Пережитое и передуманное - Владимир Вернадский

Здесь выяснилось, что в связи с ходом событий правительство решило перевести подальше от театра военных действий Академию наук в Томск со всеми академиками и учреждениями. (За) несколько дней до 8 июля (когда?) состоялось заседание — по поручению «правительства» (то есть Комитета по обороне?) под председательством Шверника. Он заявил, что правительство озабочено сохранением основного и главного умственного коллектива ученых и непрерывности его научной работы и поэтому решило перевести Академию и ее научные учреждения в Томск. (На заседании) кроме Шмидта, Борисяка, Капицы(?) и других, было несколько академиков.

Выезд Капицы — вернее, научно мощного института, с Академией мне представляется ошибкой, так же, как и перевод Радиевого института из Санкт — Петербурга, где действует циклотрон.

Я решил ехать и заниматься: 1) проблемами биогеохимии и 2) исследованием своей жизни — историей своих идей и действий — материалом для автобиографии, которую, конечно, написать не смогу. Беру в Томск картотеки, иностранные справочники и некоторые книги — архив (часть). Вижу что мой архив чрезвычайно интересен — и переписка, и официальные бумаги. Газетный архив не беру. Нюточкин взял.

13 июля 1941

Москва

Становится все яснее и яснее, что переезд Академии в Томск может кончиться развалом большой научной работы и патологическим проявлением реального состава ее — и правительственного — аппарата.

Хаос государственной структуры — в области, которая является второстепенной в понятии людей, стоящих у кормила власти. Может быть, это и правильно в настоящий момент, но не признают то, что распоряжаются, не имея времени обдумать.

Что происходит на фронте? Начало развала гитлеровской силы? Или обстановка перед применением последнего отчаянного средства — газов или урановой энергии?

Три дня на фронтах относительно спокойно. Подходят с нашей стороны все новые войска. Это, кажется, верно, и верно то, что здесь нет ни паники, ни растерянности.

Моя мысль все время пытается охватить происходящее. По — видимому, неожиданно для всех проявилось огромное значение мирового явления — победа Красного Интернационала — нашей Коммунистической партии — как исторического проявления евразийского государства.

Сейчас, возможно, остановлено фашистское движение в его нападении на нашу страну. Создана впервые «Красная» армия (любопытно, (что) отброшено название: «крестьянская и рабочая»). Гитлер фактически уничтожил все европейские правительства (кроме Швейцарии, Испании, Португалии, Швеции и Турции). В Европе Англия — остров. На континенте — мы и Гитлер. Мы в союзе с США и Английской империей.

Кто будет решать? Очевидно, и для Германии, Бельгии, Голландии, Франции, Польши, Чехословакии, Румынии, Греции, Болгарии, Югославии, Италии явится вопрос: с кем сговариваться?

Плебисцитные правительства под контролем нашим, США и Англии? Все граждане — женщины и мужчины?

Это же революция, которой, может быть, Гитлер думал убедить английских государственных деятелей соединиться с ним против нас?

Я думаю, что тот новый конгресс, который соберется где‑то в Лондоне или Женеве (может быть (в) Москве?), будет резко иной, чем Версальский.

Новая — Красная армия — военная сила, остановившая германскую армию — если это действительно произошло.

Вот тут нужно то спокойствие и государственный ум, который проявили Сталин — Молотов — Берия. Два грузина, один русский — но русские по исторической культуре.

Реакция против отъезда в Томск все усиливается среди академиков и академического персонала. Но, в сущности, мы мало знаем о положении на фронтах. Мы исходим из сознания огромных потерь немецких, остановки их.

Сегодня день начинается со все большим укреплением нашего оставления в Москве.

Только что звонил Фесенков, что физико — математическое отделение остается.

В этот исторический момент резко проявилась совершенно разная сущность «тоталитарных организаций»: нашей коммунистической и германской национал — социалистической. В обоих случаях диктатура, и в обоих случаях жесткий полицейский режим. В обоих случаях мильоны людей неравноправны — но в случае национал — социализма это истекает из принципа неравенства людей, и без этого национал — социализм (Германия, Италия).

14 июля

Москва

Пока такой временный план. Мне (и другим академикам — химикам) ехать куда‑нибудь в санаторий в район Поволжья — лабораторию пока не тронут, так как оборонная работа идет и должна продолжаться.

Москва все‑таки эвакуируется, особенно дети. Эвакуация идет в общем более чем сносно, в значительном числе случаев хорошо.

Опасаются, что теперь немцы остановились, подготовляется новое нападение на Москву (газы!) и бомбардировка типа лондонской. Думаю, что возможно, что произойдет что‑нибудь вроде 1918 (года), когда рухнуло сопротивление и их сила (проявилась) сразу и неожиданно для людей, находившихся в нашем положении. Тогда в Киеве я лично был к этому подготовлен, так как в Германии побывал Франкфурт и привез нам мрачный прогноз их силы — неожиданный для всех. Ему даже не все верили.

Сейчас положение немцев еще более безнадежное. Газы и урановая энергия — все эти возможности у нас допустимы — а газы, вероятно, (есть) еще и у нас. И это очень обоюдоострое средство.

Вчера еще много времени заняло обращение от ВОКС об организации выступления советских ученых для Англии, причем лично я был им указан и Ферсман, которого они поймали у меня.

А. Е.(Ферсман) оказался в своей стихии и сразу засел за сочинительство. Мое личное я переделал.

Обращение советских ученых к английским связано с подписанием Молотовым и Криппсом военного договора между Англией и Советским Союзом[48].

29 июля 1941

Боровое

Получена телеграмма о выезде сюда академиков В. Л. Комарова, А. П.Баха, В. А.Обручева, С. А.Чаплыгина. Где их поместить — неизвестно.

Это — типическая работа академического аппарата, следствие той централизации, которая требует утверждения каждой мелочи центральной властью. Она порождает фактически власть «секретарей» и аппарата, который так ярко проявляется в Академии.

Третьего дня начал работать с Аней (А. Д. Шаховской) над V выпуском «Проблем биогеохимии»: «О химическом составе биосферы и о ее химическом окружении»…

Ноосфера, в которой мы живем, — является основным регулятором моего понимания окружающего.

Если правительство не сделает грубой ошибки — гибель гитлеризма в ближайшее время неизбежна и быстра — займет немногие месяцы.

Принципы большевизма — здоровые; трутни и полиция — язвы, которые вызывают гниение, — но здоровые основы, мне кажется, несомненно, преобладают.

5 августа 1941

Боровое

Сейчас исторически ясно, что, несмотря на многие грехи и ненужные — их разлагающие — жестокости, в среднем они (большевики) вывели Россию на новый путь. Если — как я уверен — есть все основания думать, что борьба с Гитлером кончится победой.

11 августа 1941

Боровое

Все‑таки немцы наступают. Я глубоко убежден в их близком провале. Это ведь дикое возрождение идеи Drang nach Osten[49] — силой, как делали орды немецких племен.

26 августа 1941

Боровое.

Сегодня я ярко чувствую «мировой» стихийный процесс — зарождение в буре и грозе ноосферы.

Чем больше вдумываюсь, тем яснее для меня становится впечатление, что немцы рухнут — и великие демократические идеи избавятся от временных нарастаний, как ГПУ, фактически разлагающее партию большевиков.

Демократия — свобода мысли и свобода веры (которой я лично придаю не меньшее значение, но которая как будто сейчас — может быть временно исторически? — теряет свою силу в духовной жизни человечества).

6 октября Боровое.

После оставления Киева и взятия Полтавы резко изменилось настроение.

Резкое падение уверенности в успешный конец войны. У меня этого нет — я считаю положение Германии безнадежным.

А с другой стороны, для меня ноосфера — не фикция, не создание веры, а эмпирическое обобщение.

2 ноября Боровое

Невольно мысль направляется на ближайшее будущее. Крупные неудачи нашей власти — результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов — и морально, и интеллектуально — ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы — в тюрьмах, ссылке и казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны. Это сказалось очень ярко уже в первых столкновениях — в Финляндской войне — и сейчас сказывается катастрофически.

Я не ожидал тех проявлений, которые сейчас сказались. Будущее неясно.