Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак

Деметры – может быть, поэтому священная вода Эннеакруна всегда чистая и сладкая. Очередь сегодня совсем небольшая: она заканчивается уже у статуи Диониса, что в Одеоне.

Более века назад Эннеакрун был усовершенствован афинским тираном Писистратом: он пустил воду из источника по девяти отдельным трубам. Подойдя к одной из труб, Тимела пользуется возможностью обменяться сплетнями с соседками, которые тоже наполняют свои гидрии.

Жизнь «правильных» афинских жен бедна новостями: одна рассказывает о том, как продвигается вышивка, другая – о беременности третьей знакомой. Тимела только что вернулась с Агоры, и подруги с завистью слушают ее рассказы о всевозможных духах, украшениях и тканях.

Как всегда, Тимела посыпает поверхность воды свежими виноградными листьями и привычным быстрым движением водружает тяжелый сосуд себе на голову (виноградные листья нужны, чтобы вода оставалась прохладной и чтоб защитить ее от пыли и песка). Вслед за ней то же самое делает и рабыня. Кажется, она уже совсем выздоровела. Два дня назад Фотида съела что-то такое, после чего ей стало плохо, и Тимеле пришлось ходить к источнику дважды – оба раза в полном одиночестве.

– Фотида, – говорит Тимела рабыне уже у самого дома, – перелей свою воду в резервуар, а потом я дам тебе монету. Сходишь купить яиц, сыра и оливок. Яйца бери у Алеты, которая разводит кур у себя в саду: она продает со скидкой. А головку козьего сыра возьмешь у Диофанта, его прилавок у героона Менесфея. Мужу нравится этот сыр.

Тимела не обращает внимания на кислую мину служанки. Два прилавка расположены в разных концах Агоры, и Фотида вернется с рынка не раньше полудня – значит, ей придется взяться за другие дела позже, чем обычно. Но Тимелу это не заботит. Целых два часа – пока муж заседает в буле, а служанка ходит за покупками – она проведет дома одна. Или не одна. Если прекрасный незнакомец сдержит слово, скучать ей не придется. Ее ждет кое-что нескучное и недозволенное.

Терракотовая статуэтка афинской женщины [50]

Тимела гадает: кто он, этот златокудрый юноша, такой беззаботный и обаятельный? Конечно же, у него много денег, ведь на нем была туника из дорогой ткани с вышитыми по краям маленькими золотыми кузнечиками. И никакого стыда, ведь он подошел к ней прямо на улице, когда она возвращалась от источника.

Другая бы вскрикнула – впрочем, может, и нет. Самыми добродетельными в Афинах считают женщин, о которых вообще не говорят – ни в похвалу, ни в порицание. Женщины не хотят привлекать к себе внимание. Но Тимела не просто не закричала – она отнеслась к домогательствам незнакомца с большим энтузиазмом. Ничего настолько интересного с ней не происходило вот уже много лет, и Тимеле ужасно скучно.

Как и многих афинянок, Тимелу выдали замуж в пятнадцать лет за человека, который был в два раза старше ее. Надо думать, это была для нее хорошая партия: поскольку семья Тимелы может похвастаться дальним родством с аристократическим родом Филаидов, жених согласился на меньшее приданое, что немаловажно для родителей, выдающих замуж третью дочь.

Тимела делит с мужем супружеское ложе, но любовью он с ней занимается без особого энтузиазма. Увы, вот уже три года Тимела не может забеременеть, и всем ясно, что ребенок в семье появится не скоро, если появится вообще. А Тимеле так хочется дочку! В глубине души она признает, что мечтает воспитывать девочку просто потому, что устала все время ткать, готовить и заниматься хозяйством наедине с угрюмой Фотидой.

Домой муж обычно приходит поздно, зачастую уже после заката. Он молча ужинает, а затем супруги ложатся в постель. Тимела не сомневается, что у ее мужа есть любовница, женщина примерно его возраста, беседовать и проводить время с которой ему интереснее, чем с женой.

Но жену он не бьет и даже дает ей много денег на домашние расходы. Тимела может считать, что ей еще повезло – вот только везучей она себя совсем не чувствует.

И вот кто-то заинтересовался ею и особенно – от одной мысли об этом у Тимелы мурашки по коже! – ее телом. До брака ей довольно часто говорили, что она очень красива, но до встречи со златокудрым незнакомцем она и помыслить не могла, что кто-то осмелится сказать подобное замужней женщине.

Сгорая от нетерпения, она окидывает взглядом улицу. Никого. В Лимнах – районе Афин, где живет Тимела – улицы узкие и извилистые, и она утешает себя надеждой на то, что незнакомец скрывается где-то за поворотом. Она раздраженно ждет, пока Фотида откроет тяжелую входную дверь и выйдет в маленький внутренний дворик.

Она представляет себе незнакомца, оглядывающего дворик, и хмурится. В одном углу дворика находится небольшое святилище с засохшими цветами, а над другим кружатся мухи: там муж недавно принес в жертву козла (мясо было грубое и жилистое). Рядом стоит большая амфора, в которую с крыши капает дождевая вода, а на соседней стене висят хозяйственные инструменты.

Из зелени во дворике только виноградные лозы, затеняющие балкон второго этажа. Тимела сделала так, что виноград растет вниз по стене, но вид у него неважный. Тимела привыкла ухаживать за растениями с непокрытой головой, что очень не нравится мужу, который считает, что загар делает ее похожей на проститутку. Поэтому садоводством ей удается заниматься всего по несколько минут в день: если она задержится на балконе, муж узнает об этом от Фотиды.

В самом доме слева от входа находится большое помещение с двумя ложами и длинным, но низким столом. Здесь муж обедает в тех редких случаях, когда к нему наведываются гости. В обычные дни супруги обедают в маленькой комнате, которая служит и кухней. По узкому лестничному пролету Тимела поднимается на второй этаж: слева располагается супружеская спальня, справа – единственное помещение, которое гордо именуется гинекеем – женской половиной дома.

Это светлая комната с большими окнами, выходящими на балкон. Главное место в ней занимает большой ткацкий станок, за которым Тимела проводит значительную часть дня. Фотида ей помогает. В углу – большая масса нетронутой шерсти, которую Фотиде предстоит замочить в корыте (для этого опять-таки нужна вода). Затем она будет чесать эту шерсть, пока не получится большой клубок, из которого