Проклятие для Обреченного (СИ) - Субботина Айя

— Даже не думай об этом, - на всякий случай предупреждаю я.

Кел’исс усмирил тьму во мне, но я чувствую, что тварь еще слишком сильная и может снова взять надо мной верх. Лучше не подкармливать ее злостью.

— Мне… не хорошо, господин.

— А мне плевать на твое «нехорошо», - абсолютно от души признаюсь я.

Надеюсь, ей хватит сил не лить слезы и не пускать пузырями сопли, ведь то, как я собираюсь ей воспользоваться – мелочь и баловство в сравнении с тем, что будет потом.

Я приподнимаюсь на локтях, одной рукой сильно сжимаю ее грудь, а другой подтягиваю к себе, заставляю наклониться. Не самая удобная поза, чтобы научить мою дикую кошку ублажать меня ртом, но я просто не дойду до кровати: усталость и алкоголь сделали свое дело.

— Не надо… - слабо просит Дэми.

— Заткнись, - уже почти рычу я.

Только поэтому слишком сильно прикусываю ее вторую грудь: белую кожу прямо над соском, идеальную мгновение назад, а теперь с отпечатком моих зубов и глубокими вмятинами от клыков. Северянка вскрикивает, но, кажется, скорее от стыда, чем от боли.

Я чуть не сошел с ума, пока она с наслаждением протыкала меня иглой, так что теперь получу свое. В точности так, как хочу.

След на коже наполняется кровью, будит во мне то, что я уже и не знаю – мое ли, или часть той сущности, что сидит у меня под кожей. Я слизываю языком выступившие алые капли, и прежде чем Дэми снова открывает рот, обхватываю губами ее сосок, на этот раз нежно посасывая его и проводя языком по чувствительной плоти.

Она дрожит сильнее, до побелевших костяшек мнет в кулаках платье.

И чтобы не затягивать с играми, приходится буквально силой разжать ее ладонь и опустить ее ниже, себе на живот. Она одергивает пальцы, но я отрываюсь от ее груди и на всякий случай говорю прямо:

— Поблажек не будет, кошка. Я устал от твоего дурного нрава. Сделай все, что я хочу, и все закончится быстро. Или я сверну тебе шею.

Я готов это сделать.

Вероятно, даже с осознанием того, что это будет еще один из тех немногих поступков, о которых я буду жалеть, если и не всю жизнь, то довольно долго.

Она послушно обхватывает мой член ладонью где-то посередине.

— Сожми сильнее, - бормочу я, откидываясь на спину.

Северянка сглатывает и исполняет приказ.

— Сверху вниз, - подсказываю, что нужно делать. Если придется разжевывать все, я сдурею, пока дождусь расслабления.

Она делает это крайне нервно: как будто боится, что любое неосторожное движение приведет меня в ярость. Не такая уж это и неправда. Я до такой степени устал, что не хочу тратить драгоценные минуты ясного сознания на бестолковые разговоры.

Приходится положить свою ладонь сверху и показать ей, как нужно. Несколько движений по моему члену мы делаем вместе, и я начинаю привыкать к ощущению тонких мягких пальцев и нервным вздохам каждый раз, когда она задевает мою мошонку.

— Не останавливайся.

 Превозмогая слабость, приподнимаюсь на локтях, чтобы наблюдать за тем, как от ровного хода руки покачивается грудь. Облизываю губы, предвкушая все, что смогу сделать с этими крепкими сосками и белой кожей. И как она будет стонать подо мной. Но не сегодня.

Сегодня она не заслужила ничего.

Демон задери, еще немного, и я просто выключусь.

Я завожу ладонь Дэми в волосы, сжимаю их на затылке и разворачиваю так, чтобы мы смотрели друг на друга через дрожащие тени от огня в очаге. У нее огромные глаза и искусанные губы: не полные, не выразительные, не большие и обещающие удовольствие. Рот простой женщины, которая понятия не имеет, как им пользоваться.

— Брать до конца не обязательно, - говорю я, мысленно упиваясь тем, как расширились ее зрачки. – Пользуйся языком. Лучше прячь зубы. Поверь, тебе будет намного неприятнее, чем мне, когда я разозлюсь.

— Нет! – вскрикивает она.

— Нет? – переспрашиваю я, натягивая волосы так крепко, что у нее немного ползут вверх брови. – Уверена, что нет?

Я дал ей все: тряпки, защиту, свободу. Я подарил ей жизнь.

Я был терпеливее, чем когда-либо.

Так что получу взамен ее рот, хочет она того или нет.

Дэми сглатывает, выжидает еще немного, но все-таки перебирается ниже, усаживаясь у меня между ног прямо перед моим готовым разорваться членом.

— Ты будешь смотреть? – уже как-то совершенно спокойно спрашивает она, когда я еще немного подаюсь вперед.

— Я люблю смотреть.

И не только смотреть.

Она понимает это, когда открывает рот, чтобы обхватить губами мой член, но я надавливаю ладонью ей на затылок, проталкиваясь глубже в теплую влагу. Предупреждающе с шумом выдыхаю, когда северянка задевает меня зубами. Она пытается вырваться, но я еще немного опускаю ее голову, чувствуя характерное сопротивление упругого горла.

Сам отвожу ее голову, даю глотнуть воздуха – и снова насаживаю ее на себя.

Чтобы она там ни думала, я мог бы не играть в эти «уроки любви», а просто поиметь ее в рот так, как мне нужно, заботясь лишь о собственном удовольствии.

Мне приходится контролировать ее движения, направлять и подталкивать, когда где-то в кончиках пальцев зарождается колючее покалывание предстоящего расслабления. Приходится сдерживаться, чтобы не вогнать ей по самые яйца туда, где горло сомнет меня плотными стенками. Это было бы идеально, но остатками разума понимаю, что все это – для другого раза. Даже выносливую лошадь можно загнать, если стегать слишком сильно.

Дэми что-то невнятно мычит, когда я, придерживая ее голову двумя руками, начинаю двигать бедрами навстречу.

Мне нравится брать ее рот.

Это все равно, что впервые высадиться на неизведанную землю и кончиком меча скосить бутон невинного цветка.

Голова начинает кружиться.

Я едва ли соображаю, что давно потерял контроль.

Есть только плотно натянутые вокруг моего члена губы, горячая влага строптивого рта и горло, в которое я упираюсь твердой, готовой разорваться головкой.

Еще всего одно движение.

Я прижимаю голову северянки, когда кончаю в нее. Нужно остановиться, нужно дать ей выдохнуть, но спазмы продолжают выплескиваться из меня снова и снова, и снова, как будто я впервые в жизни узнал вкус женского рта.

Только когда Дэми сама вырывается и мигом встает, я чувствую, что демоны вот-вот погасят свет в моей голове. И все же не могу отказать себе в удовольствии посмотреть, как она морщится и яростно трет губы рукавом платья.

— Ты… ты… - Два коротких слова, но я чувствую себя густо политым сверху донизу всеми северными проклятиями.

— Доволен тобой, - заканчиваю за нее. – В следующий раз, если не будешь такой глупой, я покажу тебе, что мужчина тоже знает, как использовать язык между женскими ногами.

«И даже с удовольствием покажу», - добавляю про себя.

— Мне это не нужно, - фыркает дикая кошка. – Я… лишь выразила свою благодарность тебе… Тьёрд. Как… послушная и хорошая жена.

— Ну и хрен с тобой, - зеваю я, подтягивая штаны и поворачиваясь набок. Я слишком устал, чтобы дважды делать такие щедрые предложения. – Тогда, послушная жена, сделай так, чтобы десяток воинов, которых я завтра оставлю в замке, были сытыми и довольными. На тот случай, если к тебе забредет какой-нибудь медведь.

Это ты хотела услышать?

— Да, Тьёрд, как прикажешь.

Уже почти проваливаясь в сон, я стаскиваю с кровати тяжелое покрывало из шкур, накидываю его на плечи и думаю о том, что мой брак будет либо дьявольски острым и интересным, либо очень коротким и бессмысленным.

Глава двадцать шестая

Я всю ночь ворочаюсь и не могу уснуть.

Не потому, что рядом, на полу, на расстоянии десятка шагов, спит чудовище с лицом человека, а потому что я вся… испачкана им. Я словно использованная продажная девка, которую купили слишком дорого, чтобы она помыслила сопротивляться.

И самое ужасное – я знала, что так будет.

Я шла в собственную спальню, словно кролик в западню, из которой торчал лисий хвост.