Дикарка у варваров. Песнь Сумерек - Ирина Тигиева

Я приглашающе махнула рукой.

— Во сне ты зовёшь родителей почти каждую ночь.

— Каждую, не почти. Но откуда ты… — и тут же догадалась, — Вэй! Ну подожди, предатель!

— Он беспокоится о тебе. Может, даже больше, чем следует, — заступился за ученика Фа Хи. — Почему, думаешь, они тебе снятся?

Я пожала плечами — не собираюсь обсуждать мою тоску по родителям с этим псевдо-психологом.

— Ты — их единственное дитя, о судьбе которого они ничего не знают. Вероятно, ты чувствуешь их боль, она не даёт тебе покоя, и по ночам, когда дух освобождается от контроля разума, твоё сознание устремляется к ним, желая утешить. Состояние медитации соединяет сон и бодрствование, освобожадет дух и позволяет сознанию проникнуть туда, куда не может проникнуть тело — в реальность, где остались твои родители…

— Хочешь сказать, я смогу связаться с ними? — выпалила я. — Сообщить, что со мной всё в порядке?

— Я говорил тьяньши, что быстро от привычки перебивать ты не отучишься, и просил не упоминать это среди условий, при которых Вэй останется твоим старшим братом, — покачал головой Фа Хи. — Но Мудрейший не послушал.

— Ты говорил с… тьяньши? — удивилась я. — Когда?

— Когда он пытался назвать твоим старшим братом Сяо Ци. Итак, медитация…

— Этой ночью? — уточнила я. — Телепатически? А я-то злилась, что ты не сказал ни слова в защиту Вэя! Значит, по твоей просьбе тьяньши всё же оставил меня под его опекой? Спасибо!

— Перебьёшь меня ещё раз, будешь стоять в позе всадника всю следующую ночь, — не меняя тембра голоса заявил Фа Хи. — Я посоветовал оставить тебя под опекой Вэя потому что он кажется единственным, кто в состоянии с тобой совладать, не прибегая к угрозам. И мне стало жаль Сяо Ци. Неделя твоим гэгэ — и разум несчастного не удалось бы восстановить никакими исцеляющими практиками. Следуй за мной, — и заложив руки за спину, направился к храму.

Я засеменила следом, с трудом удерживаясь, чтобы не спросить, насколько серьёзными были угрозы тьяньши разъединить нас с Вэем в случае моих проступков. Остановившись у стены храма, Фа Хи кивнул на темневшую посреди двора курильницу.

— Представь рядом с ней своих родителей. Представь, они зовут тебя, чтобы обнять после долгой разлуки.

Я посмотрела на курильницу и вздохнула. Если бы родители действительно оказались здесь, папа наверняка бы попытался определить возраст «этой штуки» и захотел знать имя мастера. А мама восхитилась бы резьбой, сокрушаясь, что современные умельцы разучились создавать такие красивые вещи. А потом оба повернулись бы ко мне… Я почти услышала голос матери:

— Солнышко, посмотри, какая красота! — и почувствовала, как к горлу подступают слёзы.

— А теперь закрой глаза и иди. Коснись головы дракона, — раздался рядом тихий голос Фа Хи.

Я смежила веки и, не обращая внимания на сорвавшиеся с ресниц слезинки, двинулась вперёд. Шла наугад, даже не пытаясь держать линию. Перед глазами так и стояли смеющиеся лица родителей, продолжавших осматривать курильницу. Вот папа остановился перед головой дракона и повернулся ко мне.

— Смотри, какой у него грозный вид! Хочешь, погладить? Может, подобреет?

Я протянула руку и, коснувшись, холодной поверхности, распахнула глаза. Передо мной — курильница, моя ладонь — на голове дракона.

— Так я и думал, — ко мне подошёл Фа Хи. — Твоему духу нужно направление, но до сих пор я искал его не там, где следовало. Иди за мной.

Я молча смахнула слёзы и, не оглядываясь, поспешила за Фа Хи.

Вэй объяснял, что даосы всегда строили монастыри в недоступных лесистых горах — не только из соображений безопасности, но и из желания отделиться от остального мира и как можно больше приблизиться к небесам. Монастырские кумирни и храмы «разбрасывались» по склонам, так что иногда путь от одного к другому занимал весь день. Монастырь, в который попала я, был, по словам Вэя, одним из самых крупных, но до сих пор я не заходила дальше озера, в которое прыгнула прошлой ночью. Место, куда Фа Хи привёл меня сейчас, явно не было указано в туристических путеводителях. Небо уже светлело, когда мы начали подниматься по узкой и извилистой, точно тело змеи, лестнице, а дойдя до верха, я восторженно ахнула. Широкая площадка выходила к… облакам! Они клубились у невысокой фигурной ограды, словно гигантские хлопья ваты. Подлетев к краю, я погрузила руку в невесомую белизну и, сияя, повернулась к Фа Хи.

— Это так невероятно! Как высоко мы над уровнем моря?

— Какое это имеет значение? Это — Храм Далеко Простирающихся Небес, мало кто сюда приходит. Я буду ждать тебя здесь каждое утро.

— Для… чего?

— Для медитации и духовного самосовершенствования. Твой дух действительно очень сильный — я вновь убедился в этом только что. И теперь я знаю, как помочь тебе управлять им. Будешь следовать моим указаниям — сможешь отправить сознание в твою реальность и поговорить с родителями.

— Правда? — прошептала я.

— Обещаю.

Я кивнула, но тут же озадаченно посмотрела на ведущую вниз лестницу.

— Мне приходить сюда до или после глотания солнца?

— Вместо. И я поговорю с братом Пенгфеем, чтобы ты приходила сюда и вместо чтения молитв.

— Серьёзно? — я даже подпрыгнула от радости. — Думаешь, он меня отпустит?

— Думаю, поблагодарит за то, что тебя забираю, — Фа Хи указал на свёрнутые циновки, сложенные в углу. — Начнём.

Послушно расстелив циновки, я брякнулась на свою и довольно покосилась на Фа Хи.

— Знаешь, иногда я по-настоящему рада, что именно ты — мой шифу.

— Иногда я думаю, Небо меня не взлюбило, посылая учеников вроде тебя.

— Может, тогда не так уж оно объективно и справедливо, как вы учите? — пожала я плечами.

Фа Хи ничего не ответил, просто опустился на циновку рядом со мной и распорядился:

— Закрой глаза.

Но, прежде чем смежить веки, я успела заметить пробежавшую по его губам улыбку.

Глава 6

— Двадцать —