Поспорь на меня - Вера Эн

Катюха, задумавшись, ушла в себя, и Рома простил себе последнюю дурацкую фразу. Так и тянуло за язык сообщить, что придется выбирать: зарабатывать деньги или бегать на свидания. Спасибо, удержался.

— Будут проблемы — обращайся, — постарался сгладить он неприятное впечатление. — Уж картошкой всегда накормлю.

Катюха хрюкнула и вдруг очень доверчиво на него посмотрела. У Ромы снова что-то кувыркнулось внутри.

— Оказывается, ты классный парень, Давыдов, — душевно сообщила она. — Почему я раньше об этом не знала?

Рома глупо пожал плечами. Он тоже многого не знал про Сорокину.

— Что бы это изменило?

Она подумала и также пожала плечами.

— Иногда важно просто с кем-то поесть картошку, чтобы понять, что твои проблемы вовсе не такого вселенского масштаба, как ты представляешь, — глубокомысленно заметила она, немного ошарашив Рому. Однако, как ему показалось, он ее понял.

— Скучаешь по прежней жизни?

Катюха ответила не сразу. Несколько раз сжимала руки на кружке, прежде чем отозваться:

— Скучаю, Ром, — наконец призналась она. — Раньше маму редко видела, но мы все же успевали побыть вдвоем. Сейчас она все время дома, но как будто бы ее и нет. Костик, Игореша… Можешь считать меня эгоисткой, потому что мама теперь куда счастливее, чем была раньше, и заслуживает, конечно, этого счастья…

Рома хмыкнул.

— Не за твой счет.

Она бросила на него быстрый удивленный взгляд и снова перевела его в кружку с чаем. Глубоко вздохнула.

— А пожалуйся мне тоже, — неожиданно попросила она. — А то все я да я. Прямо какой-то сеанс психотерапии у доктора Давыдова.

Рома рассмеялся. Все-таки Сорокина была совершенно непредсказуемым человеком.

— Мужчины не плачут, — напомнил он всем известную фразу, но Катюху она вообще не удовлетворила.

— Дурацкие стереотипы! — заявила она. — Девочки должны носить бантики, а мальчики — играть в хоккей! Кто это придумал? А может, я люблю хоккей и терпеть не могу бантики? Вот правда, всю жизнь терпеть не могла бантики, но как ни фото в школе — обязательно накручивай их на макушку! Видел бы ты меня…

— А хоккей? — спросил Рома и внимательно посмотрел на Катюху. — На самом деле любишь?

Разгоряченная Сорокина только передернула плечами.

— Не знаю! Ни разу не смотрела! Я же девочка, мне же не положено!..

Рома кивнул и мысленно усмехнулся. Зачем спросил? Какая ему, на самом деле, разница, совпадают ли у них с ней вкусы? Все равно она грезит Карпоносом и если когда и соберется на хоккей, то исключительно с ним. Или не на хоккей, а в какой-нибудь музей для особей с тонким вкусом. Именно таковой особью считал себя Карпонос. О чем сегодня прямо заявил в деканском кабинете.

Подслушивать Рома не собирался, но Строев сам его вынудил, когда заулыбался заглянувшему в деканат Карпоносу, а потом выпроводил Рому из кабинета и демонстративно закрыл за ним дверь, оставив провокационную щель, через которую в предбанник просачивались занятные фразы. Там-то Рома и узнал, что капитан университетской команды КВН Карпонос чрезвычайно озабочен дружбой деканской дочери с неблагонадежным субъектом, позволяющим себе употреблять в местных аудиториях спиртосодержащие напитки и явно имеющим на Катерину совершенно определенные виды.

— Катюша — очень добрая, но совсем еще наивная девочка, и я не хотел бы, чтобы она попала в дурную компанию, — напевал в деканское ухо Карпонос, а Рома откровенно восхищался его смекалкой. Далеко парень пойдет, если ради какого-то ящика пива не побрезговал подключить к их спору самого декана. Вряд ли Катюха догадывалась о «честности» своего избранника, но не Ромино это было дело, наставлять ее на путь истинный. Да и, пожалуй, от того Давыдова, что был знаком Олегу Карпоносу, «Катюшу» действительно стоило защищать.

Рома помрачнел.

— Ладно, Сорокина, допивай чай и пошли заниматься, — оборвал он по-прежнему разглагольствовавшую о стереотипах Катюху. — Матан не ждет, да и у меня еще свои дела есть.

Она озадаченно хмыкнула, но спорить не стала.

Глава 9

Первым раздался мамин голос из спальни:

— Катерина, еда на плите! Наверное, уже остыла, погрей…

Следом послышался громкий лающий кашель, и Катя не стала отвечать, понимая, что маме сейчас не до нее. Есть она не хотела: Ромкина картошка уютно заполняла желудок и единственное, от чего бы Катя сейчас не отказалась, это кружка сладкого чая: после усиленной порции матана мозги требовали повышенной порции глюкозы. Но вот беда: на кухне горел свет, а это значило, что там обитал Константин Витальевич, общение с которым никак не входило в Катины планы.

Она попыталась было прошмыгнуть в свою комнату, но отцовский голос настиг ровно на середине пути:

— Катерина!

Так, это было что-то новенькое: кажется, Строев не расставался с «Катюшей» даже на том достопамятном выпускном. И любопытство победило привычное желание притвориться глухой.

Закинув рюкзак с учебниками в свою комнату, Катя уверенной походкой прошагала на кухню. Отец встретил ее на том же стуле и в той же одежде, что и утром, словно за весь день не сходил с места.

— Звали, Константин Витальевич? — решила не отставать от него в оригинальности Катя, однако Строев не отреагировал на столь вызывающее приветствие. Вместо этого велел закрыть дверь, а потом подойти к нему ближе. Катя со все растущим интересом выполнила оба приказания. Однако следом едва не подпрыгнула.

— Дыхни! — заявил отец. Катя даже не поверила в то, что услышала.

— Я…

— Дыхни, Катерина, я хочу знать, что ты не пила! — повторил он, и на лице у него появилась такая категоричность, словно он готовился лечь костьми у двери и не выпускать Катю из кухни до тех пор, пока она не подчинится.

Катя покрутила пальцем у виска, но благоразумно решила не связываться с этим одержимым.