Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

— Пора, госпожа, — вздохнул ведьмак, вежливо кивая женщинам. — Отдых совсем близок.

Диана легко улыбнулась.

— Я не устала. Но благодарю за вашу заботу.

Невзирая на довольно позднее уже время, замок бурлил, подобно налитому до краёв кувшину. Повсеместное радение вызывало отнюдь не умилительную похвальбу. Телларион мобилизует все силы. Что же прочий Предел? Неужели предоставит Белому городу в одиночку сражаться в скорой войне? Немыслимо.

Иленгар повёл Диану кружным путём, в обход многолюдных помещений. Винтовая лестница штопором вкручивалась в тело замка, нескончаемые ступени вели хранительницу — не вниз, а вверх. На верхние этажи, туда, где она — кухонная девчонка: то ли чёрная невеста, то ли бродяжка, взятая из милости, то ли пришелица из неведомых миров — не бывала прежде допущена. Теперь её величают госпожой, герцогиней (как-то управляется с Кармаллором её зеркальный двойник?), и высокой особе, разумеется, не место в подземелье.

Когда последняя ступень, наконец, была преодолена, и двери, три или четыре, отворённые Иленгаром, вновь заперли на засов, тогда ведьмак открыл невидимую за гобеленом дверь и жестом пригласил войти... Только тогда, споткнувшись на пороге, Диана подумала, что покои эти, возможно, принадлежат Демиану. В самом деле, даже смешно: отчего простая эта мысль не посетила её прежде, за всё время пути? И того раньше, когда она, уже в бреду, произнесла то вырванное Демианом согласие. О чём думала в Доброй Веси, когда Илле без обиняков сказал ей: "Вы обещались ему"?

Не думала. Вот и всё. Это закономерное, в общем-то, будущее казалось чем-то иллюзорным... не реальнее судьбоносной встречи, когда уже соскальзывала за Грань, а Демиан переступил вспять последний порог... И лихорадочный его взгляд, ещё не вполне принадлежащий этому миру, и горячечность его прикосновений, и невозможность слов, будто и не им произнесённых...

И вот — случилось. Неужели? Невеста, жена... женщина. Так ли он сказал ей? Она не помнила твёрдо.

"Вы обещались ему", — не позволял забыть Иленгар. Она и не забывала. Просто — не думала.

Было достаточно одного взгляда, чтобы понять: Демиана никогда здесь не было. Так не вязалась с ним обстановка: богатая, светлая. Женственная. Так неуловимо напоминавшая девичью спальню в Кармаллоре, чтобы увериться — это не случайность, а следование образцу. Это — её новый дом, так пусть же будет похож на то привычное, так внезапно оставленное убежище.

Диана прошлась, оставляя повсюду свои касания: на шероховатости светлого, пастельных оттенков гобелена, на отдёрнутых ещё, цвета сливок гардинах, на крышке стола.

— Отдыхайте. Фьора пошлёт к вам кого-нибудь из женщин.

Диана постаралась улыбнуться как можно беззаботней.

— Спасибо, Илле. За всё.

Он скованно кивнул и вышел, беззвучно притворив дверь.

Диана опустилась на край постели, закрыла глаза и длинно выдохнула.

Не прошло и минуты, как в дверь поскреблись.

— Да?

В комнаты бочком прошмыгнула Йолль, а следом вплыла тётушка Фьора, чуть более располневшая и медлительная, но не одряхлевшая.

Бессменная командирша суровым взором обвела видимую обстановку, не опуская ни единой мелочи. Не найдя огрехов, павой опустилась в предложенное кресло.

— Вот и свиделись, — промолвила степенно. — Не обессудь: не знаю, как и чествовать теперь. Слыхала, кармаллорская герцогиня жива-здорова. Людишки её вельми довольны. Уж такая, говорят, славная господинька: подать в три шкуры не дерёт, кнутами не порет, служанкам кос не рвёт... Сироток, опять же, приютила.

— Она — это я. Мой... зеркальный слепок. И слова и поступки у неё те же, что были бы у меня.

— Вот и ладно, вот и порешили. — Тётушка Фьора чинно сложила на переднике маленькие белые руки. Йолль маялась за её спиной, не зная, куда себя деть. — Значится, герцогиня в Кармаллоре, где ей и полагается, и всё идёт своим чередом. Ну а кто же тогда ты? Шибко велики да богаты хоромы, знать, не для кухонной девки устроены.

Диана терпеливо улыбнулась.

— Вы ведь всё уже знаете, тётушка Фьора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Та глянула исподлобья, закуталась в платок и сразу постарела.

— Знаю, знаю. Поболе твоего знаю, девочка. А чего не знаю, про то догадываюсь. Мне ж долго растолковывать не нужно, так — слово-полслова... будьте-нате, Фьора всё и сполнила. Значит, быть тебе подле молодого Магистра. Мыслимо ли одному такое вынести...

— Господин?.. — пискнула Йолль. — А Илле-то, как же?..

— Тьху! — Фьора плюнула с досады. — Дура-девка, весь ум в волос ушёл. Потому ты к молодой госпоже и приставлена, дурища, оттого что одна здесь знаешь, кто она такова. Да смотри мне, Йоллька: не трепли помелом своим. Не то я на тебя, проказу, лучше всякой ведьмы порчу наведу.

Чёрная невеста вытаращила глаза и захлопнула рот ладонями.

— Демиан... он здесь?

— Сейчас есть, глядь — и нету. Сигают туда-сюда, через цацки свои колдовские. А храмина, где потрал этот их поставлен, днём с огнём горит-переливается — страсть! Будто со всех болотин гнилушек понабрали, так и пышет зеленцой. Эх, — вздохнула тоскливо-сострадательно, — больно много проку с чародейства энтова, так ведь нет — ни спокоя, ни отдохновения... так, маета одна. А ну выдь отсель!

Йолль не пришлось повторять, она, верно, и сама была не рада приобщению к телларионским тайнам.

— Что с ним? — без обиняков спросила Диана.

— Сама уверишься, коли душа у тебя на месте, — мрачно посулила Фьора. — Будто бы и прежний — ан нет, всякий день уносит, коверкает в нём что-то. Или разум мутится... Да что я те попусту толкую! — Фьора резко поднялась, одёрнула юбки. — Смотри, да не одними глазами смотри. Глаза-то не велик труд обмануть: они поверху глядят. Ты ж колдовка, сказывают, вещая. Мне ль тебя учить! Да только не чужой мне парень этот, вот я и прозрела. За всех их, за каждого Хозяйку еженощно прошу. За него особливо сердце не на месте. Сызмальства вроде как приглядываю за ним... вроде как выбрала промеж прочих... почему? Сама толком не отвечу. Может, оттого что пришлось ему всех тяжелее, что ещё мальчонкой по краю смерти ходил. Да кухарке много ли позволено? Ничегошеньки-то не умею, никаких премудростев, только и примечаю.

Ты — дело иное. Ты — жена ему будешь, тебе и воля. Так сполни, как ладной жене положено — помоги мужу! Доглядись, что его мает, заживо душу вытягивает. На что ж ещё тебе сила дадена, как не на это?

Диана сжала руки. От слов Фьоры дохнуло ужасом давнего сна. А она-то верила: сбывшегося.

Хотела верить.

— Обещаю, Фьора. Исполню всё, что в моих силах. Я... я должна ему.

— Должна — это крепко, — медленно вымолвила Фьора, и от взгляда её некуда было деться. — Должна — это дорогого стоит. Да только, мыслю я, долга тут маловато будет. Долгом тревоги не утишишь, душу — не вылечишь.

"Должна"... Касания горячих пальцев, от близкого дыхания трепещет завиток на виске, и электрический разряд выгибает позвоночник — чего стоило оставаться невозмутимой, говорить о чём-то будто бы важном... о делах, помилуй Хозяйка. Цветы в росе и обрывки снов о чём-то прекрасном, непостижимом.

Серо-чёрный мир, время — вещное, зримое. Пепел, утекающий сквозь пальцы... Каждая секунда — укол, час — оставляет шрам на изнанке её сути.

Простая проверка: хочешь узнать, как много значит для тебя человек, — закрой глаза. Представь, что его нет.

Нет. Не стало. Там, где он был — ничего, пустота. Необратимо, безвозвратно. На. все. гда.

Ей не пришлось представлять. Это была реальность, более близкая, чем расхлябанная дорога и мокрые деревья за окнами, занавески на окнах и обивка кареты, до дюйма изученные узоры.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Тогда её мир нарушился, лишённый если не самого смысла, то главнейшей опоры.

Тогда она вытерпела все муки бессилия, пытку неизвестностью, а достигнув цели, едва не отдала жизнь, спасая мага.

Долг? Безусловно. Долг за трижды спасённую жизнь. За шрамы на его спине. За свободу распоряжаться вотчиной-Кармаллором и неслучившийся брак с садистом Реганом.