Трудно быть феей. Адская крёстная (СИ) - Россо Ея

— Покуда не вернусь — отсюда ни на шаг! Берегите её! — прорычал волк и был таков.

Мчался Сириус через леса и горы, моря и океаны на край света туда, где заря цветная вот-вот взойти должна была. Где снег кровавый впервые за века землю покрыл. Где мертвое умерло по воле богов окончательно. Где страж стоял на перепутье миров и не ведал, что спешить надобно, иначе не видать ему Ясуни Святогоровны как своих ушей.

«Где началось все, там и закончится», — бились в висках слова храмовницы рыжей из сна. А сердце эхом вторило: «Успеть! Успеть!» У моста Калинова на речке Смородине Велеса не оказалось. Други его верные плечами пожали: никому не сказывал стаж миров, куда в очередной раз отправился. Но приметили — ушел ровно после того, как не прошла мимо дева призрачная, что каждый год в одно и то же время день в день приходила, стояла на краю моста, а черту не пересекала.

И помчался Сириус на остров Буян. Туда. Где все началось для богов. Туда, где все и закончится. Признал, видимо, Велес в призраке бессердечном и безмолвном любушку свою. Разгадал слова, ведуньей сказанные, и отправился туда, где нетленным в гробу хрустальном на верхушке дуба могучего спала Азовушка. Мертвое мертвым стало — ушла Зеркалица-Ясуня за грань. Умерла окончательно. Увела за собой все свои перерождения. И если не успеет Велес в уста бездыханные жизнь вдохнуть, не пробудится Зорюшка, тленом рассыпется.

Рассвет цветной отыграл красками на краю миров после того, как боги войной натешились. Осталось дождаться волны стоячей, что омоет земли от снега кровавого, обрушившись ливнем на свет белый.

Ровно в тот миг, когда волна стеной поднялась, а Велес гроб хрустальный в веток на берег спустил, шагнул Сириус на остров Буян. Оглядел бог симурана, в глаза заглянул, будто душу вынул, ничего не сказал. Вместе они крышку тяжелую сдвинули, и застыли, красотой богини любуясь.

Едва громыхнуло за горизонтом, отвернулся волк отвернулся и дышать переста. Сверкнула молния, волна морская стеной громадной напротив острова застывшая вдруг ожила и в одно мгновение на мир обрушилась. Сириуса едва не смыло в пучину, да сзади кто-то за рубаху придержал. Так и стоял волк, покуда не сошла вода, дланью бога на краю смерти удерживаемый.

Когда стихло все, повернулся к обоим с поклоном и благодарностью. Сжалось сердце мужское от тоски: Весле глаз не сводил с любушки своей ожившей. Азовушка, рук не размыкая, улыбалась, голову на плечо любимому склонив. Не успел Сириус мысль свою высказать, протянула ему богиня горсть жемчуга морского. Седом Велес туесок походный с водой мертвой передал.

Велела Ася слезы её жемчужные в неживой воде растворить и напитком Ягиню напоить до капельки. А затем на три дня и на три ночи покинуть избу лесную, чтобы не случилось, кто бы и что не примерещилось. Поблагодарил Сириус богов и восвояси отправился.

Вернувшись, Бабая Кузьмича с коргорушей выпроводил, ничего не объяснив. И исполнил все, как было велено. Жемчуг богини в воду обратился, едва в порошок его Сириус растер. Вылил её волк в туес велесов и напоил Ягиню, ни капли не пролив. Затем, скрепя сердце, покинул избу.

Три дня и три ночи бушевал ураган над избушкой ведуньи. Волк в чащобе сидел вместе с ветром воя от видений страшных. После первой ночи раздобыл Сириус цепь тяжелую и приковал себя за обе ноги и руку правую к дереву могучему, обмотался остатками, чтобы на помощь к царевне не сорваться.

На рассвете четвертого дня стихло все вокруг, и волк, обессилев, забылся тяжелым сном. И приснилась ему Ягиня, какой он её впервые увидел. Будто сидела она рядом, голову его на колени свои уложив, по волосам гладила и приговаривала: «Ты спи-отдыхай, любимый мой. Поди намаялся за столько лет». И так хорошо и легко стало на душе и сердце у Сириуса, что разулыбался он и потянулся губами к устам девичьим с поцелуем нежным. И вздрогнул, ощутив ответное прикосновение.

— Ягинюшка… — не веря самому себе и глаз раскрывая, выдохнул симуран.

— Спи спи, любимый мой, отдыхай, а я сон твой поберегу, — ручейком весеннем зажурчал голос нежный, а пальцы ласковые в волосах мужских запутались.

Хотел было Сириус глаза распахнуть, убедиться, что и в самом деле любимая рядышком, да губы мягкие в веки поцеловали, не позволили. Перевернулся волк на бок, обнял колени женские, с удивился тому, что оков на нем нет, и забылся сном счастливым.

Ягиня к дубу спиной прислонилась, поудобней устраиваясь, гладила кудри растрепанные ладошками, пела песню колыбельную, улыбалась и дышала полной грудью, любовью и счастьем опьяненная.

На поляну вышли белый волк с волчицей, поглядели на влюбленных, положили к ногам Ягини свиток и исчезли в чаще густой. Ведунья рассмеялась радостно, склонилась над волком спящим, поцеловала его в губы искусанные, подула на ресницы пушистые, сновидение насылая.

Послание вспыхнуло и растаяло, а из спины мужской, разрывая рубаху, вырвались крылья симуранские.

Конец