Искатель. 1962. Выпуск №3 - Владимир Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Николай с любопытством смотрел на коробку.
— Сюрприз?
— Извольте открыть, государь… — радостно закивал Келлер,
Царапая ногтями лак, царь открыл крышку. На черном бархате тускло блеснули тридцать шесть серебряных дисков[3].
— О, моя персона! Похож… Медали новые? — вскинул брови Николай.
— Фамильный рубль, ваше величество. Вы и августейшая семья… — поклонился Келлер.
Николай вытянул губы трубочкой, улыбнулся…
— Интересно…
Достал монету, перевернул.
На полированной поверхности монеты — семь кружочков, а в них — изображение сыновей и дочерей в профиль. В центральном восьмом кружке — профиль жены Александры Федоровны.
Николай минуту подумал, потом сказал:
— Молодец. Печешься о благе государства. Не забуду…
Чувствуя, как от радости заходится сердце, Келлер простонал:
— Государь… Майн кениг…. Повергаю к священным стопам…
— Только вот что, братец, — Николай отодвинул монету и прищурился, — жена-то похожа на покойную матушку… Ты уж исправь, сударь, да и резчика примерно накажи. А за усердие вот…
Миниатюрным кинжалом нацарапал на рубле: «Николай», протянул Келлеру.
— На память. Тебе. Возьми
— Недостоин… — припал Келлер к руке царя, — недостоин… Внукам, детям навечно…
— Иди, братец, — милостиво улыбнулся Николай, — иди. Мы не оставим тебя…
На Миллионной возок Келлера нагнал взмокший фельдъегерь.
— От его императорского величества! — крикнул он, протягивая большой пакет.
Келлер сломал печати. Внутри пакета лежали золотые аксельбанты, чеканная цепь из двуглавых орлов с косым крестом внизу и записка — «высочайший» рескрипт: «…Поздравляю генерал-адъютантом и кавалером ордена Апостола Андрея, — прочел Келлер. — Пребываю дружески Вам расположенный Николай».
Царь любил сюрпризы…
Вот так и стал немецкий дворянчик сначала генерал-адъютантом и кавалером, а вскоре — русским графом, владельцем тридцати тысяч десятин земли, бессарабским помещиком…
«Мелочь», завещанная отцом, принесла обильные плоды.
*Громов распахнул окно своего рабочего кабинета. Сквозь утренний туман неясно проступала громада Зимнего, а верхушку Александровской колонны поглотило мокрое, мутное небо.
Громов вдруг представил себе скользящего по корявым булыжникам дворцового плаца Келлера. Хитрая улыбка, холодные жестокие глаза… Вот он миновал ограду колонны, вот направился к подъезду дворца.
И вдруг Келлер исчез… Подъезд загородил громадный плакат: «Слава первым космонавтам!» На Громова, улыбаясь, смотрели Гагарин и Титов. Контраст был таким разительным, что Громов рассмеялся. «Ты хотел, чтобы Россия осталась плацем. Навсегда. А она стала космодромом…»
Громов отчетливо помнил события вчерашнего дня. Покосившиеся кресты и мраморные надгробья… Смоленское кладбище… Старик, кладбищенский сторож, лежал, словно устремившись в последнем, смертном порыве к входу в часовню.
Громов наклонился, с трудом разжал судорожно сжатый кулак. Всмотрелся: на заскорузлой ладони лежала крупная потемневшая монета. И пока эксперты фотографировали, а проводник служебно-розыскной собаки искал продолжение следов, обнаруженных около трупа, Громов осматривал сторожку.
Убогое жилище… У его хозяина не было ни желаний, ни дели. Наверное, он жил просто так, по инерции. Утром ел гречневую кашу из разбитой фаянсовой миски, в обед в эту же миску накладывал вот из этой трехлитровой банки соленые грибы. Потом, перед сном, раскладывал пасьянс. Он не любил электрического света — сколько тут оплывших огарков…
Все это так. Но как может помочь следователю старая разбитая койка, скрипящий залитый маслом стол, засаленные древние обои и рваная записная книжка с цифрами расходов — вещи, на которых так много следов хозяина и ни одного — преступника.
Впрочем, что-то похожее на след отыскала овчарка. Пришел проводник, протянул грязный лоскут и порванную газету.
— Тряпка висела с внутренней стороны ограды. Видимо, от какой-то одежды. Возможно — преступника, Рекс привел. А с газетой сами разбирайтесь.
Газета… Обычный номер «Известий». Репортаж с атомохода, рассказ известного писателя, короткая корреспонденция под рубрикой «В мире капитала». Ни пятен, ни адреса — ничего… Одни только иксы.
Мадонна исчезла — первый икс. Сторож Прохор убит — второй. Фамильный рубль — третий. И вот четвертый…
Громов открыл страницу книги, заложенную карандашом. Портрет графа Франца Келлера… Крючковатый нос, надменно оттопыренная нижняя губа, а взгляд умный…
Тогда в сторожке, в маленькой спаленке, над койкой Прохора, он увидел точно такой же портрет в старинной золоченой рамке. На обороте мелким красивым почерком было написано: «От внука — внуку. Служи, как дед служил деду».
Четвертый икс — Франц Келлер и его потомки, — который было превратился в единицу, в какое-то известное, снова распался, и теперь уже на несколько иксов. Кто эти внуки, кто деды?
Почему убит сторож? Этот, казалось бы, безобидный, дряхлый старик. Из-за Мадончы? Вероятно. Он хотел помешать краже, и его убили. Об этом говорит все: и поза трупа, и то, что он найден около часовни, и то, что распилы болтов на пьедестале статуи совершенно свежие. Да, но при чем здесь фамильный рубль? Как объединить в одно целое убийство Прохора, Мадонну и рубль?
И почему портрет Франца Келлера, человека, придумавшего фамильный рубль, владельца Мадонны, оказался над кроватью убитого? Келлеры… Может, это только совпадение…
Громов провел ладонями по вдруг вспыхнувшему лицу.
— Нужно накапливать факты.
ГЛАВА II
«Общество коллекционеров» помещалось на первом этаже нового, только что отстроенного дома. Вместо вывески у входа висел громадный плакат: «Коллекционирование — это не личное чудачество. Это культура!»
Чуть ниже был нарисован Гобсек, прячущий за пазуху мешочек с монетами. И красной тушью — стихи:
Такой собиратель монетНесет нумизматике вред!И чтобы таким не быть,В общество надо вступить!
Миновав группу людей, оживленно обсуждавших в коридоре качество открыток с цветами и менявшихся марками, Громов вошел в комнату, сплошь уставленную канцелярскими столами. Всюду, о чем-то переговариваясь, сидели и стояли люди.
— Простите, — сказал Громов. — Могу я видеть нумизматов?
Все замолчали, с любопытством посмотрели на него.
Крупный широколицый мужчина с бородой убрал со стула пальто, вежливо пригласил:
— Прошу сюда. Мы — нумизматы. А что у вас, редкость какая-нибудь?
— Право, не знаю, — улыбнулся Громов, — я из уголовного розыска. Есть один вопрос. Меня интересует фамильный рубль.
В глазах нумизмата мелькнуло радостное изумление.
— Благодарю вас, мой друг! Вы доставили мне большую радость. Только мы, настоящие знатоки, можем помочь вам. Но, простите, сначала я должен посоветоваться с Георгием Михайловичем.
— Отлично, — сказал Громов, — надеюсь, я тоже смогу послушать?
— Кого? Ах…
Нумизмат ожесточенно дернул бороду и захохотал.
— Да он умер давно. Это же автор популярнейшего труда по нумизматике. Кстати, великий князь. Забавно?
Он подошел к шкафу с книгами и достал несколько томов.
— Мы его между собой так называем.
Открыл одну из книг и, удовлетворенно кивнув, сказал:
— Начнем с золотого фамильного рубля. Уникум. Исчез. Далее — николаевский серебряный рубль с головками великих князей и княгинь в круглых рамках и надписью: «РП Уткин». Это значит: резал Павел Уткин, медальер Петербургского монетного двора. Таких рублей у нас в городе четыре штуки.
— Вот здорово! — вырвалось у Громова.
— Это что же, простите, здорово? — нахмурился нумизмат. — Не хотите ли вы сказать, что столь мизерное количество уникальных монет приводит вас в восторженное состояние?
— Понимаете, приводит… — смутился Громов.
— В таком случае вы — эгоист, батенька, — окончательно рассердился нумизмат, — и, право, у меня отпало всякое желание рассказывать вам дальше. Нумизматика не терпит эгоистов! Это только профану может показаться, что ею одержимы одни эгоисты и стяжатели. Она коллективна в своей основе! Знаете, кто является участниками нашей секции?
— Не задумывался, — развел руками Громов.
— У нас около трехсот членов. Это врачи, инженеры, рабочие. Вот как вы думаете, кто я?
— Вы? — Громов внимательно посмотрел на бороду, на безукоризненную рубашку, скромный галстук и сказал:
— Ну, по всей вероятности, вы принадлежите к миру науки?
— Правильно, — обрадовался нумизмат, — я представитель очень необходимой и очень интересной науки. Науки о вкусной и здоровой пище. Я— шеф-повар. Да, да, да! Самый обыкновенный шеф-повар в самой обыкновенной столовой! И смею вас уверить — в русских монетах, а стало быть в русской истории, я разбираюсь не хуже, чем аспирант исторического факультета. И по русскому монетному делу я лекции читаю. Этим самым аспирантам. Так что вы, батенька, кругом не правы.