Предатель - Алексей Макеев

– Ну и сволочная же работенка! Легче бревна таскать! – И, достав из кармана склеенную из полосок фотографию, положил ее перед Львом Ивановичем. – Вот, только одну пока успел собрать. Столько мучился, а толку?

Гуров посмотрел на снимок, на котором была уже известная им женщина, входившая в дверь какого-то старинного особняка, и в этот момент понял если не все, то очень многое, но замер, стараясь ничем себя не выдать, а потом, взяв себя в руки, с сожалением сказал:

– Да! Столько усилий, и все напрасно. Да ты, Петр, не расстраивайся! Может, из других мы что-нибудь поймем. А экспертиза тех продуктов, что Анна Григорьевна Стасу передала, что-нибудь показала?

– Ничего! Все абсолютно чистое, и никаких отравляющих веществ там нет, – вздохнул Петр.

Они немного поболтали, Гуров пересказал Орлову то, что услышал от Стаса, и тот уехал. А Лев Иванович принялся обдумывать все свои дальнейшие действия. Теперь, когда он понял, кто и что было по другую сторону баррикад, и занятие Орлова, и работа Крячко теряли всякий смысл. Но Гуров решил, что ничего им сообщать не будет: Петр сейчас занят делом, и ему некогда забивать себе голову мыслями о том, что сейчас творится в Главке, а Стас пусть и сам жирок порастрясет, да и парня настоящему сыщицкому ремеслу научит. А самое главное, они оба не будут болтаться у него под ногами. А вот ему самому предстояло поработать не только головой, но и ногами, потому что некоторые вещи нужно было еще уточнить, и тогда разрозненные фрагменты сложатся в единую картину. О том, что с ней делать, он будет думать уже потом. Заварив себе чай, потому что пить кофе ему категорически запретили, Гуров не стал возвращаться в комнату, а сел прямо на кухне и стал намечать план на следующий день. Распечатав необходимые документы и решив, что предусмотрел абсолютно все, он отправился спать – ему предстояло очень быстро, в авральном темпе, сделать за пятницу очень многое, потому что впереди выходные и работать будет намного сложнее.

Под утро его разбудил телефонный звонок, а поскольку работали они в обстановке, максимально приближенной к боевой, то ничего хорошего от него Гуров не ждал.

– Лев Иванович! Это Света, – сказал молодой женский голос.

– Какая Света? – Гуров спросонья плохо соображал.

– Ну, из больницы. Вы мне еще свою визитку оставили, – объяснила она.

– Все понял! Извините! – заторопился он – С Васильевым что-то случилось? – Голос девушки не был тревожным или напряженным, что хотя бы немного успокаивало, но ведь ей приходилось столько смертей видеть, так что уверенным быть ни в чем было нельзя.

– Он глаза открыл, – не скрывая торжества, ответила она.

– Слава тебе господи! – с чувством огромного облегчения воскликнул Лев Иванович, вскакивая с кровати. – Он в сознании?

– Да, он понимает, что находится в больнице, но говорить пока не может, – объяснила она.

– Я немедленно к вам приеду! – пообещал Гуров.

– К нему нельзя! – возмутилась она. – Виктор Степанович запретил!

– А мы ему ничего не скажем, – заговорщицким тоном предложил Лев Иванович.

– Но он ведь здесь! С тех пор, как вы ему про шоколад сказали, он тут так и ночует! Он все это время от Васильева не отходил и все подбирал, какое лекарство ему лучше помочь сможет. Сейчас вот только прилег.

– Девушка! Милая! Это как раз тот случай, когда мне к больному не только можно, но и нужно! Вы же видели мои документы и должны понимать, что не просто так я беспокоюсь, – при необходимости Лев Иванович бывал чертовски убедителен.

– Но это все равно не мне решать, – заколебалась она.

– Но ведь вы мне поможете, правда? – говорил он, уже надевая брюки.

– Я попробую, – помолчав немного, пообещала она.

Машина Гурова неслась по почти пустой Москве так, что только вода фонтанами из-под колес била – всю ночь шел дождь, и он отчаянно надеялся, что Васильев ему все-таки даст понять, кто же пытался его отравить, но одновременно понимал, что шансов на это практически нет. В приемном покое, дверь в который только и была сейчас открыта, Гуров сунул под нос охраннику свое удостоверение и напористо, командным голосом, которому так трудно возражать, сказал:

– Мне нужно срочно в отделение реанимации!

Он не стал дожидаться лифта, взбежал по лестнице, а потом осторожно постучал в дверь. Ему открыл заспанный Виктор Степанович – не иначе как Света его и подняла – и возмущенно уставился на Гурова.

– Вы что себе думаете?..

Нет, этот врач не был невеждой или хамом, просто здороваться, прощаться и произносить все прочие необходимые в обычной жизни слова он забывал – не тем у него голова была занята. Гуров осторожно взял его за плечи и, войдя вместе с ним внутрь, аккуратно прислонил к какому-то шкафу.

– Виктор Степанович! – тихо и вкрадчиво начал он. – Вы спасли жизнь Васильеву для того, чтобы тут же убить?

– Вы с ума сошли? – шепотом воскликнул врач, уставившись на него во все глаза.

– Неужели вы еще не поняли, что не собирался он травиться, а это его пытались отравить, и мне нужно выяснить у него, кто именно, – продолжал Гуров.

– Неправда! – возмутился врач, делая безуспешные попытки вырваться. – Когда он пришел в сознание, я попытался выяснить у него, какой дряни он наглотался. А поскольку он говорить пока не может, мы договорились, что я буду просто перечислять различные препараты и яды, а он закроет глаза, когда я дойду до нужного. Так вот, он ни разу даже не моргнул. И тогда я спросил его, а он вообще-то хотел отравиться, и вот тут он закрыл глаза.

– Виктор Степанович! – Тут Гуров наконец выпустил его и, достав удостоверение, сунул ему под нос. – Прочитайте, пожалуйста, очень внимательно.

Взяв его руку, врач отвел ее подальше и действительно очень внимательно прочитал все, что там было написано, а потом недоуменно спросил:

– Ну и что?

– Я похож на человека, который занимается ерундой и мчится среди ночи сюда только потому, что ему нечего делать? – поинтересовался Гуров.

Оглядев его с ног до головы, врач подумал и ответил:

– Вообще-то нет. Но ведь он сказал…

– Это он вам сказал, а вот мне он скажет совсем другое, – заявил Гуров, но ради справедливости добавил: – Может быть.

– Ну, хорошо, – поколебавшись, согласился врач и обратился к медсестре: – Света, одень его.

Гуров надел на себя какой-то то ли плащ, то ли халат, бахилы и нелепую шапочку, а потом Света провела его за стеклянную перегородку.

– Вот Васильев, – шепотом сказала она, остановившись возле кровати, на которой лежал, закрыв глаза, даже какого-то не серого, а синеватого цвета мужчина.

– Идите, Света! – отправил ее Гуров и, когда она ушла, осторожно тронул Васильева за руку – тот тут же открыл глаза. – Здравствуйте, Дмитрий Данилович, я полковник Гуров Лев Иванович и работаю на Петровке, – и, наклонившись к нему, тоже показал удостоверение. – К нам обратился ваш школьный друг, с которым вы, ничего не зная друг о друге, всю жизнь шли параллельными курсами и только где-то полтора года назад снова встретились и восстановили былые отношения. Вы понимаете, о ком я говорю?

Вместо ответа Васильев на несколько секунд прикрыл глаза и снова напряженным взглядом уставился на Гурова.

– Сам он не может заняться вашим делом, потому что несколько ограничен в передвижении. – Глаза Васильева чуть сузились, и Лев Иванович поспешил его успокоить: – Ничего страшного! Это просто мера безопасности! Так вот, узнав о том, что с вами случилось, он на основе ваших рассказов подготовил некоторые материалы, которые и передал нам. Мы уже провели некоторую работу, в которой нам активно помогали ваши секретарша и водитель, сейчас я вам назову несколько фамилий и, когда дойду до того человека, который попытался вас отравить, вы закроете глаза, договорились? – В ответ Васильев просто закрыл глаза и не стал их больше открывать. – Если я вас правильно понял, то вы не хотите, чтобы я добрался до этого человека? – Никакой реакции. – Дмитрий Данилович, я даю вам слово офицера, что не будет ни шума, ни скандала, ни судебного процесса. Поверьте, я найду способ заставить этого человека уйти с работы, как хотели сделать вы сами! – Васильев продолжал лежать с закрытыми глазами. – Вы понимаете, что, когда он узнает, что вы пришли в себя, то попытается вас добить? – Ну словно об стену горох. – Ну хорошо, Дмитрий Данилович! Не хотите мне помочь – и не надо! Я сам доберусь до этого человека! Для меня это уже дело чести! И, если бы вам когда-нибудь приходилось слышать обо мне, то вы бы поняли, что так оно и будет! – Вот тут Васильев распахнул глаза, и в его взгляде читалась немая мольба ничего не предпринимать. – Клянусь вам, что скандала не будет, и невиновные не пострадают даже морально! – пообещал ему Гуров и добавил: – А вас я очень прошу, посимулируйте бессознательное состояние еще несколько дней для собственной же безопасности, – и вышел, спиной чувствуя все тот же умоляющий взгляд.