Любить Кеану - Элеонора Хитарова

ошеломлен твоим совершенством и называть тебя по имени, или «киской», или «супер секс машиной» — как тебе больше хочется!

Во-вторых, тебе не надо переживать перед первым свиданием. Не надо срочно бежать на эпиляцию, не надо покупать платья и противозачаточные средства и не надо волноваться, что он уйдет с первого свидания раньше, чем ты успеешь преодолеть свою стеснительность и полностью раскрыться, показать ему, что ты — самая-самая.

В-третьих, у Него действительно нет недостатков. Не имеет значения, кто он и как его зовут: кинозвезда Кеану Ривз, боксер Майк Тайсон или певец Джастин Тимберлейк. Он совершенен, и это самое главное! Он как раз такой, о каком ты всегда мечтала. Он не курит, не смотрит футбол, не кидает носки под кровать, не замечает твоего целлюлита, не опаздывает на свидания, никогда не скажет тебе грубого слова. И он всегда, абсолютно всегда для тебя свободен и готов на романтические подвиги!

И что самое главное — ввиду всего этого, тебе не надо вечно копаться в проблеме, ибо таковой попросту нет! Не надо думать, кто из вас допустил оплошность, и что теперь делать, чтобы все исправить. Не надо корить себя за каждое, на твой взгляд, неуместное слово, за каждый неуклюжий жест, не надо переживать, придет ли он к тебе еще или нет, и не надо мучиться, решая, достоин ли он тебя, в конце концов!

Все идеально.

Ты придумала его, своего героя, самого лучшего на всей земле, и ты продумала вашу любовь до последнего вздоха, все до мелочей, чтобы в полной мере наслаждаться своим волшебным романом, дос

тойным самого зрелищного фильма и самой душещипательной книги!

Но знаете, что самое отвратительное?

Самое отвратительное заключается в том, что после того, как ты себе полностью придумала образ своей звезды, своего идеального возлюбленного, ты начинаешь по нему отчаянно скучать.

Ты готова залезть на стены от тоски по нему, но тебе некому даже рассказать об этом, не с кем даже поделиться: «Знаешь, я так скучаю по Орландо Блуму»… ну и чушь!

Ну, может быть, когда тебе четырнадцать, твои подружки тебя поймут и вздохнут вместе с тобой, каждая по своему герою. Но если тебе больше двадцати пяти, то плохи твои дела…

Тем временем, Мария, окончательно раскиснув, продолжала жаловаться, и делала это с упоением, и очень долго. Клара активно кивала головой и внимала ей со всем старанием, боясь упустить хоть полслова, чтобы завтра сделать очередной провал Марии красочным достоянием общественности.

Мимо проскальзывал час за часом, от огромного количества кофе мои глаза сначала вылезли из орбит, а потом отяжелели, начали закрываться, и меня нещадно потянуло в сон.

И тогда, перед моими глазами, естественно, возник Он. Я прокручивала в своей памяти кадр за кадром, сцену за сценой, из увиденного мной фильма, и плавно погружалась в блаженный транс.

Клара ткнула меня в бок, чем беспардонно вытолкнула меня из ласковой пучины нового океана, который требовалось нанести на мою личную карту мира с подписью «Мировой Океан Кеану».

— А ты что скажешь? — требовательно спросила она. Ей необходим был моментальный, универсальный и на сто процентов эффективный совет.

— А что я могу сказать? Не знаю. — Вяло ответила я, про себя негодуя, что меня вообще ввязывают в это дело. Что я понимаю в отношениях едва знакомых мужчины и женщины? Действительно, ну что я могла сказать дельного по поводу Марии и Тода? Ведь мне и дела до них никакого не было.

— Опять она ушла в себя! Слушай, я все понимаю, но ты уже достала всех своим Ривзом! Даже меня уже достала! Опустись на землю, дура! Посмотри вокруг себя! Посмотри на себя! Какой Ривз!

— Тише! Тише. Клара, замолчи. Пожалуйста. Не порть такой чудесный вечер.

— Этот вечер только для тебя одной чудесный! Чтобы я сдохла в тот момент, когда решила сделать тебе что-то приятное и пригласить тебя на этот фильм! Как я забыла, что ты после того как посмотришь на его физиономию, делаешься невменяемая! Выкинь его из головы! Выкинь! Ты никогда его не увидишь, понимаешь? Никогда! Ты живешь от него через океан! Нет, ты живешь от него через целый космос, который не пересекут никакие звездолеты! Занимайся собой! По нему сохнут тысячи баб! А он один такой на всем белом свете! Даже если бы все его поклонницы выстроились в очередь, и он уделял каждой по десять минут, до тебя бы очередь дошла только лет через двадцать, к тому времени, когда у тебя развилась бы близорукость и слабоумие, и ты даже не разглядела его лица, и не поняла, кто вообще перед тобой!

— Хорошо, хватит! — Не выдержала я. Лишнее напоминание про «Никогда» было слишком болезненным. Я все равно верила, что теоретически, все на свете возможно.

— Ну, так скажи что-нибудь!

— Я просто не могу дать никакого иного совета, кроме как ничего не ждать, попробовать быть собой, и не пытаться скорчить из себя еще кого-то! Теоретически все на свете возможно.

Клара и Мария посмотрели на меня как на умалишенную, потом переглянулись и пожали плечами, что подразумевало: «Что с нее возьмешь — она сумасшедшая!»

Но их мнение меня не заботило.

Я неожиданно бросила взгляд на знакомую мне витрину с аппетитными десертами, и сразу вспомнила, что и сегодня у меня не было проблем с булимией. Моя душа заликовала, и я в очередной раз пожелала Кеану Ривзу долгих лет счастливой жизни. Даже если он маньяк. Какая мне разница!

ХХХ

Мы возвращались домой в полном молчании. Каждая из нас думала о чем-то своем, или о ком-то своем. Я сидела на заднем сиденье, и могла, наконец, расслабиться и освободить свою голову от обрывков чужих реплик, особенно тех злых и обидных, что не давали мне покоя, и неприятно покалывали мое сердце последнюю пару дней. Одну за другой, я вытаскивала эти занозы из себя: презрительные крики Евы, насмешки Дэвида, слова Марии. Я вытягивала их из своей памяти, медленно и аккуратно, стараясь не оставить там ни единой щепочки, которая могла бы продолжать делать мне больно. Это было сложно и болезненно до маленьких, жгучих слезинок в уголках глаз. Но я должна была справиться с этим, чтобы стало легче. Пройдет еще немного времени, и микроскопические ранки от заноз зарубцуются в моей памяти, и я буду только посмеиваться, вспоминая все то, что недавно расстраивало меня.

Только одну занозу я, как ни старалась, пока не могла исторгнуть из своей памяти: ту ночь, когда