Везет как рыжей - Елена Логунова

Смит ухмыльнулся: что бы там ни думали идиоты вроде Быкова, вполне реальная история с наследством была второстепенна и важна не сама по себе, а в первую очередь как идеальная легенда, маскирующая широкомасштабные поиски Последнего Потомка Чужого.

Захватить его и переправить для исследований в Центр – такова была основная задача Смита.

Прошло два дня.

– По-моему, нужно быть полным идиотом, чтобы завещать состояние коту! – с чувством произнес Колян, вытряхивая в Тохину миску свежайший фарш из белого куриного мяса.

Я разобрала специально купленную электромясорубку, быстренько вымыла детали и устало позвала эксплуататора:

– Тоша, иди кушать!

– За маму, за папу, за американскую тетю, – проворчал Колян, утомленно опускаясь на табурет. – Да что ты его зовешь? Гиблое дело, не будет он жрать, часу еще не прошло, как отварную форель стрескал!

– А что, форель ему понравилась? – оживилась я.

– Да какое там понравилась! Заталкивал в пасть паршивцу по кусочку! – Колян безнадежно махнул рукой и зацепил миской стену. Тонкий фарфор хрустнул и разломился.

– Ага? – мы с мужем переглянулись.

– Где наш отчет? – заметно оживился Колян. – Бери ручку и пиши: миска кошачья севрского фарфора емкостью ноль целых пять десятых литра, одна штука. Раскололась в процессе пользования, подлежит списанию.

– Очень хорошо, – одобрила я, стенографируя за Коляном. – Еще пара дней – и от этого сервиза ничего не останется!

– Заодно и фарш извели, – поддакнул Колян, широким жестом выбрасывая в мусорное ведро треснувшую чашку вместе со всем содержимым. – А когда фарфоровые плошки закончатся, мы ему хрустальную кормушку купим! Цветного богемского стекла! Они дорогущие!

– Хрусталь прочный, – не согласилась я. – Разбить будет труднее. А что, фарш этот был весь? Тогда зря ты его выбросил, у Тохи по расписанию через пять минут второй ужин, чем теперь его кормить? В супермаркет за телячьей вырезкой я на ночь глядя не побегу! Как думаешь, может, он перекусит попросту, по-крестьянски? Икорки красной пожует, к примеру?

– Тоша! – Колян скрылся в комнате. – Иди кушать!

Кормить кота икрой оказалось плохой идеей: бедняга никак не мог ухватить скользкие красные шарики, только выкатывал их из миски и потом долго гонял языком по линолеуму, пачкая пол.

– Может, ты хочешь икры? – наблюдая за Тохой, безнадежно спросила я мужа. – Красной или черной?

– Я уже ненавижу икру, – содрогнулся Колян. – И красную, и черную! Любую, кроме кабачковой! И рыбу ненавижу, и мясо! Тошнит меня от кошачьей еды! Хочу стать вегетарианцем!

– Коты вегетарианцами не бывают, – грустно возразила я. – Бананы с апельсинами нам на Тоху не списать, сам понимаешь.

Колян тихо выругался и потянулся за отчетом:

– А сколько нам еще нужно потратить в этом месяце?

– Много. – Я забрала у него тетрадь. – Смотри, я прикинула: если, например, купить недорогую норковую шубку и нарезать из нее сотню игрушечных мышек, бюджет закроем.

– Можем еще купить ему персидский ковер для подстилки, – предложил Колян. – А что? Он перс, и ковер персидский. Пусть почувствует себя как на исторической родине!

Тихо пискнул кухонный таймер.

– Время медосмотра, – спохватилась я. – Неси Тохину аптечку.

Мы произвели дежурный обмер кошачьей талии и понесли Тоху в ванную на взвешивание. Становиться самостоятельно на новенькие напольные весы кот категорически не желал, поэтому Колян взвесился с ним на руках, а потом без него. Я тщательно вычла разницу, записала результат в специальную тетрадку и огорченно заметила:

– Со вчерашнего дня без всякого привеса!

– Так не жрет же уже ничего, скотина, – откликнулся Колян. – Может, он нездоров? Давай завтра еще раз свозим его к ветеринару. В ту новую клинику, где счета выставляют с тремя нолями.

– Опять к ветеринару! – Я застонала. Домосед Тоха ненавидит перемещения в пространстве, и каждый его выход в большой мир превращается в спектакль, очень утомительный для всех участников. – Снова мне для этого с работы отпрашиваться? Сколько же можно! Другие с грудными младенцами реже прогуливают, чем я со взрослым котом!

Вновь требовательно пискнул таймер.

– Пора играть, – обреченно вздохнул Колян. – Чья сегодня очередь?

– Твоя, – ответила я, вытаскивая из-под дивана коробку с кошачьими игрушками. – Моя очередь его причесывать.

– Тебе хуже, – обрадовался Колян.

Он завел механическую мышку и пустил ее в коридор. Тоха покосился на жужжащую игрушку и безразлично повернулся к ней задом. Суета вокруг кота надоела ему самому не меньше, чем нам.

– Возьми лазерную указку и погоняй его за зайчиком, – посоветовала я расстроенному массовику-затейнику.

Зазвонил телефон. Я глянула на часы – точно, это «Авось» с дежурной проверкой.

– Здравствуйте, Петр Петрович, у нас все хорошо, кот здоров, ловит мышей, – устало отбарабанила я. – Да нет, не волнуйтесь, мышь совершенно стерильная, потому что заводная. Спасибо, до свиданья.

Я положила трубку.

– Тоша, тебе горячий привет от господина Быкова! Он любезно заказал для тебя по каталогу «Отто» развесистое кошачье дерево. Я так понимаю, оно займет примерно половину нашей комнаты, зато ты сможешь сколько угодно скакать по ветвям и вволю царапать ствол! Кстати, можем до комплекта к дереву купить тебе толстую золотую цепь, будешь ходить по ней кругом, декламируя бессмертные стихи!

– Кошачье дерево? Какая досада, – огорчился Колян. – А я только подумал, что мы могли бы купить ему для заточки когтей новый мебельный гарнитур: пару кресел и диван. Заодно и нам была бы польза.

– Почему не купить? Можно и купить, – согласилась я. – И мебельный гарнитур, и персидский ковер, и набор хрустальных мисок! Купим и расставим все это под кошачьим деревом.

– Господи, как я устал! – с чувством воскликнул Колян, рушась спиной на палас, почти на хвост коту.

– М-ма, – возмущенно буркнул Тоха.

– Не смей со мной так разговаривать! – тотчас же вскипел Колян.

– А что такого он сказал? – встала я на защиту кота. – Подумаешь – «м-ма»!

– М-м-мауа! – поправил меня Тоха.

– М-м-мау, – повторила я.

Мы сидели на коврике, глядя друг другу в глаза. Кот смотрел на меня удивленно – похоже, не ожидал обнаружить у хозяйки такие лингвистические способности.

– М-м-мо? – наугад спросила я, имитируя кошачью речь.

– Моу! – с готовностью отозвался Тоха.

– Спецкурс Илоны Давыдовой, – прокомментировал Колян.

– Изучение кошачьего с носителем языка, – поправила я.

– М-моо! – требовательно сказал Тоха, трогая меня лапой.

– Кыся, не отвлекайся, – захохотал Колян. – Давай пополняй лексический запас! Освоишь кошачий – объяснишь этому мохнатому типу, кто в доме хозяин!

В припаркованной у дома машине Джереми Смит выключил прибор, снял наушники и вытер пот со лба. Последние сомнения развеялись: этот кот был именно тем, кого полковник со товарищи искали много лет.

Нет, это был далеко не первый отпрыск Чужого, попавший сначала в поле зрения, а потом и в жадные руки исследователей. Сколько разномастных котов, кошек и котят, в генах которых земное смешалось с внеземным, были замучены в застенках ИВР! Однако ни в одном из них пришельческая кровь не одолела кошачью, и паранормальными способностями животные либо вообще не обладали, либо обладали в крайне слабой степени. Проект был уже на грани закрытия, поиск продолжали только энтузиасты вроде Смита – зная, что у земных животных иные качества и свойства передаются через поколения, они надеялись, что однажды в цепочке появится-таки искомое золотое звено.

И оказались правы! Последним из законных потомков легендарного Муфа Сары-Джейн оказался русский перс Клавдий, он же Тоха. Ниточка, которую размотали больше для очистки совести и из уважения к завещавшей сделать это мадам Мортимер, похоже, оказалась путеводной и могла вывести проект ИВР из тупика. Через много лет после начала поиска на другом континенте нашлось животное, обладающее разумом, позволяющим наладить его вербальный контакт с Homo sapiens!

– М-м-мауа! – восторженным шепотом произнес полковник. И повторил, заучивая: – М-м-мауа!

Если верить приборчику-переводчику, по смыслу это вполне соответствовало обуревающим Смита эмоциям. Конечно, он мог бы радостно чертыхнуться по-английски или даже выматериться по-русски, но кошачье-пришельческое ругательство было емче и выразительнее.

Пенсионер Никанор Васильевич Галочкин шагал по парку намного быстрее, чем прочие гуляющие, потому что, в отличие от них, у него была вполне конкретная цель.

Аккуратненького старичка было не узнать. Вместо обычного скромного, но ладного костюмчика-тройки на нем был лихой пейзанско-партизанский наряд, состоящий из мешковатых парусиновых брюк и ветхой бледно-оливковой гимнастерки, подпоясанной потрескавшимся от старости широким кожаным ремнем. На нем в кожаном же чехле висел крепкий нож с деревянной ручкой – на правом боку и пучок сухого зверобоя – на левом. На голове у Никанора Васильевича была видавшая виды соломенная шляпа, за спиной – крепкая холщовая торба на широких лямках. Лямки больно резали Галочкину плечи: в торбе, тщательно завернутый в цветной полиэтиленовый пакет с изображением развратной девицы в рваных джинсах, лежал горшок с червонцами, плотно, чтобы не звякали, придавленными сначала круглым куском поролона, а потом еще сверху крышкой. В руке у Никанора Васильевича была гладкая палка от безжалостно сломанной домашней швабры. Она заменяла собой посох, без помощи которого пенсионеру пришлось бы совсем плохо, потому что отягощенный горшком рюкзак не только оттягивал Галочкину костлявые плечи, но и больно колотил его по спине на каждом шагу, сбивая старика с курса.