Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

Третьего дня встречался с делегацией Австрийской КП. Мури (председатель) и Шарф (бывший социал-демократ, участник Сопротивления). Большая дискуссия об социал-демократах. В их подтексте: вы, мол, делаете свой бизнес с ними, как с государственными деятелями. А мы от этого несем прямой ущерб, ибо они не только интегрированная часть государственно монополистического капитала, но и наиболее умная ее часть, способная им управлять и его направлять лучше, чем современные буржуазные партии.

Прием Клэнси (из новой просоветской КП Австралии) у Б. Н. на той неделе. Дохлое их предприятие.

Обобщали (по поручению ЦК) просьбы братских партий, высказанные во время празднования 50-летия СССР. В основном, это — деньги и деньги: на издание газет, устройство мелких фирм, пенсии ветеранам, но также и, например, определить племянницу в Московскую консерваторию, содержать сына со стипендией в Киевском университете, «помочь» написать книгу (т. е. написать за лидера партии, а он подпишет) и т. п. Словом, удручающая картина.

У Капитонова собраны зав. отделами ЦК. Обсуждение плана Секретариата на первое полугодие. Присутствующие боссы, хозяева, так и ведут себя. Новый секретарь Долгих, видно, уже вошел в роль. Явно умнее Капитонова, что, впрочем, не очень трудно.

Потом Шауро затащил к себе. Часа два беседовали. У него, видно, комплекс «непонимания и пренебрежения со всех сторон». В «международниках», как и многие другие, он видит скрытую, загадочную силу, так как они интимно общаются с самым верхом. Этим и объясняется его оправдательный тон, в частности, в отношении меня. Много рассказывал, главным образом, об изменении «атмосферы» в среде деятелей культуры, писателей, и об отношении к нему, равно как и к ЦК. Однако — ни мысли, ни собственного убеждения, ни тем более политики ни на грош.

Хотя положение, видимо, понимает. А учитывает его, главным образом, в смысле — «чтоб не подставиться».

Поразительная ситуация. Брежнев в Белоруссии ласкает Помпиду, который накануне в Париже на пресс-конференции говорил о нас и обо всем «нашем деле» следующее:

Вопрос (Пьер Шарли, «Франс-суар»): «Не переоценивая совместную программу (социалистов и коммунистов), нужно сказать, что в ней, помимо основных направлений политического курса, содержится также определенный проект общества. Основные линии политики, которую намерено отстаивать нынешнее большинство, премьер-министр изложил. Не можете ли вы сказать нам, каков ваш проект общества?»

Ответ Помпиду: «Каков мой проект общества? В самом деле, в совместной программе, по крайней мере в общих чертах, обрисован облик, так называемого, «социалистического» общества, т. е. коммунистического, т. е., с моей точки зрения, тоталитарного общества в полном смысле этого слова. Я хочу этим сказать, что все находится в руках государства, что все зависит от государства и что само государство находится в руках партии и эта партия командует жизнью людей во всех аспектах.

С другой стороны, есть — это верно — классическое капиталистическое общество, которого в полном смысле уже нет нигде, но которое все-таки в большой мере сохранилось в Соединенных Штатах или в Японии (хотя и это еще требует доказательств). Но во Франции в настоящее время оно уже во многом ушло в прошлое, учитывая целый ряд реформ, мер, принятых прошлыми правительствами, — и в 1936 году, и в период Освобождения, и после 1958 года.»

История с Ульяновским (один из замов Б. Н. по Востоку). Гафуров (академик, директор Института востоковедения) написал на него Брежневу письмо — об использовании материалов, присылаемых по заданию Международного отдела, в статьях и брошюрах Ульяновского; о монополизации редактирования всяких сборников и книг по международному освободительному движению; о каше во взглядах, когда в статьях Ульяновского, выходящих в разных местах почти одновременно, директивно отстаиваются противоположные взгляды; о перепечатке одних и тех же статей в разных изданиях; о несметных гонорарах.

Б. Н. был очень огорчен. Долго ходил по кабинету. После пьянки, организованной замами накануне 7 ноября в кабинете Загладина, чем занимался сам Пельше, теперь вот новое напоминание, — что замы у него «того»!

Столкновение с Б. Н. в связи с докладом об МКД, который мы ему подготовили (для «сборов» идеологических секретарей республик). Обвинил меня в пацифизме, в том, что за «успехами Программы мира» мы не видим, что гонка вооружений продолжается, военные бюджеты растут (США — 83 млрд.), НАТО продолжает маневры, совершенствует военную машину, а Помпиду нам улыбается, интригует с американцами и поощряет антикоммунизм.

Я ему ответил: но как же вы будете выглядеть? На закрытом сборе, перед элитой руководящих кадров, вы, по существу, хотите представить дело так, что толку от Программы мира нет, что наше «мирное наступление» — это топтание на месте, что ничего в мире не изменилось и что 90 % времени, которые. Брежнев и другие отдают внешней политике (и только 10 % — хозяйству) — это понапрасну затраченные силы.

И потом: о Помппду наши слушатели судят по телепередачам, в которых они видят «объятия», улыбки, взаимные подарки и прочие, на самом высшем уровне. А вы в этот самый момент идеологам скажете, что все это — чистый фасад, а на самом деле — Помпиду наш ярый враг и т. п.?

Он несколько сник… Естественно, в докладе осталось все как было, лишь с небольшим добавлением об американском военном бюджете.

Впрочем, в тактическом плане Б. Н., возможно, прав. Особенно, когда произнес передо мной речь о «европейской безопасности». «Вот, — говорит, — шум и в печати у нас и вы тоже, в докладе для меня: европейская безопасность, новая система отношений, сотрудничество, взаимная выгода, обмен людьми и идеями, добрососедство… Ни хера, Анатолий Сергеевич, этого не будет! Уверяю вас. Дай Бог нам добиться приличного совместного документа, чтоб пропаганда не смогла его использовать потом против нас. А так — все останется по-старому. Ведь то, что мы хотели от Хельсинки, мы уже получили (границы и признание ГДР), а теперь оно оборачивается против нас, и нам бы лишь прилично выпутаться из этой нашей же затеи.»

Тут он, конечно, прав. Он и знает, и отражает теЩаІіїе всего нашего руководства (впрочем, за вычетом, пожалуй, самого Брежнева).

В то же время, в этой его откровенности — признание того, чего мы не хотим признать: мировое развитие — «революционный процесс» уже пошло иначе, чем это предполагалось на протяжении 50 лет; победила наша «реальполитик», основанная на силе и запугивании, но не наша идеология, и чем больше успехов в нашей политике, тем больше ущерба нашей идеологии (классически представляемой, а теперь можно уверенно сказать — не случайно представляемой, Демичевым и Трапезниковым).