Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления - Михаил Фонотов

– А наше время годится для системы Макаренко?

– Для меня такие вопросы затруднительны. У меня же нет профессионального опыта. А скажу вам так. По наблюдениям в школах и школах-интернатах, где бывал, я не видел людей, которые проявляли интерес к системе Макаренко. Обычно говорят: это же было давно… Мол, было и прошло. Будто бы Макаренко хвалил советские порядки, Сталина хвалил. То есть вроде учение уже устарело. Но есть педагоги, которые и в наше время являются сторонниками Макаренко. Надо взять из его системы такие вещи, которые не устарели и теперь. Например, роль труда в воспитании.

– Макаренко воспитывал строителей коммунизма. Какое общество, такая и педагогика. Он воспитывал людей для того общества. А сейчас кого воспитывать? Строителей чего?

– Трудный вопрос. Кого воспитывать сейчас? Не денежных тузов. О Стаханове и не вспоминают. То, что происходит сейчас, я не могу ни объяснить, ни понять.

– Но сами вы убеждены, что в системе Макаренко много полезного?

– Конечно. При встречах я показываю эти схемы. (Принес схемы для занятий. «Это не все»), Я их сам придумал и начертил. Из картонных коробок вырезаю стандартный лист и на него наклеиваю вычерченную мною на белом листе схему, чтобы удобнее было пользоваться при чтении лекции. Но это всего лишь иллюстрации к учению Макаренко. Чтобы все было наглядно. И в то же время – показать главное.

(Берет одну из схем). Схема «Деятельность колонии имени Горького». Такой схемы в «Педагогической поэме», конечно, нет. Я чертил эту схему на доске. Мелом начертил круг. В круге – виды деятельности. Колесная мастерская. Там коммунары делали колеса и продавали крестьянам. Паровая мельница. Они взяли ее в аренду. Сапожная мастерская. Себе шили обувь, а также на продажу. Дальше. Корзиноплетная мастерская. Корзины плели из аира. В десяти шагах речка, а по берегам – аир. Они его срезали, чуть-чуть высушивали и плели корзины. Потом плели корзины из лозы. А из аира еще плели коврики. Что важно – всё делали руками. Далее – слесарная, кузнечная и столярная мастерские. И кузнецы свои, и столяры. Для себя, а еще обслуживали население. Школа. Швейная мастерская. Шили маечки, трусики – такую легкую одежду. Сельхозотряды. В колонии было 120 десятин земли. Оранжереи. Полеводческие и животноводческие бригады. Конюшня. Сад и огород.

По одной такой схеме можно строить беседу часа на два. Уже при мне в коммуне было два завода – ФЭД и электросверлилок.

– По сути дрели.

– Да. В то время мы покупали дрели за золото. И Макаренко предложил поручить это дело коммуне. Конечно, работали инженеры, конструкторы, инструкторы, а рабочими стали коммунары. Три учебных цеха было – оптический, механический и столярный. Я в оптическом цеху учился, а потом работал на заводе.

– Это вроде ФЗУ – фабрично-заводское училище?

– Совершенно верно. Были еще и производственные кружки. Там уже больше теории. Изучали, как проходит луч света через объективы, какие преломления в линзах – это узнавали в кружке. Я с огромным интересом изучал эту теорию. Хозяйственная часть. Накормить, обуть, содержать помещение – словом, следили за всем хозяйством. Все вместе готовились к праздникам. «Союзтранс» – так называли детей до тринадцати лет, они не работали, но служили на побегушках – кого-то позвать, за кем-то сбегать, пригласить, отнести записку. Другой-то связи не было. Ну, санчасть. Рабфак и школа. Четыре библиотеки. Редакционная коллегия. Кружков при клубе было более двадцати. Хоровой, драматический, художественный (в нем я занимался), спортивный, футбольная команда… На занятия хорового кружка я ходил не петь, а слушать песни.

А это план коммуны. Вот смотрите, здесь спальни, никакого забора не было. Лес хвойный и лиственный. Мастерские, кочегарка, баня. Оранжерея. А это четырехэтажное здание, где жили инженерно-технические работники. Правда, здесь жили не все инженеры, некоторые ездили на работу из города. Это переход в столовую. Спортивный зал. Центральный вход. Клумбы. Когда мы приехали из Полтавы – розы цветут… Бог ты мой… Такой примерный план коммуны. Ко времени моего ухода в 1937 году.

Еще одна схема – «Профессии, которые приобрели воспитанники Макаренко после выхода из колонии и коммуны». Юристы (Зайцев, Ветров), летчики (Литовка), врачи, председатели колхозов (два человека), много рабочих, в основном девушки. Дипломаты. Экономисты. Писатели. Работники торговли. У нас был один коммунар, который действовал в бандитской шайке, они грабили ювелирные магазины. Эту шайку раскрыли, и он попал в коммуну. А после коммуны закончил торговый институт в Харькове, и по воле судьбы его назначили директором ювелирного магазина. И когда подводили итоги работы магазинов, – смотрят, у того воровство, у того воровство, а у этого – нет. «Нет, сказал он, и не будет». А почему? Обокрасть ювелирный магазин без сообщника из магазина очень трудно. Уж он-то знал, как это делается. Дальше, связисты. Я в том числе. Домохозяйки. Артисты. Разные специалисты. Так что нельзя сказать, что Макаренко штамповал своих воспитанников по одному образцу, несправедливо.

А это схема летних походов. Поскольку коммуна была на хозрасчете, то имела в банке деньги на счету. Сами расплачивались за всё, за билеты, за гостиницы, за питание. Спускались по Волге, останавливались в городах Поволжья. Бывали в Москве. Отдыхали на Черном море.

– А вы куда-нибудь ездили?

– Конечно. В Святогорск, на берег Северского Донца. В Бердянск. Коммунары много повидали. В Баку ездили. В Севастополь. Мало ли куда.

– Коммуна – это школа-хозяйство. Если сейчас перенимать опыт Макаренко, надо создавать школы-хозяйства. Школа не должна быть чисто учебным заведением. Да?

– Правильно. У детей должна быть какая-то полезная работа.

– Иван Демьянович, а что там сейчас, на месте коммуны?

– Там теперь завод «Коммунар», выпускает секретную продукцию. В 2008 году я был там. С провожатым. Везде – табу. Секретное производство. Где были цеха, там какое-то из стекла и бетона здание, которое выпускает секретную продукцию. Где были клумбы, вымахали сосны и закрыли территорию. А завод ФЭД был чуть дальше. В годы войны его эвакуировали на восток, на Урал, если не ошибаюсь, в город Юрюзань. И там выпускали детали для самолетов. Начинали под открытым небом. После войны завод вернулся обратно, и снова начали выпускать фотоаппараты. К 1986 году был выпущен семимиллионный фотоаппарат, и на этом всё. Теперь там работают на авиацию и космос. Завод процветает. Это окраина Харькова.

– Иван Демьянович, а можно сказать, что в коммуне имени Дзержинского была установлена диктатура коллектива?

– Вот-вот, и студенты нашего университета, в Нижнем Новгороде, называли педагогику Макаренко командной. Я им говорю: а как вы хотели? Никакой организации? На первых порах нужен «диктатор». Кстати, у нас в 62-й школе был один хулиган, никого не слушался. Однажды разбил окно. Это дело разбирали на классном совете. Классный руководитель попросила меня: поприсутствуйте. Я, конечно, побывал там, высказал свое мнение в классе и отдельно с учителем. На классном совете она рассказала, что он натворил. И предложила: кто что скажет? Молчат. Наконец, одна девочка: давайте его простим, он, наверное, больше не будет. На том и сошлись. Тогда класс не поддержал педагога. А у нас в коммуне – как было? Кто провинился – выходи на середину. Почему ты подводишь отряд? Нас из-за тебя не пустят в театр. Уже не Макаренко напрягает голосовые связки, а сам отряд. Без поддержки отряда или класса педагогу работать очень трудно.

– Но это же обидно – один виноват, а наказаны все. Меня-то за что наказали?

– Обидно, конечно. Но надо, чтобы его осудили все. Только тогда можно рассчитывать, что провинившийся исправится. Против всего коллектива стоять не очень комфортно. На середине зала под градом слов с тебя три пота сойдет. Это знали все. Курильщиков тоже выводили на середину. Коммунарам разрешалось курить только после 17–18 лет и то с разрешения врача. А если с виду хилый и болезненный, и врач не разрешит. И если он закурит, его тотчас поставят на середину.

– А вас вызывали на середину?

– Нет. Я работал хорошо. Учился. Но я видел, как на середине отдувались другие.

– А часто проходили собрания?

– Как? Почти каждый день. По сигналу собираются все. Зашли в Громкий клуб.

– Все – это сколько?

– Около пятисот.

– И все собирались?

– Все. Ну, кто-то, может быть, заболел… И собирались не только коммунары. И рабочие, и служащие, и педагоги.

– А если многие хотят выступить?

– Какой порядок? Секретарь совета командиров объявляет повестку дня. Допустим, встреча Первого мая. Совет решает: первый отряд занимается уборкой территории. Второй отряд едет в Харьков и обходит квартиры – домашние телефоны тогда были редкостью – и приглашает на праздник гостей. Третий отряд дежурит в столовой, следит, чтобы приготовить праздничный обед. И так всех распределили. И только тогда, когда выявлялись вопросы, которые совет командиров решить не мог, тогда обращались к Макаренко. Опора была на самоуправление.