Летняя королева - Чедвик Элизабет

Неподалеку играли музыканты, подбирая мелодии на лютне и арфе, исполняя по очереди бодрые военные марши, энергичные охотничьи песни и пронзительные любовные баллады, исполненные безответной тоски. Один из артистов, молодой трубадур с золотыми перстнями и ослепительно голубыми глазами, бросал на Петрониллу взгляды, а она кокетничала с ним в ответ, войдя в роль заинтересованной, но недоступной высокородной дамы. Дерзкие манеры – но Петронилле было все равно; она наслаждалась игрой. Алиенора была слишком поглощена своими заботами, чтобы уделять ей внимание, которого та так жаждала. Молодые кавалеры не остались равнодушными к ее флирту, и в глазах музыканта засветилась глубокая признательность. Возможно, позже она тайком передаст ему какой-нибудь знак – маленький кусочек вышивки или золотую бусинку со своего платья. А если наберется смелости, то позволит Раулю де Вермандуа поймать ее на этом, привлекая и его внимание, а это было бы интересно. Она задремала, убаюканная ветерком, шелестящим в листве, и шепотом струн лютни, по которым скользили пальцы трубадура.

– Сладость для дамы, которая сама слаще меда, – прошептал мужской голос, и что-то теплое и липкое коснулось ее губ. Глаза Петрониллы распахнулись, и она тихонько охнула. Над ней склонился Рауль и капал ей на губы мед из маленького горшочка, который держал в руке.

Облизав рот, она села и игриво похлопала его по плечу.

– Ты всегда так пристаешь к спящим дамам?

Рауль усмехнулся и поднял одну бровь.

– Обычно дамы, к которым я обращаюсь, не спят, – ответил он. – А если и спят, то очень скоро просыпаются. – Он легонько ткнул указательным пальцем в кончик ее носа. – Принес угощение, пока осталось хоть немного. Эти жадные обжоры едва не слопали все до капли. Конечно, если ты не хочешь, то им больше достанется. – Он указал на придворных, которые заканчивали трапезу фруктами, обмакнутыми в мед.

Петронилла взяла у него горшочек, зачерпнула сладость пальцем и облизала. Зачерпнула снова, но на этот раз поднесла палец ко рту Рауля. Тот издал горловой смешок и принялся его облизывать с таким рвением, что по позвоночнику Петрониллы пробежала дрожь и она забыла о юных рыцарях и трубадуре. Никто не мог видеть, что происходит, потому что ее палец был целиком у него во рту.

– Все чисто, – сказал он, отводя ее руку от своих губ.

Петронилла кокетливо посмотрела на него.

– Хотите еще? – поинтересовалась она.

– Интересный вопрос. – Он мягко рассмеялся. – Играя с огнем, не убережешься от последствий, вы же знаете. – Он окинул ее оценивающим взглядом. – Кажется, только вчера вы были глазастой девочкой из Бордо и с подозрением смотрели на всех этих странных французов – особенно на меня. – Он указал на свою повязку на глазу.

– Я по-прежнему подозрительно отношусь к французам, – ответила Петронилла, – и по-прежнему считаю их странными.

– Почему вы подозреваете меня? Разве я не забочусь о вашем благе?

– Не знаю, мессир. Возможно, вы преследуете собственную выгоду.

– Конечно, это очевидно. Разве не заметно, как благотворно вы на меня влияете? – Он провел указательным пальцем правой руки по ее щеке. – Вы напоминаете старому коню, каково это – быть молодым и полным жизни.

Трубадур затянул другую песню. Петронилла пересела так, чтобы опираться не на подушки, а на плечо и грудь Рауля.

– Вы вовсе не старый, – сказала она. – Молодые рыцари и оруженосцы похожи на детей, но вы мужчина… И я не маленькая девочка.

Он ничего не сказал, и она обернулась к нему.

– Я не маленькая!

– О, верно, – с горькой радостью подтвердил он. – Вы прекрасная молодая женщина, а я, как пчела, пьяная от нектара.

– Как вы потеряли глаз? – Она легонько провела пальцем по контуру кожаной повязки.

Он пожал плечами.

– Во время осады. Меня ударило в лицо осколком летящего камня, вот и все.

– Болит?

– Иногда. После ранения было больно и разыгралась лихорадка, но я справился, потому что разве у меня был выбор? Я никогда не торчал перед зеркалами. Я знаю цену красивой одежде и внешнему виду, но такой боевой шрам – это почетно и не мешает мне выполнять свои обязанности или участвовать в придворной жизни. Да и сейчас я уже не тот молодой горячий парень, чтобы по первому зову бросаться в гущу сражения, так что и одного глаза хватает.

Петронилле нравилось, что он разговаривал с ней как со взрослой, и нравилось чувствовать, как его сильное тело поддерживает ее. Он зажег пламя у нее внутри. Всегда умел рассмешить ее и прогнать заботы. Сначала он был для нее вторым отцом, но теперь она видела в нем привлекательного и сильного мужчину, пусть и женатого. Но его жена была далеко и не имела никакого значения; более того, это обстоятельство лишь добавляло пикантности.

Она прикрыла один глаз рукой и попыталась представить, что он видит. Рауль наблюдал за ней с улыбкой, но добавил с легким укором:

– А теперь представьте, что вы не можете убрать руку и вот так будете видеть всегда.

Петронилла тут же раскаялась.

– Мне очень жаль; я об этом не подумала.

– Знаю, doucette, но многого в моей жизни невозможно представить и понять.

– Я могу попробовать, если вы меня научите.

– Возможно.

Он оставил ее, чтобы побеседовать с другими. Петронилла смотрела ему вслед, и у нее заныло в животе от мысли, что ее замечание заставило его уйти. Он не вернулся к ней, но останавливался возле разных групп, перекидываясь парой слов здесь, касаясь плеча там, смеясь над шуткой и отпуская остроты. Он чувствовал себя совершенно непринужденно и знал, как разговаривать с каждым. Его лицо могло быть покрыто шрамами и рубцами, полученными за десятилетия жизни, но двигался он с грацией, а его тело было стройным и крепким.

К Петронилле подсел молодой рыцарь, и она принялась заигрывать с ним, продолжая краем глаза наблюдать за Раулем. Он то и дело поглядывал в ее сторону, забавляясь, но продолжал свой обход и по-прежнему не был настроен возвращаться к ней.

Когда двор собрался трогаться в замок, Петронилла подошла к своей кобыле, но когда конюх приготовился усадить ее в седло, отступила на шаг и нахмурилась.

– Она хромает на переднюю ногу, – заявила Петронилла. – Не думаю, что мне стоит на нее садиться.

Конюх провел рукой по ноге кобылы сверху донизу. Он поднял копыто и осмотрел его.

– Пожалуй, она вполне здорова, госпожа.

– Говорю тебе, лошадь хромает, – нетерпеливо повторила Петронилла. – Будешь со мной спорить?

– Нет, госпожа. – Он стиснул зубы и низко опустил голову.

– Что случилось? – Алиенора уже сидела в седле, держа Ла Рейну на запястье.

– Стелла хромает, – сообщила Петронилла. – Мне придется сесть у кого-нибудь за спиной.

Алиенора приподняла брови.

– Твои хитрости шиты белыми нитками, – сказала она. – Хоть по твоему лицу и не догадаешься, Эмери де Ньор выдал вас обоих с головой.

Она посмотрела на молодого рыцаря, который держал своего коня наготове, самодовольно оглядываясь.

– Госпожа Петронилла может сесть на моего коня. – Вперед выехал Рауль. – У этого берберийца широкая спина, он легко выдержит нас обоих.

Алиенора бросила на него благодарный взгляд.

– Спасибо.

Это убережет Петрониллу от беды. Де Ньор опечаленно отвернулся.

Петронилла опустила голову, но бросила на Рауля лукавый взгляд исподлобья, сцепив руки за спиной, как непослушный ребенок.

Рауль покачал головой:

– Надеюсь, Стелла быстро поправится.

– Уверена, что лишь слегка повредила ногу, а с тобой я буду в безопасности, ведь ты такой хороший наездник.

Губы Рауля слегка скривились.

– У меня большой опыт, – ответил он.

Конюх держал серого коня, пока Рауль помогал Петронилле усесться на широкой спине берберийца. Затем Рауль сел перед ней и натянул поводья. Петронилла обвила его руками за пояс, наслаждаясь ощущением сильных мышц. Она представила, как приятно было бы коснуться его кожи без одежды. Она сидела совсем близко, но ей хотелось быть к нему еще ближе. Оказаться внутри его… и чтобы он проник в нее.