Безмолвные клятвы - Конни Райнхолд

– Она недостаточно хороша для моей жены, – сказал он. – Возможно, это подойдет какой-нибудь красотке из борделя. – Приподняв кончиками пальцев собственную шляпу, Генри направился к выходу. – Будьте здоровы, мэм!

Уже на улице его нагнал Люк:

– Не будь дураком, Генри! Это же прекрасная шляпка!

Тот ничего не ответил.

– С другой стороны, – продолжал Люк, – ты правильно делаешь, что защищаешь Речел.

– Теперь она тоже Эшфорд… – пробормотал Генри.

– Так, значит, ты все же испытываешь гордость за нашу фамилию?

– Гордость – это единственная привилегия, которой удостаиваются вторые сыновья.

Генри остановился на углу улицы, чтобы закурить новую сигару.

– Не разбазарь то, что у тебя осталось, – проговорил Люк.

– Разве у меня что-нибудь осталось? Как же ты такое допустил?

Люсьен покачал головой:

– Будь осторожнее в словах, иначе накличешь на себя беду.

– Какую же?

– Потеряешь последнюю возможность устроить свое будущее.

Сказав это, Люк повернулся и пошел в другую сторону. Генри смотрел ему вслед. «Возможность…» В устах Люка это слово означало, скорее, пустое обещание, нежели надежду. Можно всю жизнь звонить в эту дверь, но никто не выйдет на звонок.

Генри презрительно усмехнулся, когда брат повернул за угол и скрылся из виду. Наверное, Люсьен просто глуп, если считает, что женские объятия могут скрасить унизительное существование. Генри пошел прямо, внимательно разглядывая улицы в поисках знакомой шляпки и серого плаща.

«Пусть она уезжает», – подсказывал его разум, в борьбу с которым тут же вступили чувства. Генри понимал, что Речел чем-то притягивала его, но чем – так и не мог понять. В этой женщине для него было много загадочного.

Вчера и сегодня Генри избегал встречи с Речел, надеясь, что она, наконец, бросит его. Но та по-прежнему жила в гостинице и ничем не напоминала Генри о своем существовании. Когда он увидел жену на улице, то больше обрадовался, чем разозлился. По крайней мере, Речел не так легко нарушает данные клятвы. А он еще хотел уличить ее во лжи!

Постепенно Генри пришел к выводу, что его последнее свидание с Речел было, скорее, попыткой обольщения, нежели пьяной местью. Жена поставила его в тупик. Генри хотел диктовать свои условия, доказать, что он не игрушка в ее руках. Но Речел обезоружила его, восстановила его душу против него самого. Она удовлетворила желание мужа, но сделала это по обязанности. Самолюбие Генри страдало. Теперь ему хотелось найти с женой общий язык, а не мстить.

Он послал ее к черту, когда она так неохотно отдалась ему. Затем то же самое сделал мысленно, когда проснулся и обнаружил свернутую сорочку под головой и халат вместо одеяла.

«Не смейте так со мной разговаривать!»

Вчера ночью, мучаясь от бессонницы, Генри словно снова услышал ее негодующее восклицание. А с самого утра голос Речел звучал в его ушах все громче и громче, и временами Генри казалось, что это голос его собственной души. Он почувствовал, что устал от мучительных, беспокойных мыслей о жене. Ему надоело общаться с воображаемой Речел, его манила Речел настоящая.

Генри ускорил шаг. Казалось, ноги сами несли его. Сворачивая на другую улицу, он поскользнулся на куче навоза и чуть не упал. Мерзкий кислый запах ударил ему в ноздри. «Дьявол…» – пробормотал Генри сквозь зубы и вытер подошву ботинка о колесо элегантной новой коляски, стоявшей напротив танцевального зала.

Продолжая ругать про себя грязные тротуары Шайенна, Генри неожиданно увидел Речел, открывающую дверь в галантерейную лавку. Он, не мешкая, отправился вслед за женой. Войдя внутрь, он встал позади Речел и услышал голос продавца:

– Как вы собираетесь платить? Наличными? Генри шагнул к прилавку.

– В этом нет необходимости, – произнес он. – Полагаю, вы еще не закрыли счет на имя графа Фэрли? Моя жена может им пользоваться.

Две женщины, болтавшие в углу, тотчас замолчали и уставились на Генри. Лавочник открыл рот, не в силах произнести ни слова. Речел повернулась к мужу и едва не упала – ее ноги запутались в складках узкого плаща. Генри взял ее за локоть.

– Ты заставила меня обойти все лавки, дорогая, – сказал он непринужденно, как будто они только что завтракали вместе и затем случайно разминулись. Генри показалось, что в ее глазах мелькнула радость и мгновенно исчезла. – Что ты покупаешь – ленты или заколки?

– Делаю запасы, – холодно ответила она.

– У тебя есть список нужных покупок?

Она смутилась и покраснела, не зная, что ответить:

– Нет… Товаров немного, и их легко запомнить.

Все посетители лавки продолжали безмолвно следить за Речел и ее мужем. Но Генри это не волновало – он видел только одну Речел, ее неуверенность и трогательное обаяние. Со всей нежностью, на которую только был способен, Генри взял ее лицо в ладони, нагнулся и приблизил свои губы к ее губам.

Речел было попятилась, но Генри обнял ее одной рукой за шею, другой – за талию и привлек к себе, ощущая трепет ее тела. Его губы коснулись ее губ – один раз, потом другой. Сначала робко, затем более уверенно. Речел подняла руки и уперлась ладонями в плечи Генри, и ему показалось, что она хочет его обнять. Но вместо этого Речел оттолкнула его и уклонилась от повторных объятий. Лишь край шляпки задел нос Генри, и он растерянно отступил назад.

Лавочник все еще не проронил ни слова, женщины тихо перешептывались. Речел не двигалась с места, лицо ее побледнело. Генри, как бы оправдываясь, произнес виноватым тоном:

– Речел, я только хотел попросить прощения за свою недавнюю грубость…

Лавочник негромко усмехнулся. Речел закрыла глаза. Генри показалось, что ее тело под плащом напряглось и сжалось как пружина. «Пусть она уезжает», – сказал внутренний голос. Но Генри знал, что ему трудно будет расстаться с Речел. По крайней мере, сейчас.

Речел вошла в свой номер, закрыла дверь и, наконец, почувствовала себя спокойно и в безопасности. Остановившись посреди прихожей, она сняла шляпку и задумалась. Все лавки и магазины давно закрылись, жители разошлись по домам. Знакомые, с которыми Речел боялась увидеться, так и не встретились ей.

Совсем одна…

Проводив ее до следующей лавки, Генри отправился по своим делам. Речел глядела ему вслед и прощалась молча, навсегда, зная, что завтра покинет Шайенн. Достаточно того, что здесь она обрела имя, а на пальце появилось медное кольцо.

Только сейчас Речел почувствовала, как устала. Она поплелась в спальню, сняла плащ и бросила на пол. Быстрыми резкими движениями вынула заколки, скреплявшие волосы, и облегченно вздохнула, когда густые локоны водопадом упали на плечи и свободно рассыпались по спине.