Болевой порог. Вторая чеченская война - Олег Палежин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Перегруппировка противника происходит молниеносно. Мы же, как беременная корова, машем то хвостом, то мордой. Не удивлюсь, если весь город перерыт вдоль и поперёк. Экипажи БМП воюют вдвоём, больше людей нет. Наводчик и механик. Техника есть, оружие есть, людей нет. Наши миномётчики бьют по окраинам, не давая боевикам расслабиться. Я смотрю на мечеть, там никого или спят.
Темнеет. Как прошло столько времени, я не понял, не заметил, и было ли оно вообще? Время теряется вместе с нами среди разбитых домов и искорёженной техники. Вытекает из сквозных ранений с кровью. Впитывается в землю. На наручных часах убитых стрелка дёргается на месте. Ей мешает действительность. Дышишь глубоко, смотришь на выдыхаемый пар, опускаешь голову вниз и чувствуешь, как к горлу катит тошнота. Руки трясутся просто так, сами по себе. Бой закончен, а тебя не отпускает. Смотришь по сторонам, ищешь знакомые лица и понимаешь, что они все знакомы. Они все похожи на тебя. И ты похож сразу на всех.
Открыта банка тушёнки. Туда лезет три ложки, толкают друг друга. Я ем. Не чувствую вкуса, просто глотаю и всё. Дембеля садятся в десант БМП. Ротный выпинывает их оттуда с матом. Не спим уже шестнадцать часов. Если боевики пристреляют наш овраг, нам всем конец. Так сказал замполит, еле слышно, шёпотом. Он ведь не трус, он просто взрослый, и ему хочется жить.
Третий взвод. 27 декабря
– Спишь? – крикнул Скачков в люк наводчика.
– Поспишь тут, – отозвался Титов.
– Иди, Макеев тебя зовёт.
– Достал. Что, в роте сержантов больше нет?
– Есть! – усмехнулся Саня, – но залётчик только ты один.
Иди, а то материться будет. Злой как собака.
Титов выбрался из машины и побежал в сторону полуразрушенного дома. Бежал быстро, короткими перебежками. Останавливался, переводил дыхание и снова бежал. Часто падал, запинаясь о строительный мусор. Оцарапал ладонь на руке и разбил колено. Во дворе дома с десяток солдат сидят полукруглом. Смеются. С ними Макеев, незлой, наоборот, довольный.
– Хаттабушка ты мой, – теребил грязную морду щенка лейтенант. – Откуда ты тут взялся? Мы тебя в город искать пошли, а ты тут прятался?
Щенок довольно вилял хвостом и лизал грязные руки офицера. Вставал на задние лапы, пытаясь залезть на колени Макеева. Грязные лица парней улыбались по-детски и искренне, как ещё год назад. Здесь давно не видели таких вот улыбок. Такими улыбками здесь улыбаются редко.
Странное имя для щенка, но актуальное, бесспорно. Титов тоже потянулся к собаке, но Макеев ударил его по рукам.
– Чего так долго? – строго спросил взводный.
– Так стреляют, – ответил Серёга.
– Найди мне Змея и Фому. Во втором взводе должны быть. У меня на станции аккумулятор сел.
– Есть! – ответил сержант.
Макеев многозначительно смотрел на экипаж машины 055. Весь взвод смотрел на двух бойцов, слушая приказ лейтенанта. Змей взял дополнительный сухой паёк и чью-то разгрузку. Может произойти всё, что угодно. Главное – еда и патроны.
– Вы должны оказать огневую поддержку уральскому ОМОНу. Если потребуется, конечно. У них БТР, и тот пустой, – говорил Макеев, – у вас полный боекомплект. Не сидится стражам правопорядка на попе ровно. Говорят, что могут закрепиться рядом с подстанцией. Вы отстреляетесь и назад. Всё ясно?
– Да, ясно, – сказал Змей, – постреляли и назад.
– Как только ОМОН займёт позиции, – добавил Макеев, обводя взглядом бородатых мужчин, – возвращайтесь.
Сводным отрядом милиции командовал старший лейтенант. Он пожал руку ребятам и добавил:
– Фары не включайте, вокруг и так всё горит. Проводите нас и свободны. Не палите просто так. Нельзя привлекать внимание. Противник никуда не ушёл, просто забились в норы и на звук приближающихся двигателей будут реагировать мгновенно. Как только мои бойцы спрыгнут с брони – сваливайте.
Шли медленно по разбитой бетонной дороге мимо сгоревшего безголового танка. Мимо чьего-то разорванного тела. В темноте, освещаемой догорающими домами. Вот он, развороченный БТР, лежит на боку, вместо колёс одни обода. Так закончился марафон. Так заканчиваются негласные соревнования между войсками. Кто войдёт в город первым – тому орден. Мёртвым ордена не нужны, да и многие живые на награды плевать хотели. За такую цену кусок серебра даже принять стыдно. Штабным не стыдно, у них вообще отсутствует это чувство.
Втянулись в улицу. Неглубоко. Бойцы ОМОНа разбились на тройки. Чистят здание. Механик Фома нервно курит «Приму», над его головой задраен люк. Змей ведёт обзор, крутит башней по сторонам. Готов к стрельбе как никогда. Его люк открыт.
– Спасибо, ребятки! – крикнул командир отряда, засунув голову в башню. – Двигайте на позиции, завтра ждём в гости.
– Фома, не спи, едем домой, – передал по внутренней связи Змей.
Машина дёрнулась и дала разворот на месте. Фома включил вторую, затем третью скорость, выезжая из города. Механик включил фары больше от привычки, машинально. Всё равно впереди свои. Проезжая последнее здание перед въездом в частный сектор, чей-то силуэт перебежал дорогу. Фома отчётливо увидел трубу гранатомёта на плече. Кожаная куртка, шапка-формовка и лампасы трико. Прозвучали выстрелы сразу с трёх сторон. От удара в башню разлетелись окуляры приборов наблюдения. Машина встала. Осколки стекла впились в глаза Змея. Кровь залила лицо пехотинца. Он на ощупь нашёл автомат и захлопнул люк башни. Механик кричал от боли. Перебило обе ноги.
– Фома, ты живой? Как понял меня, приём?
– Ног не чувствую, днище машины пробито. Двигатель горит, мы «разулись», братишка, – ответил механик.
– Не открывай люк, там «чехи». Ползи сюда, через десант выбираться будем.
– Я понял. Жди!
Раненый боец взял автомат и лёг на спину, сложив спинку сиденья. Матерясь и постанывая, полз в башню, упираясь локтями о стены в узком проходе. Наводчик сидел в своём кресле, зажав личное оружие между коленями. Лицо окровавлено, глаза закрыты. Морщится от боли. Лампы освещения внутри машины мигают, вот-вот погаснут. Пахнет горелой проводкой. Едкий и резкий запах дыма бьёт в нос.
– Мы в ловушке, Змей! – крикнул механик. – Почему нас не добивают?
– Вот сейчас и посмотрим, – ответил наводчик, – ползи в десант, я за тобой.
– Старайся глазами не шевелить, у тебя ранение серьёзное, – предупредил Фома.
Открыв десант изнутри, механик выпал на дорогу. Машина полыхала как факел, на несколько метров освещая всё вокруг. Двигатель до сих пор работал, и из эжектора вырывался огромный огненный язык. Ослепший наводчик сжимал в руке гранату, закинув автомат за спину. Теперь оружие бесполезно.
– Ложись, не вставай! – сказал Фома. – Мы тут как на ладони.
Ползём за мной на обочину и в канаву.
– Я ничего не вижу.
– Ты меня за сапоги трогай. Куда я, туда и ты. Понял?
– А «чехи» где?
– Отошли, наверное.
Бойцы ползли к своим. Фома медленно перебирал локтями, держа в руке автомат. Змей полз следом, сжимая в руке гранату. Механику всё время приходилось оборачиваться, чтобы убедиться в том, что наводчик рядом. Дважды в темноте они теряли друг друга и находили вновь. Фома свистел отбитыми легкими, а Змей отзывался на свист, приподнимаясь с земли. Ползли по лужам, битому стеклу, натыкаясь на тлеющие останки домов, обжигая руки. Ползли в непроглядную темень, туда, откуда взлетали осветительные ракеты. Позади прогремел взрыв машины. Она догорала, выстреливая заряды «дымов» на башне.
– Лишь бы свои не подстрелили, – прошипел механик.
– Как пить дать. Это они могут. Я даже пароль не помню, – ответил Змей.
– Должен ведь
