Параллельные прямые - Сергей Шкенев

— Но позвольте, товарищ Архангельский, как же тогда Ваши убеждения уживаются с партийным билетом?

Гаврила тонко улыбнулся.

— А я не состою в партии, как и Изяслав Родионович. Вот насчёт товарища Берии точно сказать не могу, скрывает. Но пусть это останется на его совести.

Меня-то Гиви зачем сдал? Ладно Лаврентия, ему не привыкать. У меня же, — нет никакого интереса увидеть Ногайскую бухту и тракты.

— Вы не коммунисты? — Сталин от удивления забыл изобразить грузинский акцент.

— Конспирация, Иосиф Виссарионович, — решил я вмешаться с пояснениями. — Приказ Владимира Ильича. Что бы не светиться лишний раз на партийных собраниях. Опять же, на взносах экономия, и в списках ни в каких не состоим. Недавно снова напоминал о необходимости строжайшей дисциплины.

— Э-э-э-э…. Посредством спиритического сеанса?

— Зачем? Вы, товарищ Сталин, существование Бога и души не допускаете, а в мистику…. Ленин — всегда живой. Не верите? Зря, вот закончится наша эпопея, непременно съездим в Конотоп. Не слышали про старца Фёдора Кузьмича, что на дальнем кордоне лесником?

Чего это вождь посерел лицом после моих слов?

— А товарищ…Кузьмич не говорил о своих дальнейших планах? В Москву не собирается?

— Ему и в Конотопе хорошо, Иосиф Виссарионович. Вот только корову просил привезти. И капканов побольше.

— На волков?

— Нет, на Капланов.

Глава 12

Нас таких до хренаИ выходит, что мыДля соседей ядрёная силаЕсли завтра война,Подождём до зимы.И возьмём супостата на вилы.

«В рапорте ЦК ВКП(б) — тов. Сталину, МК ВКП(б) — тов. Кагановичу, МГК ВКП(б) — тов. Хрущёву, редакциям газет «Правда» и "Рабочая Москва", секретарь Бауманского райкома ВКП(б) тов. Марголин, председатель райсовета тов. Коротченко и председатель райпрофсовета тов. Тимофеев сообщают, что на общерайонном митинге, организованном по инициативе рабочих фабрики им. Маркова, завода «Манометр», завода им. Молотова, ЦАГИ, фабрики "Красная Работница" и других, принята резолюция, одобряющая и поддерживающая жест доброй воли со стороны братского норвежского народа, строящего светлое будущее под мудрым руководством стортинга, и лично товарища Хокона Седьмого, исполняющего обязанности короля Норвегии.

Пролетарии Бауманского района столицы широко развернули массовый поход за овладение норвежским языком. Более десяти тысяч рабочих изъявили желание изучить его, помня, что в тяжёлые времена Первой Революции, когда японские интервенты рвались в Порт-Артур и Манчжурию, стремясь уничтожить революционно настроенных солдат и матросов, только Норвегия решилась примкнуть к восставшему русскому народу, поднять знамя революции, и со стортинговской (большевистской — прим. ред. газеты) решительностью сбросить кровавую тиранию шведского царизма.

И сейчас, в тревожные для Советского Союза времена, братский норвежский народ протянул руку помощи, которая была с благодарностью принята. К Земле Иосифа Виссарионовича, на которой сейчас находится героическая экспедиция «Челюскина», под личным руководством уже оправившегося от ран тов. Сталина, подошёл отряд боевых кораблей береговой обороны Норвегии, под командованием самого товарища короля Хокона Седьмого. В составе эскадры три эсминца типа «Дрёуг», и броненосец «Нидарос», способные дать отпор любому агрессору.

Рабочие Бауманского района горячо одобряют товарища короля, в своей приветственной речи решительно осудившего гнусные измышления звериной банды Ягоды и его троцкистских прихлебателей, о причастности Норвегии к появлению неизвестных истребителей, совершивших злодейское покушение на дорогого товарища Сталина.

Коммунисты предприятий района выражают поддержку стремлению братского народа к дружбе и добрососедству, залогом которых является старейшая из государственных границ в Европе, никогда не нарушавшаяся войнами, но в настоящий момент подло украденная белофинскими оккупантами.

Митинг постановил: — до конца года дать сверх плана продукции на 210 миллионов рублей, и по большевистски вступить в новый год, развернув соревнование за право подписи коллективного письма товарищу Сталину и товарищу королю Хокону Седьмому.»

— Удивляюсь я тебе, Климент Ефремович, — вошедший после доклада секретаря Каменев повесил шинель на вешалку и протянул руку для приветствия, — как ни зайду, ты всё время газеты читаешь. А потом на меня с кулаками бросаешься. Что пишут? Судя по твоему недовольному лицу — что-то не очень хорошее. Но я тут точно не виноват.

— В чём? — Спросил Ворошилов, крепко пожимая руку бывшего подчинённого.

Три дня назад пришла телеграмма от Сталина с требованием к Политбюро утвердить назначение самого Климента Ефремовича Верховным Главнокомандующим Красной Армии и Рабоче-крестьянского Красного Флота, а Сергея Сергеевича в должности наркома по обороне. Уже немногочисленное Политбюро артачиться не стало, и покорно подписало требуемый документ.

— Ни в чём не виноват, — легкомысленно засмеялся Каменев. — Мы же определились с козлами отпущения? Нет, а всё-таки, что там? Я сегодня «Правду» ещё не читал.

На этот раз Главком не стал бросать газету на пол и топтать сапогами. Он аккуратно положил её на стол и ткнул пальцем в передовицу.

— Видишь? Нет хуже дурака, чем дурак с инициативой. Только я собираюсь отдать распоряжение об аресте Кагановича и Хрущёва, как эти придурки на первой полосе им доклад со славословиями вывешивают. И что мне теперь делать? Приказ отменять?

Каменев причитал статью и пренебрежительно хмыкнул.

— Вопрос на пять копеек, Клим. Подождём недельку, пока эта «Правда» по сортирам не разойдётся, и возьмём голубчиков. А через две недели те же рабочие напишут новую резолюцию. С требованием суровой расправы над двурушниками и шпионами, злоупотребившими доверием партии и правительства. Да, с Кагановичем всё понятно, ну а чем тебе Никитка-клоун не угодил? Забавный и безобидный толстячок. А что ретив не в меру, так с годами пройдёт. Хотя, дело твоё, пользы от него — как от тли кукурузной. Может его директором мясокомбината назначить? Пусть сосиски делает.

— Ну их к шутам обоих, — Ворошилов оставил газету в покое. — Лучше скажи — когда за новую должность проставляться будешь?

— А ты?

— А я первый спросил.

— Ну и что? Дела ты мне ещё не сдавал. Так что тебе первому. А то мне Семён Михайлович уже телефон оборвал, всё спрашивает, когда же Клим про боевых друзей вспомнит.

— Помню я всё. В субботу у меня на даче и соберёмся. В баньке попаримся, кабанчика подстрелим….

— Только не как в прошлый раз.

— А что так?

— Ничего. Коба всего два раза стрелял, а ему трёх подсвинков егеря принесли. А мне только одного.

— Ну и что? — Усмехнулся Ворошилов. — Зато ему домашних, а тебе настоящего, дикого.

Глаза Главкома загорелись от воспоминаний и новых предвкушений. Но он почти сразу же поскучнел и спросил:

— Слушай, Серго, а как мы с тобой армию теперь делить будем? Пополам или поровну?

— Сдурел на радостях? — удивился новый нарком. — Большие звёзды на мозг давят? С какого перепугу ты её делить собрался, и, главное, зачем?

— Ну, как же, мы с тобой теперь два высших военачальника в стране. Кто из нас главнее — неизвестно.

— Вот ты о чём, — наконец догадался Каменев. — Ты и есть самый главный. На тебе вся боевая подготовка войск в мирное время. Я займусь техникой и вооружением. Борис Михайлович обещал взять на себя всю штабную и тыловую работу. Ваське Блюхеру войска ОГПУ отдадим, пусть партизанит.

— А Егоров?

— Он на Дальний Восток сам попросился. Командующим с особыми полномочиями. Очень уж он японцев недолюбливает. Да я тебе завтра все бумаги на подпись пришлю.

Климент Ефремович прошёлся по кабинету, посмотрел на портрет на стене и спросил:

— Как ты думаешь, Серго, а здорово нам от товарища Сталина достанется? За все художества, что мы тут с тобой натворили. Считай, всю ленинскую гвардию под корень извели.

— А чего мы не так сделали? Нормально всё. Разве мы не ленинцы? Тебе разве Коба телеграмму не присылал?

— Что мы с тобой, как два раввина, вопросами разговариваем? Какая ещё телеграмма?

— Тебе дословно? Пожалуй, не стоит. В литературном изложении это понятнее. Иосиф Виссарионович информирует, что если мы сами нахуе…, да, натворили, так самим и разъё…. Короче — чтобы всё было хорошо. В противном случае обещал лично нас…. Там дальше плохо пропечаталось, я не разобрал.

— Понятно, — протянул Ворошилов. — Вернее, ничего не понятно. А про Норвегию Коба ничего не написал? Жалко…. Я уж было хотел им войну объявить. Не то, чтобы официально, а так, в ответ на провокацию. Чего лыбишся?