Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

— Пожалуй, ты мог бы одолеть меня в поединке за Серебряный престол.

Улыбка юноши меркнет, рука с мечом опускается.

— Поединок? Разве посмею...

— Как посмели иные. Как посмел я. Власть... гнетёт. Ослабив — отравляет. Всему положен предел, Хезальт. Иначе Серебряный престол поныне принадлежал бы Аваллару, вечному Магистру... Но вот неверные руки вновь выпускают меч, и оружие подхватывает другой, ещё полный сил и амбиций... И снова. И снова. И снова... Что за стяг взовьётся вновь над Серебряным престолом? Каким обещанием поманит нового игрока?

Власти? Славы? Довольства?

Справедливости? Стабильности? Перемен?

Блага — личного? всеобщего?

Игра должна продолжаться, Хезальт.

— Учитель...

...— Я давно понял, наставник: на Магистре держится Предел. Но вы... уразумели это? Сомневаюсь.

— Забываешшшься... учшшеник.

Хезальт неспешно прошёлся, заложив руки за спину.

В Магистре нарастала внутренняя дрожь. Гнева? Или предчувствия... чего-то? Они с Хезальтом давно отдалились. Годы он не знает, чего ожидать от некогда любимого питомца.

— Не ваша вина, что ноша оказалась непосильна. В своё время не сыскалось кандидатуры более... подходящей, — непринуждённо рассуждал Хезальт, словно о вещах досужих. Нога его попирала ступени подножия. — Но вы слабы. И вы всё слабее.

Пальцы Магистра прикипели к серебру подлокотников. Мутная пелена застила взгляд.

Пресечь... недопустимо... немедля...

— Не тебе судить... — Голос его заклекотал, точно ворон взвился к сводам...

Сгусток боли за грудиной взорвался будто бы прежде сферы заклятья. Магистр различил движение силы слишком поздно для себя.

Хезальт в совершенстве овладел маскирующими плетениями...

Маг размеренно преодолел оставшиеся ступени. Бесстрастно заглянул в стекленеющие глаза учителя и спихнул его с престола.

Тело Магистра, поверженного, без вызова и поединка, тяжко ударилось о рёбра плит, сглаженных подошвами многих, восходивших к трону. Его, в числе прочих. Но не осталось лежать, распластав мёртвые крылья плаща, шитого — пока ещё — серебряным опереньем. Некая запредельная сила (ничего светлого не было в той силе) сдвинула почти опустевшее тело: новоявленный Магистр видел, как истекает вовне его мерцающая суть. Облокотясь о подламывающиеся руки, решённый мертвец совершал последнее своё восхождение к Серебряному престолу.

Хезальт с тусклым любопытством наблюдал, как покрывало собой, ступень за ступенью, изгибающееся, дрожащее тело. Воздвигало себя, наваливаясь грудью, в коей уже д`олжно пресечься дыханию. Ещё взмётывались руки, взволакивая бремя плоти, и всякий, видевший это, чей дух и намеренье были б не столь тверды, отравился бы страхом.

Наконец слепо шарящая длань поймала край одежды предавшего ученика. Хезальт брезгливо стряхнул её и, как скорпиона, каблуком раздавил пальцы.

Сдохнисдохнисдохни

Сдохни, наконец!..

Сломанные пальцы спаялись с резьбой у подножия престола.

— Я был тебе отцом когда-то, Хезальт. Живи и правь с отцовским проклятием.

— Смолкни, падаль!

Возросшая сила взвилась бичом.

Впусте. Магистр Йомин отныне был неуязвим ко всякой боли.

Бледный, с лихорадочно мятущимся взором — таким впервые предстал глазам своих магов Магистр Хезальт. Один за другим, при общем молчании, они приносили клятву верности под взглядом вчерашнего властелина — глаза ему не закрыли. После, много после, когда произнесена была последняя тягостная клятва, долго пытались разъять пальцы Йомина, будто вплавленные в серебро.

Никому ещё не приметная, внедрилась в силу Серебряного престола малая червоточинка. Посмертное проклятье позволило скверне пустить корни в само средоточие магической власти. Много, много лет и десятилетий будет взрастать она, укрепляясь, умножаясь ветвями и побегами, пока не одержит верх над своим носителем — Магистром.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Демиан рухнул на колени. Пальцы, сомкнутые у горла, разжимались по одному, как управляемая не его рукой стальная перчатка.

— Магистр... — Илле опустился на одно колено, церемонно прижимая правый кулак к груди.

Донёсся шелест одежд: то, следуя примеру Иленгара, ведьмаки приветствовали молодого Магистра.

Илле отводил взгляд; бледнели сомкнутые губы.

Демиан не отверг протянутую руку: поднялся, сжав окованное предплечье.

Мир подёрнулся рябью — что-то сдвинулось, переменилось в его зрении. Устойчивая вещность потеснена зыбкостью сна или бреда...

По ступеням, ведущим к Серебряному престолу, к никогда не желанному могуществу, он поднимался один.

Магистр таял. Истончалась и прорывалась кожа на изглоданных временем костях. Этот разрушающийся остов уже не способен был на речь, но едва разборчивый шёпот звучал, минуя слух.

Столько лет... ждал поражения... х-ххх... не от того аваллара... хшшш...

— Магистр?.. — Демиан склонился над телом.

Слюдяные глаза съёжились в глазницах и не могли видеть его. Неподвязанная челюсть мертвеца свесилась на клеть груди. Отверстый рот улыбался.

Таял шёпот.

Спасибо... маг... ос...вободил...

Сухие кости завалились набок и ссыпались с Серебряного престола.

Ни слов, ни движений в многолюдном зале. Демиан стоял на последней ступени, опершись рукой об изголовье трона.

— Подготовьте Магистра к погребению. — Собственный голос достигал из тех же далей, что немногим ранее — прощание Безумного Магистра, — было ли оно? — Проведите обряд со всеми положенными почестями.

Эфир всколыхнулся шелестом шагов. Демиан не обернулся. Нет нужды прослеживать: будет исполнено по его слову. Пусть многие из присутствовавших при том, быть может, даже Иленгар, предпочли б не затрудняться понапрасну, оставить Безумного Магистра истлевать без погребения. Их право ненавидеть эмиссара* Бездны.

(*эмиссар — агент для тайных поручений.)

Ненавидеть, не зная о нём большего, несложно.

Серебряный престол ждал своего Магистра.

Демиан закрыл глаза, откинув голову на жёсткое изголовье. Пока ещё холодный металл, вскоре он будет жечь его, как палаческие клещи.

— Личного архивариуса Магистра сюда, немедля. Пусть несёт Свод закона... перо и чернила.

Над ним вился неразличимый ещё шёпот.

(Добрая Весь. Середина-конец лета 992-го)

Кощунственно коротать время в четырёх стенах, когда за окнами полыхает такой июнь. Белоросник, как называют его люди Предела. Даже если сил едва хватает дойти до калитки.

Первые дни она едва вставала с постели — и то диво. По лицу молчаливой Эсты Диана скоро догадалась: та едва ли верила, будто с постели той она поднимется вовсе... Услужливая, но холодно-остранённая Эста. Ясна, сыпавшая слова будто бы и охотно, да на деле — впусте. Две лекарки — вот и вся её компания. Сиделки, дуэньи, даже служанки — всё они.

По паре раз, спешно, скомканно — навестили Коган и Кристалина. Нагрянул Фэлан, шумно, по-герцогски, всполошив всю Добрую Весь, пуще всех — городского голову. Визит вышел ещё более сумбурным, преждевременно свёрнутым: принимающая сторона едва ли склонна была тогда к долгим беседам. Так посещение близкого друга оставило по себе смутное ощущение неловкости, недосказанности будто бы, в промен ожидаемой радости... Да когда и приходит она ожидаемая, когда приходит вовсе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Даже встреча с Треем подарила смятением, не успокоением, как бывало прежде. Семижильный, как все маги, Трей прятал усталость, но бремя забот тенью лежало на нём. От него и проведала...

Демиан. Наезжал и он. Вомчал в Добрую Весь, на час, не более, походя вернул её к жизни, вскочил на нерассёдланного коня и улетел на запад.