Трудно быть феей. Адская крёстная (СИ) - Россо Ея

Выдохнул принц, прислушался — тишина ночная звуками утренними наполняться начинала полегоньку. То птичка чирикнет, то белка орех уронит. Собрался с силами Ждан и крадучись скользнул в ворота раскрытые. Избушка стояла по центру двора. Кроме неё никаких хозяйственных построек не наблюдалось. «Откуда тогда всадник на коне взялся?» — подумалось Ждану, когда он вдоль заборчика тихонько крался, местность осматривая.

Трижды обошел домик принц, пока не решился на крыльцо подняться да внутрь заглянуть. Только за ручку взялся, как дверь распахнулся, откидывая незадачливого принца на землю, а из неё волк быстрее молнии шмыгнул да за ворота кинулся. В последние момент резко развернулся, зубами подхватил Ждана за шкварник, на спину себе забросила, да вместе с поклажей рванул со двора.

Остановился оборотень недалеко от стен дворцовых. Скинул принца и лапой к земле придавил. На его возмущения тихонько рыкнул и сам к траве прильнул. Долго ли, коротко ли на тропинку скользнула царевна, прихрамывая больше обычного. Добралась до потайного входа и исчезла с глаз долой.

Ждан затрепыхался, из-под лапы тяжелой выворачиваясь, замычал, требуя свободы. Волк уши насторожил, лес послушал и отпустил пленника.

— Ты где был? Я уж искать тебя пошел, а тут всадник, а потом ты…

— Ночью снова пойдем, но пораньше засаду устроим. А сейчас — завтракать и спать. В обед на разведку схожу, по дню хочу на чудо-избушку глянуть.

— А что там, внутри? — жадно поинтересовался Ждан. Мнились ему богатства несметные. На худой конец — вещицы волшебные редкие по сундукам припрятанные.

— А пусто там. Только зеркало странное в два моих роста стоит в раме золоченой. Я вслед за царевной шмыгнул, под оконцем караулил. Заглянул, а в избе и нет никого. Я и зашел в дом чуть погодя. Чисто там, будто в покойницкой перед выносом. И нет никого.

— И… мертвые с косами? — прошептал побледневший Ждан.

— А мертвые откуда? — удивленно воззрился на принца Серый. — Не было там никого. Не живых, не мертвых. И вот вопрос: царевна-то куда из избушки делась?

— Вопрос… — оба невольных авантюриста задумались ненадолго.

— Ну что, двинули отдыхать, дел невпроворот. Чую, нелегко будет с царевной справится. Темная она лошадка.

— А вот про лошадку ты вовремя вспомнил, — вздрогнул Ждан, выныривая из мыслей своих. — Всадник тут на коне белоснежном перед самой зорькой со двора вынырнул, едва с ног не сбил. Я по двору-то прошелся ни конюшни, ни сарая. Откуда он взялся — не пойму.

— Всадник говоришь? — волк на секунду задумался. — Вот вечером и выясним, что за принцы на конях по лесу разгуливают и куда берендеевна из избушки исчезает на всю ночь. А теперь — есть и спать, — скомандовал оборотень и первым на ноги вскочил, да в сторону постоялого двора отправился.

ГЛАВА 13. Опять метель и мается былое в темноте

— Бабушка Чомора, а что это? — восторженно ловя белые хлопья на ладошку, заверещали на перебой юные феи.

— Ой, холодное!

— Ой, все пропало! Исчезло! — заплакала белокурая малышка десяти вёсен от роду, со слезами на глазах рассматривая капельку на ладошке.

— Ох, ты ж, олени-сохатые, лоси-рогатые! Да что ж это… Да как это! — Чомора застыла замшелым пеньком посреди моховой полянки, растерянно глядя на снежинки, падающие с неба. — Дубовод! Дубовод, лешак старый! Подь сюды! — заголосила домоправительница во весь голос.

Стайка единорожиков, мирно спящих в розовых кустах, подпрыгнули от вопля дикого и спросонья понеслись, не разбирая копыт. За ними помчались мальчишки-подростки, по пути засалив верещавших девчонок, и началась чехарда.

Растерянная Чомора хмуро таращилась на небеса и глазонькам своим не верила. Впервые за всю свою долгую жизнь старая Хранительница снег увидала. Да ни где-нибудь, а в самом Вечном лесу. Даже на границе с человеческим миром такого чуда не приключалась. Сосны-ворота и те знать не знали, ведать не ведали холодов-морозов. Вокруг них всегда трава зеленела, когда луга заснеживало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Чегой-то ты шумишь, Чомора? Раскричалась на всю опушку, распугала всех лягушек, — засмеялся леший, стихами заговорив.

— Дошутился, хрыч старый! До беды довел лес Вечный. Ты погляди, погляди сюда, сюда я тебе говорю! Видишь, что делается-то!? — ногами затопола домоправительница, уперев в бока руки.

От возмущения на носу у нее грибы выскочили и тут же пятнами пошли, мухоморами становясь.

— Да что случилось-то? А? — озираясь по сторонам растеряно заворчал Дубовод, перестав улыбаться.

— Снег идет, дурень ты слепошарый! — в сердцах выразилась Чомора и тыкнула под нос лешему ладошку сморщенную со снежинками тающими. — Снег! Идет! В Лесу! Вечном!

— Как так? Непорядок! Я не давал такого распоряжения! — растерянно забормотал Дубовод Семидневич, щурясь и в ужасе капельки воды разглядывая в чомориной руке.

— Давал, не давал! Ка-таст-ро-фа! — янтарные слезы покатились из глаз Хранительницы, запахло смолой березовой.

От этого еще больше растерялся Дубовод и закружился на одном месте, руками себя по бокам хлопая, голову к небу задирая и приказывая снегу сыпаться перестать.

— Деда Дубовод, а, деда Дубовод, — кто-то настойчиво звал лешего. — А это съедобно? А почему тогда холодное? Это мороженое от человеков? Или одуванчики небесные?

Малышня, сбежавшаяся на веселые вопли старших фей, что гонялись с единорожиками на перегонки по лужку моховому, окружили Чомору и Дубовода. Раскрыв рты, ловили феи белых мошек на язычки, морщились, пищали, пробовали на вкус. Леший и хранительница стояли, облепленные детворой, и глазами лупали друг на дружку.

— А я говорила: неча тянуть, срочно письмо Яге писать надо было. А теперь все. Поздно, — всхлипнула Чомора.

— Дык я…

— Я! Я! Образуется, перемелется, труха будет! — махнула рукой старая и запричитала пуще прежнего. — Все, беда пришла, отворяй ворота.

— Зачем? Что ты мелешь, старая? Какая беда? А-но-ма-ли-я! Вот! — леший поднял вверх палец. — Вспомнил. А-но-ма-ли-я это обзывается. Я вчерась в энциклопедии заморской вычитал, про погоду!

— Сам ты… и ано, и малия! — рассвирепела Чомора еще больше. — Зима пришла в Вечный лес. Зи-ма! — повторила по слогам и ткнула пребольно в деревянный лоб лешего пальцем своим крючковатым.

— Какая такая зима? Не заказывал я, пропуск не выписывал. Да и сквозь сосны никто не проходил, зову не было, — потирая ушиб, вновь забормотал леший.

— А и заказывать не надо… Само пришло… вместе с зеркалом окаянным, да магией треклятой… — Чомора тяжело и протяжно вздохнула, хотела еще что-то сказать да не успела.

— Что за шум вы тут устроили? — раздался голос ледяной такой силы, что все невольно вздрогнули и замерли, на звук оборачиваясь.

На пороге замка лесного показалась Амбрелла, худая, что сосна мачтовая, с лицом белым, как снег. Даже губы феи, бутонами роз алевшие на днях, и те побледнели до невозможности.

— Волосы… Ты на волосы её глянь! — простонала Чомора и покачнулась.

Дубовод только и успел, что плечо подставить да придержать, а то так и рухнула бы хранительница.

Длинные локоны Амбреллы рассыпались по плечам вороновым крылом. В одночасье почернели кудри белокурые. Были прядки, да все вышли. Глаза фиолетовые, ни разу не темневшие, выцвели до голубизны льда зеркального. Холодно и равнодушно взирала на друзей и подданных своих королева Вечного леса.

— Тишина должна быть в лесу, — едва разлепляя уста белоснежные, молвила Амбрелла.

Кто-то ойкнул в толпе фей, а затем что-то упало.

— Тихо, я сказала. Или я сказала тихо? — тихий голос королевы фей пронесся по поляне леденящим вихрем снежным, запорошив всех иголкам колючими.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Дрожа и клацая зубами феи, существа магические и звери лесные во все глаза глядели на свою добрую и справедливую Амбреллу и не верили тому, что видели.

— Чомора, разгони всех и вели мне книги принести из архивов королевских, что в запасниках лежат, в секции потайной, — отдав приказ королева развернулась и исчезла в дверном проеме.