Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

Демиан почти видел, как, всё убыстряясь, раскручивается очередной виток спирали.

Десятки таких же, как он сам, мальчишек, простёртые ниц. Пешки, разбросанные по чёрно-белому полю под троном. Тогда это было расчётливым унижением, ломкой едва оформлявшихся характеров. Над ним — возымело обратное действие. Демиан не понимал, как, но доподлинно знал: тогда ему кто-то помог.

Теперь — повторение того первого, "невзаправдашнего" поединка, отражённого во взрослую жизнь. И помощи ждать не приходится, да он бы и не принял её.

И Демиан, как и двадцать лет тому, уже осознанно ответил тем же щитом.

Они проходили краем сознания, краем зрения, эти непрошеные зрители — настолько поглотило Илле противостояние двоих сильнейших магов. Немощен? О нет! как мог он обмануться жалкой личиной Безумного Магистра? как мог принять её за признак окончательной деградации?

Мраморная плита под ногами Демиана раскололась сетью трещин, как истончившийся весенний лёд, но сам ведьмак не сдвинулся ни на волос.

Отголоски чудовищной силы, отражённые щитом Демиана, достигали и сторонних наблюдателей. Словно обрушенная пожаром кровля: один обломок черепицы наслаивался на те, что упали прежде. Илле и оставшиеся верными Магистру (или не пожелавшие стать верными "некоронованному" Демиану) маги один за другим укрывались собственными куполами. Иленгару показалось, что он видит принадлежавший мэтру Грайлину щит, но пока это было неважно.

Неважно.

Не оснащённому особым, тонким зрением глазу показалась бы скучна эта дуэль. Поединщики оставались почти неподвижны, сражение велось в областях настолько далёких от грубого вещного мира, что и бывшие рядом маги различали лишь отблески его. Так достигает восприятия дуновение отдалённой грозы: громовые раскаты приглушены расстоянием, и молнии не слепят глаз. Но даже тот, кто вовсе не сведущ в механизмах столкновения воздушных потоков, ощутит запредельную силу стихии и содрогнётся ей.

Демиану не внове было испытать, как преломляется в бою восприятие времени и пространства. Как время то обретает плотность, загустевает, подобно мёду, и словно бы обволакивает, захватывая движения, — твои ли, противников. То вдруг возымевает силу вихревого порыва, и картинка происходящего смазывается, подхваченная потоком ветра.

Он многажды испытал действие этих метаморфоз, но теперь было не то, не то.

Возможно, само мироздание, защищаясь от губительного воздействия разнонаправленных сил, выдворило двоих магов в некое подпространство, где их схватка не натворила бы б`ольших бед.

Возможно, сражение за Серебряный престол вершилось скорее в их с Магистром душах.

Демиан никогда не узнает ответ.

Ему снова семь, и он ныряет так, будто умеет дышать водой.

Верес принимала его, как материнское лоно — крошечный плод, облекала лишь тому сравнимой властью, безбрежной, нежной...

Но то не Верес, другая река — без вспугнутых его почти отвесным погружением зашедших на нерест стай горбатой тарани, рассыпающей серебряные блики плотвы. Без прядей водорослей, протянувшихся со дна, словно волосы утопленниц, и песчаной их постели.

И Демиан понимает: это не река.

Темнота под и над, и повсюду; у этой реки нет берегов, нет поверхности и ложа, а воздух всё не кончается. Вода обращается чернилами, и мальчик плывёт, раздвигая собой чёрное нечто.

Демиан парит в потоке силы Магистра, берущего начало из ниоткуда и впадающего в никуда.

Для решения ему достаточно времени, за которое сердце совершает удар.

Он делает вдох. Водой.

И тогда толща тьмы становится проницаема и преодолима. И тогда мальчик видит, что от цели его отделяет расстояние протянутой руки...

И тогда Демиан видит предел силы Магистра.

...и касается дна.

Не было ничего: чёрного савана мантии, раскалённого металла Престола. И Теллариона ещё не коснулись лучи заката, сильны и многочисленны его города-побратимы, а ведьмаки — полнокровное племя, не горстка изгоев. Всё это: позже, будущее, построенное его руками.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Магистр — юный ученик, чересчур идеалист, слишком романтик. Ничего дурного: заблуждения юности, что так трогательно-смешны с высоты прожитого.

Он, лёгкий и быстрый, движется в заданном ритме.

И вечность тому виденная пестрота плит тренировочного зала — как крепко, оказалось, засело в памяти — каждый разноцветный квадратик наперечёт. Их методично учили не терять концентрации во время боя, отсекать незначительное.

Взгляд напротив — безбрежен, как море в штиль, и столь же безмятежен.

Там, за зрачком, так, что нельзя увидеть, а можно лишь знать, — всё жёстче сворачиваются спирали смерча.

Из омута памяти воздвигся образ, что он без устали вытравливал из книги памяти, и будто бы преуспел однажды... Проступил сквозь цензорскую правку, неизменённо, ясно, как выщербины и природный рисунок камня на тех проклятых плитах... От лучиков морщинок в углах улыбчивых глаз, до полураспущенного узелка шнуровки на левом рукаве... впрочем, ничуть не помешавшей гонять его, как помойного кота, по всему периметру зала.

Учитель... полубог в его глазах. Недостижимый. Непостижимый.

Живой.

Беспомощность, которой не было и на заре ученичества. Учитель быстр сверх всякой возможности, точно и не он поставлен противником, но некое создание света и ветра. Губы его сомкнуты, не слышно дыхания и шелеста подошв. Есть лишь преграда, которую встречает всё тяжелеющее оружие. Есть жёсткие блоки, и рука наливается болью, боль ползёт от запястья к лопатке, как змея, всё туже свивающая кольца.

Тот, кто не был ещё Магистром, сражается на пределе сил, стремится, вырывается за пределы, всего, чем он был... есть и будет.

Недостаточно.

Учитель бесстрастен. Ученик не превзошёл его.

Удары разбиваются брызгами. Его беспомощность разбивается отчаянием.

Вмиг его словно холодной водой окатывает прикосновение к яремной впадине. Боевого, не тренировочного оружия.

И тогда Магистр видит суть Демиана.

Его суть. Провал, каверна*... Как из побасок рудознатцев, когда глубочайшая, до самых будто бы недр земных, выработка разверзается глыбью немыслимой, необъятной...

(*каверна — здесь пуст`ота в горной породе, пещера.)

Учитель улыбается, ласково, покровительственно.

— Ты убит, Хезальт.

...У неё не было дна.

Ученик падал, и плиточная пестрядь крутилась перед глазами, непонимающими, детски-обиженно распахнутыми.

Магистр падал в бездну, в великое ничто.

Сила хлынула из него, как кровь из распоротого горла.

Мальчик захлёбывается водой. Вода густая и чёрная, как кровь каракатицы. Он глотает её, потому что иначе задохнётся.

Сила Магистра истекала лучами и потоками, и вихревыми клубами, неоднородная, расщеплённая, как скисшее молоко.

Сейчас Демиан мог ощущать себя кем угодно, но не счастливым победителем. Отравленная сила вливалась в его суть, корёжа и разрушая, и мага ломало от боли и отвращения. Он бы кричал, но голос перемкнуло удавкой спазма. В сознание без спроса врывались образы не его прошлого.

Мальчишеское чистое лицо. Взгляд — ясный, до жадного любопытный. Нет ещё и тени безумия.

— Учитель Йомин, вы ведь расскажете, как создавать маскирующие плетения? Ведь так?

— Эти, и многие другие. — Уже Магистра, но ещё наставника по-хорошему веселит этот детский азарт. Когда-то он и сам был совсем так же жаден до знаний, как его юный, его последний ученик.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

...И вот уже юноша на пороге возмужалости грациозно отступает на шаг и салютует клинком. Почтительность поклона и озорные искорки.

Магистр для всего Предела, для этого не по годам талантливого мага он ещё и проводник в безграничный мир магии. Больше того — отец, пусть не по крови, но, видят боги...