Порочный учитель - Бьянка Коул

ее задницу, позволяя своим пальцам приблизиться к ее центру.

— Встань. — выдавливаю я из себя. Если я сейчас же не остановлюсь, я проткну эту милую невинную маленькую девственницу прежде, чем она успеет сказать слово «нет».

Ева дрожит, когда поднимается на ноги, выпрямляясь. Она тянется, чтобы одернуть подол своей ночной рубашки, но я хватаю ее за запястье, чтобы остановить.

— Нет, — приказываю я.

Я чувствую, как слабеет мой контроль, когда я наслаждаюсь прекрасным зрелищем того, как она обнажена для меня. Проходит несколько мгновений, пока я запоминаю это, как шедевр искусства. Когда я возвращаю взгляд на ее лицо, то понимаю, что ее глаза прикованы к толстому контуру моей эрекции.

Я прочищаю горло, прерывая ее.

— Ты свободна.

В глазах Евы вспыхивает разочарование, она облизывает губы, прежде чем кивнуть. Она одергивает подол своей комбинации, хватает халат и заворачивается в него. И не говоря больше ни слова, бросается прочь от часовни и от меня — прочь от монстра, который хочет сожрать ее целиком и выплюнуть ее гребаные кости.

Если бы Ева знала правду, она бы бежала со всех ног и никогда не оглядывалась назад.

Глава 12

Ева

Я спешу по коридору на свой следующий урок, зная, что уже опаздываю на математику к профессору Джеймсон. Безусловно, из всех учителей здесь она самая приятная.

Не говоря уже о том, что она преподает математику и английский — два обычных предмета в этой Богом забытой школе.

После того, как Оак отшлепал меня на своих коленях, мне пришлось мчаться обратно в общежитие, одеваться как можно быстрее, и бежать обратно.

Он сумасшедший. Может, он и горяч, как черт, и поначалу мысль о том, что меня ежедневно нагибает и шлепает такой доминирующий, сексуальный мужчина, питала мои темные фантазии, но по мере того, как наши занятия продолжались, я задавалась вопросом, что он от этого получает. Теперь, похоже, он сменил тактику, о чем я вспоминаю, когда опускаю взгляд на свои все еще красные пальцы. У меня по коже бегут мурашки при воспоминании о том, сколько крови было на том полу. Я пыталась оттереть с них кровь, но у меня не было достаточно времени.

Когда я впервые встретила Оака, я не могла перестать думать о том, как хорошо было бы перейти грань между учителем и учеником, но поговорка "осторожнее со своими желаниями" как нельзя лучше подходит к этой ситуации. Он никогда не переходит эту черту, но ходит по краю, и я вижу тоску в его глазах после этого.

Сегодня было так же плохо. Оак смотрел, как я наклоняюсь в своей сорочке, пока мыла пол, и я видела эту темную похоть в его глазах. Затем он перекинул меня через колено и отшлепал рукой…

У меня нет слов, чтобы объяснить, насколько это было эротично и как неправильно было со стороны моего директора поступать так со мной. Я все еще чувствую фантомное давление его твердой эрекции на свой живот. Если я в чем-то и уверена, так это в том, что Оак получает удовольствие от причинения боли.

Я качаю головой, ускоряя шаги, и заворачиваю за угол только для того, чтобы врезаться прямо в Элиаса. Мрачная ухмылка расползается по его губам.

— Кто тут у нас. Ева Кармайкл. — Его глаза сужаются. — Ты хоть понимаешь, с кем, блядь, связываешься?

Я наклоняю голову набок.

— Не совсем, и мне все равно. Я опаздываю на английский. — Я пытаюсь обойти его, но он встает на моем пути.

— Никто не разговаривает со мной так, как ты без последствий. — Он хрустит шеей. — Теперь ты заставила Гурин думать, что она тоже может говорить мне всякую херню, чего я гарантирую, никогда больше не повторится.

Я скрещиваю руки на груди.

— Уйди с дороги.

Его кулаки сжимаются по бокам, прежде чем он обхватывает пальцами мою шею, практически отрывая меня от пола.

Я изо всех сил пытаюсь сделать хоть один вдох, глядя в его бездушные голубые глаза. Мое сердце колотится как сумасшедшее, пока я бьюсь об него ногами, пытаясь вырваться любым возможным способом.

— Слушай сюда, ты, маленькая сучка, — рычит он. — Наталья — моя, чтобы мучить, и всегда была моей. Моя, ты поняла? Если ты вмешаешься еще раз, я нахрен убью тебя. — Его глаза сужаются. — Ты поня…

— Моралес, — грохочущий голос Оака разносится по коридору. — Брось ее сейчас же, — рычит он.

Он подчиняется, буквально роняя меня на задницу.

Я стону от удара и пытаюсь подняться на ноги, но прежде чем успеваю это сделать, Оак сам поднимает меня.

— Какого хрена ты нападаешь на девушку в пустом коридоре? — Спрашивает Оак.

Элиас ухмыляется ему.

— Извините, сэр, но в этом суть нашей школы. — Он наклоняет голову, глядя на меня. — Как она собирается возглавить организацию, если не может постоять за себя перед другими?

— Ниткин. Сейчас же, — рычит Оак, в его глазах вспыхивает ярость.

Глаза Элиаса темнеют.

— Нет.

Я шокирована, услышав, что Элиас противостоит Оаку, однако Оак — нет, а если и так, то он этого не показывает.

— Твои игры утомительны, Элиас. Доложи профессору Ниткину, прежде чем я сам потащу тебя к нему.

Элиас зло смотрит на меня, прежде чем вернуть свое внимание к Оаку.

— Почему? Какие школьные правила я нарушил?

В его словах есть смысл. В этой школе нет никаких правил, по крайней мере, в традиционном смысле.

Оак свирепо смотрит на него, выпрямляя плечи, когда подходит к жестокому парню.

— Поскольку я директор этой школы, я могу решать, за что тебя наказывать, Элиас.

Сомневаюсь, что ученики редко бросают вызов его авторитету. В конце концов, он учит психопатов управлять своими преступными империями.

Взгляд Элиаса перемещается на меня, а затем обратно на Оака, и он ухмыляется.

— Я держал Наталью Гурин в похожем положении, а Вы проходили мимо, не говоря ни слова, и вот появляется эта прекрасная ирландская девушка, и Вы ее защищаете. — Он поглаживает подбородок, как будто размышляя. — Интересно, Бирн. — Его взгляд перемещается на меня. — Похоже, у тебя есть тайный поклонник, — говорит Элиас.

Я чувствую, как горят мои щеки, но ничего не говорю в ответ.

Оак просто смотрит на него, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, ожидая, что Моралес сделает то, что ему говорят.

Элиас остается раздражающе самоуверенным, глядя на него.

— Вы хотите, чтобы школа узнала, что Вы влюблены в ученицу, Бирн? — Спрашивает он.

Челюсть Оака работает.

— Твои обвинения необоснованны. Иди в класс, пока я не вышвырнул