Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Джим помолчал. Сэм, опустив руки на колени, не сводил с Джима черных отчаянных глаз. Как будто надеялся на... на что? На то, что его старый приятель найдет какие-то мудрые слова, которые спасут его?

Джим махнул рукой. Этот неопределенный жест ни на что не указывал — разве что на полную безнадежность. Что может он, Джим Гримсон, запертый в психиатрическом отделении, одетый в чужое барахло, отчужденный почти от всех, кого он мог назвать по имени, за исключением доктора Порсены и нескольких пациентов? Как помочь другу?

К тому же он не мог не думать и о собственных планах, хотя и чувствовал себя порядочной скотиной — разве у него есть право беспокоиться о себе, когда друг в таком скверном положении? Несколько дней назад Сэм в телефонном разговоре предложил ему жить у них, когда тот перейдет на амбулаторное лечение. Они с Сэмом будут спать в одной комнате, вместе пользоваться вещами Сэма и вместе есть. Предложила все это миссис Выжак, она знала, что родителям Джима не на что содержать сына. Скоро Джиму исполнится восемнадцать, а тогда выдаваемое на него пособие перестанет поступать. Кроме того, Эрик Гримсон запретил ему даже показываться на глаза... А теперь, когда Сэм уезжает, захотят ли его родители взять к себе чужого парня?

Джим откашлялся и медленно начал:

— Ты говоришь не с премудрым старцем с вершины горы и не с древним гуру, который все видит, все знает, поэтому может наставить на правильный путь, ведущий к здоровью, богатству и славе. Ты прости, Сэм, но я не знаю, что тебе сказать — разве только пожелать удачи. Я мог бы посоветовать тебе обратиться к доктору Порсене, но, наверное, придется долго ждать своей очереди. Мне чертовски повезло, что меня так быстро приняли сюда.

Сэм не ответил. Лицо его было непроницаемым.

— О Господи, Сэм, я хочу тебе помочь! Но не могу!

— Я ничего от тебя и не ожидал, — Сэм пожал плечами. — Нельзя же просить утопающего вытащить тебя из воды. Я просто решил рассказать тебе, что собираюсь сделать. А твоего благословения мне не надо.

— Черт возьми, Сэм! Я чувствую себя последним дерьмом! Я тебя подвел!

— Да какого черта, — отмахнулся Сэм, вставая. — Мама не откажет тебе, даже если меня здесь не будет. Может, она даже сильней тебе обрадуется. Ты же знаешь, забота о ком-либо — ее страсть. А еще она любит всеми командовать. — У Сэма дрогнул голос, и две слезинки скатились по щекам к углам рта. — Господи, когда мы были детьми — вполне счастливыми, знаешь ли, хотя дела обстояли не слишком хорошо — нам и присниться не могло, что все так обернется.

Джим обнял друга и осторожно похлопал его по спине. Сэм некоторое время всхлипывал, а потом высвободился из объятий и вытер слезы грязным носовым платком.

— Да уж, Джим! Нам кажется, будто мы взросльш и никто нам не нужен! Но когда приходит решающий час, мы оказываемся все теми же младенцами. Признаться, мне немного страшно. Я бы такое никому не сказал, кроме тебя. На самом деле совсем не хочется уезжать — но здесь просто невыносимо! В общем, прощай, Бельмонт-Сити! Привет, Калифорния! Мама выплачет все глаза, но в глубине души будет, возможно, и рада избавиться от меня.

— Ты сможешь держать со мной связь, черкнуть иногда открытку?

— Если сумею стащить открытку и карандаш. С деньгами у меня не густо, — Сэм засмеялся. — Слушай, а может, все будет куда лучше, чем я думаю! Калифорния — рай, улицы там вымощены золотыми слитками, на деревьях растут сливочные рулеты, а старлетки просто мечтают о том, чтобы переспать с тощим тупым поляком без гроша в кармане. По крайней мере, задницу себе не отморожу, ночуя на улице, когда придет зима. И даже на помойке буду питаться лучше, чем теперь.

— Может быть, тебе стоит подумать, — пробормотал Джим. — Семь раз отмерь, и так далее.

И вдруг... Точно электрический ток, бегущий по его телу, сменил фазу и направился в противоположном направлении..

— Да нет, какого черта, Сэм! Я вовсе не это хотел сказать... Это же будет потрясное приключение и хоть какая-то перемена в жизни! Лучше день прожить как лев, чем всю жизнь — как собака! Ты же наверняка знаешь, что здесь у тебя никакого будущего нет. Поездка будет волнующей, она даст тебе надежду и безграничные возможности! Жалко, что я не могу поехать с тобой!

Сэм моргнул, словно Джима окружало ослепительное сияние.

— Что с тобой? — Он помолчал, потом добавил: — А почему б тебе не поехать со мной?

Джим покачал головой.

— Я бы рад... только...

— Только что?

— Надо быть в моей шкуре, чтобы понять, чем я тут занимаюсь. Это целый мир, который...

Как рассказать Сэму про вселенные Владык и свои приключения в образе Рыжего Орка? Как объяснить другу, что золотая Калифорния — сплошной свинец по сравнению с теми местами, где он, Джим, побывал и куда еще обязательно вернется?

— Ты всегда был странный, Джим, хотя мы и здорово ладили. Что, черт возьми, мог тебе дать этот шизовник? Мне бы точно он ничего не дал, — Сэм протянул руку. — Пока, приятель. Надеюсь, что мы еще встретимся — в другом, лучшем, месте.

Джим пожал ему руку. То, что Сэм ограничился рукопожатием, вместо того чтобы снова обнять его, означало, что его друг уже не чувствует себя настолько близким Джиму. Рано или поздно они все равно охладели бы друг к другу. Это произошло рано, вот и все.

— Ты поговори с моей матерью, — продолжал Сэм. — Она тебя примет, когда тебе понадобится дом. Придется многое стерпеть, но с голоду не помрешь. Главное, делай, что она говорит.

Сэм повернулся и, не оглядываясь, вышел.

— Счастливо тебе! — крикнул вслед Джим. — Мысленно я буду с тобой!

Сэм не ответил.

ГЛАВА 17

— А-а-а!

Крик твари, напавшей на Орка, слился с воплем юноши. Орк упал, увлекая таинственное существо за собой. Потом он перевернулся, и его противник на миг оказался под ним. Он обладал огромными крыльями, маленьким телом, очень длинной и тонкой шеей, большой головой с загнутым острым клювом. Обращали на себя внимание необычайно длинные ноги и когти — длинные, острые и кривые. Хотя существо напоминало птицу, перья у него отсутствовали.

Вдвоем — или втроем, если считать Джима — они катились вниз по склону. И хищника, и его жертву швыряло о камни; оба вопили от боли. Потом, врезавшись в основание большого валуна, они остановились. К счастью для Орка, в момент столкновения тварь оказалась между ним и камнем. Кости тела громко хрустнули, затрещали, ломаясь, перепончатые крылья.

Юноша попытался схватить птицезверя за тощую шею и сломать ее. У него не получилось, однако существо уже было наполовину парализовано: оно судорожно дергало ногами и мотало из стороны в сторону своей змеиной шеей, клацая клювом, крылья же оставались неподвижными. Через минуту чудовище в последний раз дернулось, и огромные желтые глаза остекленели.