Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов

Толпа отвечает негодующими возгласами. Кое-где ораторов стаскивают с импровизированных трибун, передают с рук на руки - они плывут над морем голов и исчезают на краю площади.

Вспыхивает красный флаг. Он все выше, выше... Человек с флагом взбирается на плечи товарищей.

- К тюрьмам, - кричит он. - Все идем к тюрьмам! Освободим наших братьев, узников самодержавия!

Этот призыв подхватывают тысячи голосов.

Появляются еще флаги. Они движутся. Толпа устремляется за ними. На улицы выливается человеческая река.

Полицейских не видно, и люди ускоряют шаг. Это уже лавина, которую не остановить никакими силами.

Человек пятьсот окружили каторжную тюрьму, взламывают ворота.

Сашу оттеснили, она никак не может пробиться вперед.

И вдруг она видит Кузьмича! Его ведет по тюремному двору Гриша Ревзин. На ходу накидывает на Кузьмича свой пиджак, целует, обнимает.

Это он, Ревзин, первый из городских подпольщиков установил, в каких тюрьмах содержатся те, кого следовало выручить в первую очередь, отыскал след участника баррикадных боев 1905 года большевика Кузьмича. Он же был инициатором операции по спасению подпольщика, дважды пытался устроиться на работу в каторжную тюрьму и, лишь потерпев неудачу, порекомендовал направить туда Сашу.

...Кузьмич и его спутник медленно движутся к выходу из тюрьмы. Где-то Ревзин потерял свои очки. Без очков он беспомощен, то и дело оступается. Кузьмич берет его под руку, что-то говорит, видимо, смешное: Ревзин хохочет. Они оба смеются и плачут, нисколько не стыдясь слез.

Рванувшись, Саша оказывается возле них. Это сделано вовремя Ревзин споткнулся, ступив на поваленные тюремные ворота. Он и Кузьмич упали бы, не поддержи их Саша.

К вечеру толпы горожан и члены боевых большевистских дружин вновь собрались на центральной площади. Появились парни и девушки со связками желтых картонных папок - делами из городских тюрем. В центре площади их сложили в кучу и подожгли.

Вспыхнул смрадный костер. Пламя разрасталось. Люди бегали вокруг огня, поздравляли друг друга. Кто-то запел "Марсельезу". Мелодию подхватили сотни голосов. И летели в огонь все новые кипы тюремных бумаг, и портреты царя, и синие жандармские фуражки вперемешку с серыми арестантскими робами...

ТРЕТЬЯ ГЛАВА

Председатель УЧК и Кузьмич усадили Сашу, выслушали ее рассказ о том, как были вывезены ценности и документы ЧК. Попросив карту, Саша пометила место, где были зарыты документы и мешок с серебром.

- На всякий случай, - сказала она. - Мало ли что может случиться с любым из нас...

- Где вы расстались с Андреем Шагиным? - спросил председатель. От него до сих пор нет вестей.

- В Киеве. Мы сдали портфель с ценностями, и Мартын Лацис поручил ему особое задание. Андрей уехал два дня спустя. Я его больше не видела.

- Он имеет здесь близких?

- Он одинок...

- А я и домой к тебе наведывался, - сказал Кузьмин. - Думал, коли вы отправились вместе...

- Мама! - встрепенулась Саша. - Что с ней?

- Жива-здорова, такая же красивая. - Внезапно Кузьмич остановился. - Так ты и дома еще не была?

- С пристани - сюда... А брат?

- Мама ничего о нем не знает...

С минуту Саша молчала. Вон как раскидала людей гражданская война! Где сейчас Михаил? Жив ли? В последний раз она видела брата в дни, когда чекисты готовились оставить город. Михаил, тоже коммунист, на минуту забежал домой. Там и перебросились десятком фраз.

- Тоже уйдешь? - спросила Саша.

Михаил торопливо запихивал в сумку смену белья и бритвенный прибор:

- Не знаю. Приказ собраться в ревкоме.

Схватил самую большую свою драгоценность - именной маузер, которым был награжден за участие в разгроме крупной банды анархистов, поцеловал сестру и мать и исчез...

...Саша вздохнула, отрываясь от воспоминаний, поглядела на председателя. И рассказала, как нашли Григория Ревзина.

Кузьмич встал, заходил по комнате. Вот он подсел к столу, взял лист бумаги. Написав несколько фамилий, пододвинул лист председателю.

- Здесь все, кто работал раньше в аппарате, а теперь вернулся. Надо допросить их. Может, что и выяснится.

- Только без спешки, - сказал председатель. - А то ненароком спугнешь подлеца.

- Если в этой истории и впрямь замешан кто-нибудь из аппарата ЧК, - Кузьмич задумался, сложил бумагу, спрятал в карман. - Пока у нас только ни на чем не основанные догадки.

- Хотел бы я, чтобы ты оказался прав, - вздохнул председатель. Ох как хотел бы!

Саша попросила разрешения участвовать в расследовании.

- В расследовании - да, в допросах - нет, - сказал председатель. - Кстати, кто вас видел кроме коменданта и часового? Я имею в виду сотрудников.

- Никто.

- Очень хорошо. Более того, это просто удача. - Председатель пересел поближе к Саше. - Я вот о чем думаю. Очень важно, чтобы разговоры с сотрудниками вело лицо... ну, нейтральное, что ли. Точнее, не участвовавшее в тех событиях.

- Вроде бы уточнение некоторых обстоятельств, и только, - вставил Кузьмич. - Тогда никто не насторожится, не встревожится, понимаешь?

- Вот бы послушать, что будут говорить, - сказала Саша. - Я же их всех хорошо знаю, почувствую, если кто сфальшивит.

- Это устроим, - сказал Кузьмич. - Будешь сидеть в соседней комнате, дверь в нее приоткроем, услышишь все до последнего слова. Годится?

- Вполне. - Саша встала. - Идемте!

- Прямо сейчас? Отдохни с дороги, матушку повидай.

- На могиле Гриши Ревзина Андрей Шагин поклялся, что найдет убийцу и сам его расстреляет. Для меня эти слова - приказ. Нельзя медлить. Каждый день "работы" предателя может всем нам дорого стоить.

"Стариков", успевших вернуться в родной город и вновь работающих в аппарате УЧК, оказалось шестеро. Тот, что был вызван первым, доложил Кузьмичу, с кем шел, подробно рассказал о длительном переходе степью навстречу Красной Армии. Его напарник тоже оказался на месте. Кузьмич допросил и его, все уточнил и со спокойной душой отпустил обоих, предупредив, чтобы помалкивали о состоявшемся разговоре.

Еще двое были в командировке.

В кабинет вошел Олесь Гроха. Саша записала состоявшийся диалог.

КУЗЬМИЧ. Как проводилась эвакуация сотрудников УЧК?

ГРОХА. Сперва все вместе плыли на лодках. Спустились по реке верст на десять и высадились там, где начинался лес. Председатель объявил приказ: каждый выбирает напарника, и - ходу лесом, степью, как сподручнее, лишь бы не попасть в руки противника и выйти к своим.

КУЗЬМИЧ. Кого в напарники выбрал председатель УЧК?

ГРОХА. Свою помощницу, Сизову. Что было дальше, не знаю: сам я ушел одним из первых. Имущество УЧК оставалось с ним, с председателем.

КУЗЬМИЧ. Вы сами с кем были в паре?

ГРОХА. Со своим старым дружком. Был у нас такой следователь Тарас Чинилин.

КУЗЬМИЧ. Был... Как это понять?

ГРОХА. Убили Чинилина.

КУЗЬМИЧ. Когда, где?

ГРОХА. Там же, в степи. Мы напоролись на бандитский кордон... Да я обо всем донес рапортом, как вернулся. И место указал, где Тарас похоронен.

КУЗЬМИЧ. Понятно. Ревзина помните?

ГРОХА. Это Григория-то? Разве такого забудешь!

КУЗЬМИЧ. Дружили с ним?

ГРОХА. Не любит он меня, Гриша. Косится: много, мол, берешь на себя. Олесь.

КУЗЬМИЧ. А вы как к нему относитесь?

ГРОХА. Я что же... Как он ко мне, так и я к нему. Но с Григорием на любое дело и сейчас готов - парень надежный.

КУЗЬМИЧ. С кем уходил Григорий Ревзин?

ГРОХА. Не знаю.

КУЗЬМИЧ. Может, вспомните?

ГРОХА. Мы с Чинилиным раньше ушли, а он еще оставался. Многие еще остались, почти все.

КУЗЬМИЧ. Позже его не встречали?

ГРОХА. Никого из наших не видел, пока сюда не вернулся. А зачем этот разговор?

КУЗЬМИЧ. Узнаете позже. Пока наша беседа секретная.

Когда за Грохой затворилась дверь, Кузьмич прошел к Саше, закурил папиросу.

- Не густо, - задумчиво сказал он. - Кстати, о Ревзине говорил в настоящем времени: "С ним на любое дело готов..."

- М-да, - протянула Саша. - А кто следующий?

Кузьмич заглянул в список:

- Константин Лелека.

Запись беседы с Константином Лелекой

КУЗЬМИЧ. Нам надо быстрее собрать старых работников аппарата УЧК. Поэтому уточняем обстоятельства, связанные с последней эвакуацией из города весной этого года. Надеемся, что это поможет в розыске и возвращении товарищей... Как мне говорили, вы уходили вместе со всеми?

ЛЕЛЕКА. Да, в городе никто не оставался.

КУЗЬМИЧ. Известно, что сотрудники высадились с лодок на противоположном берегу реки, верстах в десяти ниже по течению. Это правильно?

ЛЕЛЕКА. Так и было.

КУЗЬМИЧ. Потом все разбились на мелкие группы и разошлись. И это верно?

ЛЕЛЕКА. Вы все знаете.

КУЗЬМИЧ. Не все. Кто шел первым?

ЛЕЛЕКА. Помнится, Гроха и Чинилин.

КУЗЬМИЧ. А последним?

ЛЕЛЕКА. Не знаю точно - я ушел раньше. Но полагаю, сам председатель и Александра Сизова. Кстати, сегодня она вернулась в город.

КУЗЬМИЧ. Откуда вам это известно?