаев.

- Вот так удача! Это и есть новость, которую вы хотели сообщить?

Кузьмич кивнул.

- Надо немедленно телеграфировать ему, - сказала Саша. - Пусть сообщит, с кем уходил из города, как все было.

- Погоди. Пожидаев, когда с ним говорил сотрудник, доживал в госпитале последние дни. Сказал, что, выписавшись, направится сюда. Так что наберись терпения. Теперь не долго ждать.

- Кому в управлении известно, что Пожидаева обнаружили?

- Председатель знает, я осведомлен, теперь и ты.

- А где тот сотрудник?

- Предупрежден, чтобы помалкивал о своей встрече в Харькове.

Зазвонил телефон. Кузьмич взял трубку, с минуту слушал.

- Тебя, - сказал он Саше. - Звонят из комендатуры. Какой-то человек просится к барышне, которая позавчера ехала на линейке по степи в сопровождении красноармейцев. Какой-то бородач, по виду крестьянин.

Саша схватила трубку.

- Где посетитель? - крикнула она в микрофон.

- Здесь, - послышался в трубке голос коменданта. - У меня сидит. По паспорту - Ящук Николай Терентьевич.

- Пропусти немедленно!

- Добро... Слушай, Саша. У него, видишь, бинокль... Говорит, ты подарила...

- Ну так что?

- Я ему портсигар свой отдам. Серебряный портсигар, полфунта серебра... Зачем ему "цейс"? Бинокль на нем - ну чисто седло на корове... А я портсигара не пожалею да еще зажигалку в придачу отдам. Скажи ему, Саша!

- Он что, не хочет?

- Вцепился в бинокль руками - не оторвешь. Говорит: "Подарунок, не можно".

- Вольному воля, - сказала Саша и рассмеялась.

Ей было приятно, что Ящук не пожелал расставаться с подарком.

- Это тот самый возница. Ко мне рвется. Мой спаситель, объяснила она Кузьмичу.

- А, - вспомнил Кузьмич. - Бородач, зеленая шляпа с пером?

- Теперь еще и бинокль на груди. Морской бинокль на ремешке через шею. Картина!

- Твой, что ли?

- Был мой, стал его.

- Так... А что хотел комендант?

- Выменять бинокль на портсигар.

- Ну, я ему дам! - вспылил Кузьмич. - Будет знать, как принуждать посетителей...

- Только учтите: портсигар у коменданта великолепный, сама видела. Так что действовал он м-м... честно, что ли.

- Ладно, - сказал Кузьмич. - Иди к своему бородачу. Поглядим, с чем он явился. Проводишь его - зайди.

Саша вышла.

Кузьмич принялся шагать по комнате. Десять минут миновало. Потом еще столько же. Саша не возвращалась. Нетерпение Кузьмича было так велико, что он не выдержал, пошел к Саше.

Саша была взволнована, молча кивнула на сидевшего в кресле Ящука. Кузьмич подошел к нему, пожал руку.

- Ну, что у вас случилось?

- Позволю себе пересказать кое-что из того, что уже известно, начала Саша. - Итак, весной этого года в родном селе Миколы Ящука стояла банда атамана Неверова. В эти дни мы как раз уходили из города... И вот к атаману прибыли два гостя. Атаман тотчас разослал в степь разъезды - те должны были разыскать и схватить путников с тяжелым портфелем или котомкой...

- То есть вас с Шагиным?

- Да, все это вы знаете... Так вот, гражданин Ящук утверждает: один из гостей атамана был некий полковник, а другой... Другого он видел здесь, в нашем городе, не далее чем три дня тому назад.

- Где именно видел?

- Та возле привоза, - сказал Ящук. - Мимо шел, быстро так, будто шибко занят...

- А как выглядел этот человек?

Ящук не понял, взглянул на Сашу, ища помощи.

- Ну, был он гражданский... цивильный, или же красноармеец, командир?

- Цивильный, - заторопился биндюжник, - штаны на нем были цивильные и капелюха. А френч - тот военный. Френч - он и есть френч. И сумка в руке тоже военная: со стеклом.

- Видимо, планшетка, - сказала Саша. - Дядя Микола, оружия ты у него не заметил? В ответ Ящук развел руками.

- Не бачил, значит, - сказал Кузьмич, подлаживаясь под речь посетителя, - чи есть у него револьвер, чи нема?

- Не бачив, - с сожалением подтвердил Ящук. - Он далече был. А я коня напувал, кобылу то есть. Хотел бежать за тем человеком, да за конягу побоялся.

Кузьмич взглянул на Сашу:

- Попросишь, чтобы с максимальной точностью описал того типа внешность, возраст, манеру держаться, особые приметы, ежели такие есть. Все это запротоколируй.

Он подсел к Ящуку, дружески улыбнулся:

- Как ваше имя-отчество?

- Микола Терентьевич.

- Очень хорошо... Так вот, скажите, уважаемый Микола Терентьевич, домой вы очень торопитесь?

Ящук не понял, попытался надеть шляпу.

Кузьмич мягко, но решительно отобрал ее, положил на соседний столик:

- У вас здесь друзья, Микола Терентьевич... И я хотел спросить: можете вы не сразу уехать в свое родное село, а задержаться в городе денька на два? Погостить у Саши или, скажем, у меня... Сделайте такое одолжение.

Ящук не проронил ни слова. Он был взволнован, переводил взгляд с одного собеседника на другого.

- Ты не бойся, дядя Микола, зла тебе не причинят, - сказала Саша.

Возчик шумно вздохнул, провел языком по пересохшим губам. Он силился понять, чего от него хотят, и не мог.

Кузьмич решил сделать кое-какие пояснения.

- Ну вот, - сказал он, - вы сообщили нам о подозрительном человеке. Утверждаете, что он в городе, хотите, чтобы мы его арестовали... Так я говорю?