Приключения тюремного лекаря (СИ) - Субботина Анна Викторовна "Окно на восток"

Март бесшумно направился к палатке, где спал Сигверт, но, снова бросив взгляд на берег, увидел высокую фигуру кунга рядом с чужой лодкой. Его спина то загораживала фонарь, то вновь открывала. Кунг стоял на берегу и, похоже, разговаривал с теми, кто пришёл на лодке. Вскоре свет заметался, светильник отразился от воды и стал удаляться, а Март услышал у палатки лёгкие шаги.

— Ты где был? — спросил Март, когда кунг приблизился.

Тот остановился, выругался вполголоса не то по-верингски, не то по-арански, и Март, по-детски радуясь его испугу, повторил вопрос.

— Опасное это дело — сторожить в темноте, — ответил наконец Сигверт. — Это были местные, с того берега. Я передал с ними весточку для тана. Пусть знает, что мы здесь.

— Не накроют нас ночью-то?

— Нет. Иди спать. Палатку-то свою найдёшь?

Лагерь верингов спал, едва освещённый тлеющим костром, но Марту было неспокойно. Кто поручится, что ночные гости не вернутся, вооружённые луками? В такой тьме даже в рукопашную вступать не надо. Бросай факела в покрытые шкурами палатки и выпускай стрелы в мечущихся воинов, укрывшись в непроницаемой тьме… Он остановился, уставившись в темноту, словно пытаясь разглядеть непрошеных гостей.

— Кого высматриваешь? — голос Сигверта над ухом заставил сердце подпрыгнуть. — Никто не придёт, говорю же. Часовых я выставил.

— Ты всех так по лагерю провожаешь? — сердито прошипел Март.

— Ты сперва к воде пошёл. Проще было проводить, чем потом вылавливать.

Март сердито повернулся к нему:

— Погоди. К воде я после направился. Ты не больных ли моих хотел проверить?!

Сигверт тихо рассмеялся:

— Давай так: ты не учи меня воевать, а я за тобой не буду смотреть.

Он тихонько подтолкнул Марта к палатке и исчез в темноте. С таким Сигвертом — немногословным, властным, поступающим по-своему — было сложнее, чем с говоруном, без устали развлекавшим всю компанию в горах. Зато веринги верили ему безоглядно.

Неужели кунг северян никогда не сомневается? Не ворочается ночами без сна, не колеблется, не боится сделать неверный выбор?.. Не жалеет о сделанном?.. Похоже, нет. Даже Март сомневался, какой путь ему выбрать, а Сигверт — нет. И как ему это удаётся?..

Глава седьмая, в которой пробуют йольское пиво

За следующие дни Март окончательно освоился на пустоши. Больные шли на поправку, чем окончательно завоевали лекарю уважение среди северян, а новых забот не прибавилось. Март бродил по берегу, дивился на каменный брод, распластал ради забавы несколько невиданных рыбин, попавшихся в сети, и, наконец, показал своим недавним помощникам, как в Орзоруме сохраняли животных для любителей диковинок. Те увлеклись, и за ужином всей компании были предъявлены три крысиные шкурки, набитые сухой морской травой. Веринги передавали чучела из рук в руки, интересовались, можно ли провернуть такую штуку с человеком, а Сигверт заявил, что, пожалуй, пересмотрит распоряжение относительно собственных похорон, если Март пообещает лично взяться за дело.

Дел было мало, однако Март всё чаще ощущал, что задолго до наступления вечера наваливается усталость, а утро не приносит бодрости. Он уставал от темноты и холода, от тяжести одежды, которую нельзя было снять ни днём, ни ночью, а больше всего уроженца юга утомляли сумерки. Небо было плотно затянуто облаками, света не хватало даже в полдень, и почти сразу начинала подкрадываться полумгла, стиравшая границы между явью и видениями.

Дошло до того, что Март начал скрываться в палатке, лишь только замечал расплывающиеся очертания предметов, и оставался там, пока на улице окончательно не светало или не темнело. Занятие себе он нашёл быстро. В лекарской сумке, среди бутылок и свертков, хранился свиток чистой бумаги, брусок чернил и дорогое серебряное перо. Март устраивал на устланном шкурами полу светильник, растирал немного чернил с водой, ставил их поближе к светильнику, чтобы не замёрзли, и принимался подробно описывать события последних дней, начиная с похода на верингском корабле. Мало кто отваживался подходить так близко к Тёмным землям, и Март старался не упустить ни одной сколь-нибудь важной детали при описании здешних мест.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сегодня записывать было особо нечего, и Март взялся разбирать снадобья. Травы и настойки не пострадали от холода, только розовая вода, что снимала боль, помутнела, и лекарь без сожаления вылил её в отхожее место.

На самом дне сумки нашёлся мешочек с маленькими травными шариками, замешанными на горьком мёде, и Март не сдержал самодовольной улыбки. В Орзоруме за эти шарики платили даже не серебром, а золотом, и потраченные деньги с лихвой возвращались за игровым столом, когда соперники хмелели до того, что путали красные фишки с белыми. Снадобье, создание которого заняло без малого год, рассеивало силу вина. Он и позабыл, что истратил не весь запас.

Снаружи почти стемнело. С огня как раз сняли котелок с похлёбкой и утвердили вертела с морской дичью. Веринги обступили Сигверта, о чём-то упрашивая, кунг махнул рукой, и воины с радостными криками покатили к огню бочонок.

— Чего они? — спросил Март.

— Решили попробовать йольское пиво. До праздника остались считанные дни, и они боятся, что напиток не удался.

Йоль — самая длинная ночь в году, вспомнил Март рассказы Лейва. В эту ночь возвращается солнце, и чтобы помочь ему, веринги всю ночь пьют и веселятся.

— У тебя враги под боком, а ты пиво распивать будешь? — удивился лекарь.

— И ты будешь, — уверенно заявил Сигверт. — До Йоля сюда никто не сунется.

— А после?

— А после мы сами отправимся на ту сторону. Сегодня можно веселиться и спать спокойно. До Йоля ещё два дня.

С бочонка с праздничным напитком была сбита крышка и брошена в огонь — знак, что пока не выпьют до дна, не разойдутся. Кунг зачерпнул первым, пригубил, одобрительно кивнул и передал почти полный ковш Марту.

— Можешь не пить, — тихо сказал он, — просто сделай вид.

Пиво пахло травами, ягодами и горечью короткого северного лета, перекатывалось на языке терпким и сладким. Ковш отправился дальше по старшинству, порядок которого Март так и не уяснил, а когда вернулся пустым, Сигверт повертел его над огнём, показывая, что не осталось ни капли, и напиток хлынул в подставленные уже без всякой очереди кружки.

— Налейте лекарю! — крикнул кто-то из-за спины.

— Наш лекарь в возлияниях умерен, на девок не заглядывается, спать ложится рано — достойный пример для всех нас! — рассмеялся Сигверт. И удивлённо поднял брови, когда Март протянул ему кружку. Травный шарик незаметно скользнул в пенный напиток, Март чуть поболтал кружку, словно собираясь с духом, и осушил до дна под радостные вопли.

Горечь трав, терпкость ягод, сладость мёда, которым было щедро сдобрено праздничное пиво, заставили его смежить веки от удовольствия. Много было в уходящем году горького, многое пришлось вытерпеть, но следующий год будет слаще, — говорил пенный дух. Март открыл глаза и встретился с заинтересованным взглядом Сигверта.

— Ты тоже пей, — сказал ему лекарь, улыбаясь одними губами.

— Кунгу нельзя пить, — ответил Сигверт. — Должен в лагере остаться кто-то с трезвой головой.

— Трезвая голова — это не о тебе, хоть ты год к хмельному не прикасайся, — отрезал Март. — Ты говорил, что на нас не нападут, так чего боишься?

— Раз Сигверт говорит, значит, не нападут, — авторитетно заключил Лейв. — Он знает.

— Давай, пей уже! — рассердился Март. — Ты хвалился, что тебя не берут яды, и я хочу посмотреть, действует ли на тебя хмель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Действует! — грохнуло со всех сторон. — Ещё как!

— Помните, как в первый Йоль?..

— А на Торольвовой свадьбе?..

— А когда корабль упустили?..

Сигверт замахал руками, оглядел собравшихся, проверяя, что никто из назначенных сторожить не присоединился к весёлой компании, и осушил кубок. Заботливые руки вновь наполнили посуду, и вновь никто не заметил упавшего в кружку лекаря маленького шарика.