Травля (сборник) - Саша Филипенко

В тот же день сразу на двух больших каналах, одна за другой, выходят часовые программы, посвященные исключительно Пятому. Невиданное признание и успех. Общенациональное преследование. Не уничтожение, но почти спорт. Адвокаты, политологи и депутаты на повышенных тонах обсуждают животный поступок журналиста. Выясняется вдруг, что он педофил. Еще один шаг. Вишенка на торте. Вот фотографии. Вот видеозапись. Педофил! Существительное, одушевленное, мужской род. Пятого склоняют. Педофил. Педофила. Педофилу. Педофила. Педофилом. О педофиле. Не хотел по-хорошему – будет так…

– Отвечая на ваш вопрос, господин ведущий, хочу сообщить, что в данный момент ведутся следственные мероприятия, задача которых подтвердить или опровергнуть свидетельские показания шести несовершеннолетних…

– Наши зрители не так хорошо разбираются в терминологии, товарищ следователь. Правильно ли я понимаю, что Пятого подозревают в изнасиловании шести детей?

– Правильно, да.

Аккорд.

Не переборщили мы? Да нет, в самый раз! Клеймо на всю жизнь. Где подозревают, там обвинят. Общество выносит приговор, не разбираясь в деталях. Факты – волокна, застревающие между зубов. Решение суда – отрыжка. Педофил. Дело сделано. Прозвучав однажды, это слово приклеивается навсегда. Нет смысла рыпаться. Людей не переубедить. Поздно. Первое слово дороже второго. Педофил. Второе слово съела корова. Всё, теперь все, даже девочка, играющая в классики во дворе, знает, что дядя Антон – педофил. Кто тебе такое сказал? Все говорят!

Я приказываю парням затихнуть. Пятый лежит на полу в своем кабинете. Один. Без сил. Он то просыпается, то засыпает. Сон его обрывист и поверхностен. Бред. Антон постоянно что-то бубнит. Удар похлеще молнии и грома.

Аккорд.

Понимая, насколько близка победа, мы наносим еще один укол – вырубаем не только музыку, но и свет. Во всем доме. Кажется, здесь больше никого нет. Арина не ушла, но и не разговаривает с мужем. Она в другой комнате, но так далеко. Думаю, Арина прекрасно понимает, что ее мужа подставили, но и простить измену, как ни старается, не может. Такие дела… И мы даем им время подумать. Тс-с-с, тихо-тихо-тихо, тишина…

Зря он все-таки бросился на Кало. Хорошо бы и меру знать. Когда разговариваешь с влиятельными мужчинами – лучше не выкаблучиваться. Пятый позволил себе назвать нас гиенами, но мы нет, мы не были гиенами – мы были серьезными людьми. Он во всем виноват! Сам!

Аккорд.

После двух эфиров, понятное дело, возбуждается интернет. Сотни якобы оскорбленных телезрителей… Пишут в «личку». Не нам, но, конечно, ему. Жаль, Пятый уже не в состоянии все это читать – там славные угрозы, много смешного. Тут и мы, конечно, постарались, и весь седьмой этаж. Одно за другим, журналист получает сообщения от простых русских мужиков, которые обещают во что бы то ни стало его «повстречать».

Аккорд.

Во дворе Пятого собирается стихийный митинг. Мы и сами не знаем как! Профессионалы похлеще Агаты. Митингующие с многолетним стажем. Ветераны обиды. Старая гвардия продиктованной борьбы. Собравшиеся требуют расправы над педофилом. Ребята работают правдоподобно, работают искренне и хорошо. Никакой халтуры. Тут и плакаты, и ежеминутные выкрики «Распни его!». За безопасность отвечает фанатьё дяди Володи, впрочем, друзья Пятого и не спешат на помощь. Он валяется на полу, он никого не зовет.

Аккорд.

Арина не выдерживает. Ей страшно. Она входит в кабинет и тормошит мужа.

– Антон! Антон! Сделай что-нибудь! Они сейчас ворвутся в наш дом!

– Не ворвутся, милая, не ворвутся, – Пятый запинается, трет глаза. С трудом подбирает слова. Поднимается, шатается. Он смотрит на жену, ожидая поддержки, но теперь и она, сама того не желая, добивает его.

Аккорд.

– Я тебе не милая. Шлюхи твои милые!

– Арина…

– Что Арина? Что, скажешь, фотомонтаж?

– Нет.

– Вот то-то и оно что нет! Ты должен уехать, Антон.

– Это мой дом… – откашлявшись, хрипит Антон.

– Из страны. Ты мучаешь всех нас.

– Неужели ты не понимаешь… неужели не понимаешь ты, что именно этого они и хотят? Неужели не видишь ты, Арина, что эта гниль, нелюди эти, черти, черви, хотят только того, чтоб я сдался? Только я не стану! Не стану я сдаваться, Арин! Насдавался я уже, доуступался! Все! Стоп! Хватит! Додоговаривался я уже с ними! Не одни, так другие прижмут. Не сейчас, так завтра. Больше некуда мне бежать, родная.

– Боже, Антон, что за чушь ты несешь? Ты совсем сошел с ума?

– Нет, милая, нет! Я не сошел с ума. Даже наоборот. Теперь я все понял, и я отлично чувствую себя. Выгляжу неважно, но это не беда – это просто отсутствие сна. Многое можно в жизни сделать, множество ошибок совершить и кое-чем, наверное, даже и поступиться, но только не ссать гопья. Мы привыкли считать, что там, наверху, заседает куча умничек, серых кардиналов, которые просто оказались не в то время не в том месте, что им негде применить свои таланты, и поэтому они вынуждены работать на эту власть, но это не так! Не так, Арина. Все они – власть гопья! Гопники, обыкновенная гопота! И здесь, и сейчас вопрос стоит только в том, чтобы дать этим гопникам отпор!

– Владимир Славин не гопник.

– Откуда ты знаешь про него?

– Он разговаривал со мной…

– Когда?

– Какая разница, Антон?

– Я спрашиваю тебя, когда!

– Когда ты развлекался со своей шлюхой…

– И что он рассказал тебе?

– Много чего… Рассказал, что против него бунтует его семья. Что один из кланов подкупил тебя, но при этом он не в обиде, потому что понимает, зачем нужны журналисты. Сказал, что готов простить.

– И ты поверила?

– А кому я должна верить?

– Мне!

– Правда?

– Да…

Аккорд.

«А кому я должна верить?» Старый прием. Ой, кажется, из-под вас вытягивают стул. Ни родителей, ни жены. Друзья? О, их поддержка заканчивается «лайками» в социальных сетях. Битва против гопья? Ну что ж, даже если и так. Давай, малыш, иди сюда…

Протестующие не расходятся. Активисты разбивают палатку во дворе. Полиция считает это вполне допустимым. Шум, гам, ставшие привычными «Распни его!». Я даю ему максимум месяц – Пятый сдается уже через две недели…

Аккорд.

Он решает вывезти из страны Арину. Пятый привозит жену и девочку в аэропорт, но не тут-то было. На паспортном контроле пограничник забирает документы и через полчаса сообщает женщине, что она не может покинуть Россию:

– Вам нельзя лететь.

– Почему?

– У вас нет одной страницы в паспорте.

– В каком смысле?

– Тринадцатой страницы нет.

– Что за бред? Всегда была, а теперь нет?!

– Женщина, вам в паспортный стол надо.

Дядя Володя звонит кому надо – ребята делают. Тринадцатую страницу вырезают. Лезвием, как и полагается в таких случаях, аккуратно. Пятый думает, что Арина вот-вот улетит в Швейцарию, но в это время звонит его телефон:

– Они не выпускают нас…

пауза

Одно к одному. Вернулись домой – получите следующий удар. Забыли Андре Жида? «Человеческая жизнь? Что за пустяк!» Гопники? Нет, некоторые из нас учились на филфаке. Вот так, дорогой Пятый, вот так!

Как там у Мариенгофа? «Глупо, а стрелять надо». Кало настаивает на изнасиловании. Мы договариваемся, что он не будет входить в Арину. Друг обещает, что не обманет. Я верю ему – Кало хороший.

Сидя в редакции, Пятый звонит Мите, Арина отправляется на прогулку. Мы готовы.

– Митяй, привет! Слушай, такие дела, можно мы немного поживем у тебя?

– А что стряслось?

– Да у нас соседи делают ремонт. Невозможно спать.

– Антоша, а у нас как-то и места нет для вас.

– У тебя же загородный дом!

– Да, но мы оборудовали одну комнату под фотомастерскую. А в гостевой спальне я сделал кабинет.

– У тебя же там куча комнат!

– Старик, мы решили, что у каждого ребенка должна быть своя спальня.

– Ясно, я понимаю…

– Вам, наверное, лучше поехать в гостиницу.

– Да-да, я, наверное, так и поступлю…

Есть грустная музыка? Какой-нибудь контрабас? Включите, если у вас там, конечно, есть такая запись – дождь…

Когда Арина заходит в лифт, трое в масках бросаются на нее. Болек выхватывает ребенка, Лелек закрывает рот и нажимает на кнопку «стоп». Кало начинает целовать и облизывать ее. Веки, щеки, губы. Шея, плечи, руки. Кало сжимает ее грудь – Арина стонет. Она пытается сопротивляться, но это бесполезно – руки распяты, Кало прижимается к ней. Он рвет трусы и пистолетом делает пальцы…

Еще несколько мгновений Кало ласкает Арину, затем, положив ребенка на пол, Болек и Лелек выбегают. Кало плюет женщине в лицо. Ничего личного. Политика, работа…

Всхлипывая, Арина сползает по стене, берет девочку на руки.

Спустя несколько часов, глядя на жену, Антон все понимает.

пауза

– Неделю назад, если ты помнишь, я посетил твой концерт. Да-да, тот самый вечер, когда я ушел во время второй части. Что ты тогда играл?