Грета Гарбо и ее возлюбленные - Хьюго Виккерс

«Я как раз вышла из кухни, держа в каждой руке по коктейлю с шампанским, когда внезапно услышала женский голос. В комнату вошла Грета Гарбо. Подумать только, какая неожиданность. Сама не знаю, как это я не выронила из рук оба эти коктейля. У меня хватило самообладания, чтобы предложить ей один из бокалов, и она тотчас обняла меня.

— Я знаю, кто ты такая, — сказала она. А это уже была неожиданность номер два.

Великая актриса, о знакомстве с которой я даже и мечтать не могла, была одета в мужские шорты, свитер и берет. До этого она совершала прогулку по пляжу и зашла поговорить по делу с мистером Любичем. Тому пришлось в спешном порядке одеться, чтобы выйти ей навстречу. Мисс Гарбо, как я обнаружила, в жизни даже более интересная и притягательная личность, чем на экране. Казалось, она наполнила своим присутствием всю гостиную. А тут еще эти ресницы!

Она проговорила почти всю вторую половину дня, главным образом о съемках и кинопробах, о том, как она всегда остается всем недовольна».

Она Мансон родилась в Портленде, штат Орегон, в 1906 году и при рождении получила имя Оуэна Уолкотт. В раннем детстве она танцевала в Нью-Йорке, а затем училась балету. Вскоре она стала выступать в водевилях и пользовалась таким успехом, что купила себе первое бриллиантовое кольцо, когда ей было всего четырнадцать лет. Ее первым крупным успехом в театре стала в 1925 году постановка «Нет, нет, Нанетт». Мансон удостоилась тогда нескольких вызовов на «бис» со своими знаменитыми песенками «Чай для двоих» и «Мне хочется быть счастливой». Спектакль пользовался такой неслыханной популярностью в Квакертауне в Филадельфии, что больным с нервными расстройствами рекомендовалось в обязательном порядке посетить его. Об Оне отзывались как о «восхитительном чертенке», мол, это «обворожительное сочетание юности, красоты и изящества».

Она первой из женщин исполнила знаменитый зонг «Ты — сливки в моем кофе» в постановке 1928 года «Держи все». Позднее она сыграла в «Привидениях» горничную миссис Олвинг, чью роль исполняла Алла Назимова, и тем самым доказала свои способности как серьезная актриса. Она была умна, интересовалась искусством дизайна и собирала произведения таких современных художников, как Пикассо, Дали, Брак, а также русского художника и дизайнера Евгения Бермана (ставшего впоследствии ее третьим мужем).

Она обожала балет, знала наизусть партитуры многих музыкальных комедий и сама на слух подбирала мелодии на фортепьяно.

Мансон сбежала с комедийным актером Эдди Баззелом. Они поженились в Сан-Франциско в 1926 году. К 1930 году эта семейная пара обосновалась в Голливуде, и в октябре того же года на вечеринке у Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса в клубе «Эмбасси» разыгралось странное побоище. Она танцевала с Любичем. Миссис Любич танцевала со сценаристом Гансом Крали, старым приятелем самого Любича, — которого тот выписал себе из Германии. Эта парочка ни на шаг не отходила от Оны и режиссера, то и дело по-немецки отпуская в их адрес колкости. Несколько раз шутники грубо обозвали их. Дело кончилось тем, что Любич ударил Крали, а миссис Любич ударила собственного супруга. Эта сцена привела остальных гостей в бурный восторг.

«Ой, какая неожиданность!» — даже воскликнул один из них.

Вскоре после этого случая Она развелась с Баззелом из-за якобы жестокого отношения к ней со стороны последнего. Ее роман с Любичем в течение года был в Голливуде предметом разговоров номер один.

Мерседес не слишком откровенничает в своей автобиографии относительно своих отношений с Оной, отмечая лишь, что той всегда хотелось с ней познакомиться, поскольку Она была наслышана о Мерседес от Назимовой.

«Я находила ее ужасно хорошенькой, — пишет Мерседес. — Но прежде всего меня поразили ее глаза. Они казались такими печальными, в них было нечто такое, что бередило мне душу».

После их первой встречи в доме Любича Она и Мерседес больше не встречались вплоть до 1939 года.

«Эта встреча тесно сблизила нас. Вскоре Она зачастила ко мне домой, а когда жила в Голливуде, то любила приходить к морю и поэтому частенько проводила вместе со мной уикэнды. Она жила в Голливуде вместе с матерью на вилле «Карлотта», а у меня там были и свои друзья. Мари Доро гостила там со своей матерью. Были там также певица Маргарита д'Альваре, ее коллега Кэтлин Хоуард, а также художник Юджин Берман. Вскоре после этого Она заключила контракт со студией «Республика» в Сан-Фернандо-Вэлли. Когда у нее начались съемки, она частенько приезжала ко мне домой прямо из студии и ночевала у меня. Обычно она говорила, что в «деревне ей спится куда лучше, чем в Голливуде».

Письма Оны к Мерседес могут лучше поведать нам об их любви.

«Я тоскую по твоим объятиям, мне невмоготу из-за того, что я не могу излить в тебя мою любовь», — писала она в мае 1940 года.

Она пересказывает безобразный эпизод с Марлен Дитрих, который произошел вскоре после того, как фильм «Унесенные ветром» вышел на экраны. Она отправилась потанцевать в клуб «Сиро», когда туда заявилась Марлен со своей компанией.

«Марлен обратила на меня взоры всех присутствующих, и я покраснела до корней волос. Она смотрела на меня в упор, и мне ничего не оставалось, как покинуть зал, чтобы не испытывать неловкости».

Мерседес не нашла в этом ничего смешного и среагировала довольно ревниво. В своем следующем послании Она постаралась обратить гнев Мерседес в шутку, уверяя возлюбленную, что ее не интересуют ее интрижки с Марлен или кем бы то ни было.

В конце тридцатых Марлен стала любовницей Джо Карстерс, канадской миллионерши, гонщицы на моторных лодках, щеголявшей короткой стрижкой и татуировками. «Орешек» Карстерс обосновалась на Багамах, на островке Уэйл-Кей, где заправляла огромным домом и бесчисленной чернокожей прислугой, которая мало чем отличалась от рабов. Однако, когда в 1939 году Карстерс пригласила Марлен поселиться здесь, расписывая ей все прелести жизни в качестве полновластной властительницы тропического острова, Марлен не соблазнилась. «Орешек» Карстерс, ее секретарь и Марлен вместе провели остаток лета 1939 года в «Отель дю Канн» и вместе же вернулись в Америку.

Марлен и в последующие годы продолжала осыпать Мерседес щедрыми дарами. В сороковые годы Мерседес как-то раз по ошибке попала себе в глаза моющим средством, и Марлен, неизменный авторитет в медицинских вопросах, пришла ей на помощь и спасла Мерседес зрение.

Когда началась война, Гарбо все еще находилась в Голливуде, работая над фильмом «Ниночка».

«Грету было не узнать, — заметила Мерседес. — Она, как и прежде, регулярно заходила за мной после съемок, и мы отправлялись бродить по холмам. По крайней мере, я неторопливо прогуливалась, а она летела вприпрыжку. Она то и дело смеялась и повторяла один и тот же вопрос: «Почему?» — так, как она делала в фильме. Ей доставляло удовольствие передразнивать Любича с его акцентом, и она постоянно повторяла: «Почьему? Почьему?»