Предатель - Алексей Макеев

Стас смотрел фотографии Ирины во всевозможных местах: тут тебе и салоны красоты, и спа-салоны, и фитнес-центры, и магазины, и многие другие места, где проводят свою жизнь подобные присосавшиеся к чьим-нибудь деньгам паразитки, когда вдруг услышал у себя за спиной голос Гурова:

– А ну верни назад!

Вздрогнув, Стас вывел на экран предыдущий снимок и повернулся к другу:

– Тебе это о чем-то говорит?

– Нет, но что-то мне это напоминает, – задумчиво сказал тот.

Сидевший в кресле с довольным, сытым видом, а значит, подобревший Орлов потребовал:

– Ну, выкладывай, что узнал!

Крячко начал рассказывать и, хотя и старался сдерживаться, но скрыть своего восхищения Анной Григорьевной так и не смог.

– И что же у нас получается? – спросил Петр, когда Стас закончил. – Раз Седых в тот день ушел в пять часов вечера, то у нас остаются только Старков или Тихонов. Ну, и кто из них?

– Один не мог в силу склада своего характера, а второму – это просто невыгодно, – развел руками Гуров.

– Ну, и куда дальше двигаться будем? – спросил Крячко. – Как мне дала понять Анна Григорьевна, я – ноги, а вот тебя, Лева, я ей рекомендовал, как очень умную голову. А поскольку ноги головой не командуют, вот и решай, что мне делать.

– Ты бы лучше не прибеднялся! – укоризненно сказал ему Гуров. – У тебя чутье, как у своры легавых! И хватка мертвая! Вот и скажи, тебе Анна Григорьевна все, что знала, рассказала или нет?

– Конечно, нет! – уверенно ответил Стас. – Она сказала ровно столько, сколько сочла нужным, и больше не проронит ни словечка. А это такой орешек, Лева, что он даже тебе не по зубам!

– Можно подумать, что я ее грызть собираюсь! – фыркнул Лев Иванович.

– Осторожно! – вдруг крикнул Стас, увидев, что Орлов тянется к газете. – Как я понял, там то, что Васильев в тот вечер уничтожил, а Анна Григорьевна потом забрала.

– Как же она могла, если они все вместе, втроем, уехали? – удивился Петр.

– В таких организациях обычно убираются по утрам, вот она, наверное, узнав о болезни Васильева, и приехала на следующий день еще до прихода уборщицы и все из контейнера вынула, – объяснил Гуров.

Они очень осторожно развернули газету и нашли внутри аккуратные уложенные узкие полоски бумаги и фотографий и два уже собранных и наклеенных на бумагу снимка какой-то незнакомой женщины: один – на фоне необычной архитектуры дома, а второй – рядом с машиной, причем номер был московский.

– Ну, это я мигом! – подхватился Стас.

– Погоди! – остановил его Петр. – Лучше это сделать с работы.

– Ладно! – согласился Крячко. – Все равно я этих водил и старковских дамочек по базам пробивать буду.

– А все остальное я себе заберу, – сказал Орлов, аккуратно сворачивая газету. – Ноги у нас есть, голова есть, а вот рук не хватает. Вот пусть теперь и они будут.

– Ты начни, как и они, с фотографий – легче это, – посоветовал ему Гуров.

– Вот и будет мне чем заняться, а то болтаюсь, как кое-что в проруби, – бурчал Петр. – Ну, давайте разбегаться, а соберемся здесь завтра вечером, – предложил он.

– Я завтра в Главк, а потом есть у меня мысль заехать к вдове академика Широкова – чем черт не шутит? Вдруг это нас на что-нибудь натолкнуть сможет. Не зря же Васильев к ней ездил.

– А я пока буду эти материалы изучать, – Лев Иванович кивнул на компьютер. – Неужели мы втроем глупее Данилыча и не сможем до предателя добраться?

– Да мы их всех одной левой! – балагуря, заявил Стас.

Орлов и Крячко уехали, а Гуров действительно сел за компьютер – вертелся у него в голове намек на какую-то мысль, но вот на какую?

В четверг Крячко, как и собирался, с утра поехал в Главк. Встретив в коридоре одного из своих коллег, он, удивившись его подавленному виду, спросил:

– Случилось чего?

– Сына Панкратова нашли, – тусклым голосом объяснил тот.

– И, как я понял, не живым? – разом севшим голосом уточнил Стас.

– Парнишке горло, как барану, перерезали, причем, как сказали эксперты, в тот же день, когда и похитили. А мать его, как о смерти сына узнала, кажется, умом тронулась. Ее в больницу увезли, пока в неврологию, и, дай бог, чтобы этим и ограничилось и до психушки не дошло. Да ты сам подумай! Жила семья дружно и радостно, и вдруг в один миг у бедной женщины ни мужа, ни сына!

– Погоди, так Панкратов-то жив! – удивился Крячко.

– А-а-а! Так ты не знаешь ничего! Сообщил ему кто-то, что его сын погиб, вот он в камере и повесился.

Сослуживец продолжал говорить еще что-то, но Крячко его уже не слушал, да даже если захотел бы, так не услышал – его охватила такая ярость, что уши заложило и в глазах потемнело. И если бы ему сейчас попался Крылов, то он убил бы его собственными руками, несмотря ни на какие лично для себя последствия, потому что такая падаль права жить не имела! Наконец его немного отпустило, и он увидел, что стоявший напротив него коллега выжидающе на него смотрит.

– Что? – спросил Стас.

– Я же тебе сказал: сбрасываемся мы – мальчишку же с отцом похоронить надо. А бабка с дедом в такой прострации, что ни на что не способны, дай бог, если вообще такой удар выдержать смогут.

– Да-да! Я и за себя, и за Гурова с Орловым отдам, – сказал Стас, доставая деньги, и попросил: – Насчет похорон не забудьте позвонить, когда, где и так далее.

Оказавшись у себя в кабинете, он закрыл за собой дверь и прислонился к стене, чтобы окончательно прийти в себя и дождаться, когда успокоится бешено колотившееся сердце. «Старею! – грустно подумал он. – Да и Лева уже не мальчик! Что уж тут о Петре говорить! Видимо, действительно пришло время учеников брать и натаскивать их, а то ведь хватит нас кондрашка от такой жизни – и уйдут вместе с нами и опыт, и знания! – И, почувствовав себя получше, пообещал самому себе: – А Крылова я достану! Чего бы мне это ни стоило!»

Успокоившись, Стас начал просматривать по всем служебным базам, не засветился ли где-нибудь кто-то из окружения Старкова, но все было чисто: и водители проверенные-перепроверенные, и переводчицы оказались из «Интуриста», то есть спецслужбами под лупой просмотренные, и Воронина ни в чем противозаконном замечена не была. А ее машина оказалась зарегистрирована на Чирикова Бориса Владимировича, адрес и все прочее имелись, но управлять ею эта дамочка могла и по доверенности, только, чтобы докопаться до нее, побегать придется, но у Крячко на этот случай имелся Никитин. Ты хотел в ученики поступить? Вот и старайся! Озадачив Володю, Стас отправился к вдове академика Широкова Екатерине Константиновне, благо уж ее-то адрес найти труда не составляло.

Фасад старого, добротного четырехэтажного дома в тихом центре Москвы был прямо-таки завешан мемориальными досками, среди которых была и академика Широкова. Но если раньше там жила элита советской науки, то теперь личности там попадались самые разные, судя по доносившимся из окон звукам музыки, отнюдь не классической. Массивная металлическая дверь в подъезд была оборудована не только домофоном, но и переговорным устройством, и Крячко нажал на звонок, одновременно демонстрируя развернутое удостоверение. Дверь тут же распахнулась, и здоровый парень в форме охранника вежливо поинтересовался, кому это так не повезло. Выяснив, что Стас направлялся к Широковым, очень удивился, но комментировать не стал. Нужная квартира находилась на третьем этаже, но лестницы были мало того что широкими, так еще и пологими, и подъем был практически незаметен. Не успел Стас нажать на кнопку звонка, как дверь, казавшаяся на фоне тех, что он видел ниже, бедной сироткой, распахнулась и на площадку выпорхнула девочка лет пятнадцати. Ее невысокая, тонкая, какая-то хрупкая фигура, длинные, прямые, черные, спускавшиеся по плечам волосы, цвет и разрез глаз, а также оттенок кожи явственно свидетельствовали, что в ее жилах течет не только славянская кровь.

– Вы к кому? – удивленно спросила она.

– Меня зовут дядя Стас Крячко, а тебя как? – спросил в ответ он, радушно улыбаясь.

– Юля Широкова, – ответила она.

– Здравствуй, Юленька! Я к Екатерине Константиновне. Это, наверное, твоя бабушка?

– Ну да! – кивнула она и крикнула в квартиру: – Бабуля! Тут к тебе пришли!

Из глубины квартиры, тяжело ступая и опираясь на палку, появилась сурового вида очень аккуратно и со вкусом одетая пожилая дама, неожиданно в брюках, и выжидательно посмотрела на Крячко.

– Беги, Юленька! Ты ведь, наверное, по своим делам торопилась, – улыбнулся он девочке.

– Да-да, Юленька! Ступай! – И, когда девочка сбежала по лестнице, спросила: – Чем обязана?

Вместо ответа Крячко предъявил ей удостоверение, которое она, надев висевшие на шнурке на шее очки, внимательно прочла, а потом вздохнула:

– Значит, этот мерзавец все-таки что-то натворил!

– Как я понял, это вы о зяте? – догадался Стас.

– О ком же еще? Он принес в нашу семью столько горя, что от него можно ожидать чего угодно, – неприязненно сказала она и пригласила: – Проходите, пожалуйста!