Служба В Потешных Войсках Хх Века - Анатолий Отян

Транссибирской железнодорожной магистрали служил основным связующим путём между Дальним востоком и Европейской частью России. Тракт в своё время и обеспечил процветание Томску.

А сейчас это была просёлочная дорога, местами мощёная булыжником, а в основном грунтовка. С северной стороны была расположена спичечная фабрика с высокой дымовой трубой, с южной стороны был лес, на востоке проходила высоковольтная линия. Аэродром был небольших размеров и описанные мною объекты были постоянной угрозой парашютистов. Даже незначительная ошибка в расчёте влекла за собой неприятности. Особенно страшными была труба и высоковольтная линия.

За то небольшое время, когда я совершал прыжки в Томском аэроклубе, и на трубе, и на высоковольтке побывало по одному парашютисту, правда, с благополучным исходом.

Я часто себя спрашивал: чем отличаются большевики от фашистов.

Фашисты расстреливали неугодных, в т.ч. и священников, и большевики расстреливали неугодных и священников, фашисты расстреливали евреев и цыган, большевики расстреливали собственный народ. И те и другие организовали концентрационные лагеря, и те и другие хотели покорить себе весь мир. Можно много и долго перечислять их сходство, а различий почти нет, кроме того, что фашисты делили людей по расовому признаку, а большевики по классовому. Ответ напрашивается сам собой.

Приняли меня в Аэроклубе хорошо, дали медицинскую карту для прохождения комиссии, пройдёшь и прыгай себе на здоровье. Я так и сделал, и мне сказали когда придти на первые прыжки. Я приехал в назначенный день, мы погрузили парашюты и поехали на аэродром.

Аэродром находился сразу за городом, за кирпичным заводом. Других,

"мелких", но не менее опасных случаев, было хоть отбавляй.

Обычно по аэродрому ездят, подвозя людей и парашюты на автомобилях, но в Сибири при полуметровом снеге не сильно поедешь.

Здесь я впервые увидел аэросани, о которых имел представление только по книгам и по кинофильмам. Это были большие сани, которые управлялись при помощи лыжи, находившейся спереди, а приводились в движение пропеллером который вращался от мотора без глушителя, издававшего страшный шум. Зимой прыгать с парашютом громоздко.

Парашют, зимняя одежда сковывают движения и даже идти по глубокому снегу проблема. Но приземление такое мягкое, что, привыкший к жёсткому приземлению, организм напрягается, но не встречает сопротивления. Подобное ощущение бывает, когда хочешь поднять что-то тяжёлое, напрягаешься, а оно оказывается лёгким и заряд выходит впустую.

Но зимой я прыгал мало. Во первых, не всегда меня отпускали, во вторых, погода зимой для прыжков часто неблагоприятная. Ветер, снегопад, просто облачность мешают нормальным полётам и тем боле прыжкам. Тем не менее, хотя и редко но получаешь от прыжков мощный психологический заряд.

В части продолжались интенсивные занятия, и нас предупредили, что наш взвод скоро выпустят раньше. Зима была во всём своём сибирском великолепии, и командир взвода Громовиков повёл нас, вооружённых учебными винтовками и деревянными гранатами, в лес на большую поляну. Она была усыпана свежим пушистым снегом и под ним что-то в виде бугорков передвигалось в разные стороны. Я спросил у сибиряка

Щапова, что это может быть. Он мне сказал, что мыши. Я не поверил. И вдруг с дальней ели серый комок упал в снег. Через две секунды оттуда взлетела большая птица, удерживающая в лапках мышь, и скрылась в лесу. Мне объяснили что это сова. Громовиков дал нам вводную:

– За поляной на опушке леса находятся вражеские окопы. Противник в количестве одного взвода оснащён пулемётом и винтовками. Наша задача по пластунски с короткими перебежками добежать до окопов, предварительно забросав их гранатами, оставшегося противника уничтожить в рукопашном бою, захватить окопы и, дождавшись подкрепления, по моей команде продолжать бой. Ложись! По отделениям вперё-о-д марш! Мы поползли по глубокому снегу, потом поднимались и метров десять бежали, если можно назвать бегом передвижение по глубокому снегу. Через две перебежки прозвучала команда:

– Отставить! Всем вернуться на исходную позицию, – (что-то не понравилось взводному).

Мы все уже тяжело дышали.

– Вперёд ма-а-рш!

И опять тоже самое. Так повторялось ещё три раза. С нас со всех катил пот, кто-то развязал клапана на шапке, и взводный заорал:

– Курсант Калинин завязать шапку, – тот хотел что-то сказать.

– Молчать!,- а Калинин мне на ухо:

– Сам бы с-с-сука попробовал по такому снегу.

Я посмотрел на взводного. Он завязывал клапана на своей шапке.

Замёрз, голубчик, подумал я. В этот момент Громовиков заорал:

– За мно-о-й в атаку!!! Ура-а-а!!!

– Ура-а-а!!! заорали мы и побежали, держа винтовки штыками на перевес. Через пару секунд "а-а-а-а!" ответило эхо. Я глянул на

Громовикова, он был впереди всех, кричал:

– Не отставать! Урр-а-а!.

Через метров пятьдесят я уже ничего не видел и не слышал. Бежал.

Да какой там бежал. Сунулся, как бульдозер раздвигая снег, винтовка стала такой тяжёлой, что я не мог уже её удерживать в горизонтальном положении, пот заливал глаза, лился по спине и ниже живота в пах.

Наконец мы у рубежа. Громовиков стоял разгоряченный, улыбался. Мы не ожидали от него такой прыти.

– Ну что, Калинин, попробовал и я.

– Извините, товарищ старший лейтенант.

– На этот раз прощаю. А в следующий раз на цементе будешь "сучить".

Калинин стоял, не зная куда деться. Как я узнал позже, этот

Калинин, по образованию техник-механик, командуя взводом землеройной техники, напился самогона, показалось мало, сел на самый большой в

СССР бульдозер, и покатил через Северск в село, оставшееся в зоне, за бормотухой. Его не могли остановить. Патруль бежал за ним, а он на полном газу, сколько мог выжать, удирал от них, пока, не справившись управлением не въехал в какой-то сарай. И оказался на разгрузке цемента. Дальнейшей судьбы его я не знаю. У меня только сохранилась фотография с его изображением и надписью: "Голосует курсант Калинин", снятая с того стенда.

Кто-то бухнулся в снег.

– Встать! В две шеренги становись! Проверьте себя, у кого остались гранаты.

Гранаты были не использованы почти у всех.

– Приказ не выполнен, противник не уничтожен, все убиты. Убитые, на ле-е-во! В расположение части бегом марш!

Я посмотрел на ребят. Со всех разгорячённых лиц валил пар. Бежать не было никаких сил. Света белого не видя, добежали до казармы.

Взводный нам дал час отдыха. Я разделся, снял нижнее бельё, выкрутил из него пот и повесил на горячий радиатор. Во всех казармах было паровое отопление. Радиаторы были горячее ста градусов, и от нашего белья шёл пар так, что в казарме стало нечем дышать, а запах…