За дверью - Антон Белозеров

— Прукс, пожалуйста, принеси телевизор!

Знакомый мне домовой, который был похож на двуного краба с шестью руками-клешнями, прикатил подставку с подвешенным к ней круглым экраном.

— Прукс, будь добр, включи какой-нибудь из колосских каналов.

Шарик начал свое быстрое движение по ободу экрана. Экран засветился, и на нем я увидел судию, оформленную, как медицинский кабинет. За столом сидел пожилой толстый лысый боблин в белоснежном медицинском халате. Корреспондента не было видно, слышался только приятный женский голос, задававший вопросы.

— Скажите, профессор Мортус, почему, несмотря на некоторую опасность для здоровья, все современные молодые люди обязательно хотя бы раз в жизни попробовали наркотики?

— Видите ли, таково свойство человеческой натуры. Долгое время наркотики считались прерогативой и составной частью исключительно западной, недоступной колоссиянам культуры. Теперь же, когда наша страна вошла в свободное мировое сообщество, у людей возникло естественное желание приобщиться ко всем доселе недоступным западным ценностям.

— Но ведь у нас, как и в западных странах, ведется активная борьба с наркоманией.

— Конечно, борьба ведется. Но учтите, что наши правоохранительные органы слишком слабы, и наркоторговцы ведут свой бизнес совершенно безнаказанно. Наркотики можно купить в любом ночном клубе, на любом вокзале, в любом подземном переходе. Сеть наркокурьеров широка и хорошо организована. Новые синтетические препараты поступают на наш рынок почти одновременно со странами Еропки и Империки.

— Как же решить эту проблему? Ведь вся продвинутая молодежь хочет быть свободной, раскрепощенной, незакомплексованной.

— Нужно объяснять молодым людям, что систематическое употребление наркотических препаратов может нанести вред их здоровью. Мы ведем активную пропаганду здорового образа жизни. Правда, молодежь редко прислушивается к советам старших. Вы правильно заметили, что молодые юноши и девушки живут в свободной Колоссии, не то что их деды и отцы. Если раньше в нашем распоряжении имелись запрещающие репрессивные механизмы, то теперь мы можем воздействовать на граждан лишь убеждением и предупреждением…

Хотя я попросил включить телевизор совсем с другой целью, эта передача поразила меня настолько, что я не стал переключаться на другой канал. Беседа невидимой корреспондентки и профессора Мортуса на первый взгляд была посвящена борьбе с наркоманией. Но только на первый взгляд. На самом деле построение фраз и выделение ключевых слов — «вся», «продвинутая», «молодежь», «употребляет», «наркотики» — способствовали не борьбе с наркотиками, а их рекламе и пропаганде. Подсознательно зрителям внушалось, что они должны, просто обязаны хотя бы раз попробовать наркотики, чтобы не отстать от моды, чтобы быть современными, раскрепощенными и свободными людьми.

— Прукс, пожалуйста, переключи на другую программу! — попросил я.

Весь экран закрыло перекошенное окровавленное лицо с вытекшими глазами. Я невольно вздрогнул.

Раздался мужественный голос:

— Умри, мерзкое отродье!

Лицо исчезло, и на экране возникла фигура мускулистого мужчины в разодранной майке и в светло-голубых джинсах. В обеих руках он держал по автомату, которые непрерывно извергали огонь. Бесконечные очереди косили десятки врагов неопределенной национальности и половой принадлежности. По несовпадению артикуляции губ со звучащими криками я понял, что по телевизору показывают типичный зарубежный боевик, судя по всему, Империканский.

— Прукс, пожалуйста, давай дальше!

На следующем канале демонстрировался мультипликационный фильм. Его трудно было назвать «детским», так как на экране под медленную музыку танцевала, вихляя бедрами, вполне человекоподобная белочка. Дело происходило на маленькой сцене в клубе, где за столиками сидели зайцы, еноты, суслики и прочие представители животного царства.

Когда белочка стала сбрасывать с себя одежду, я сказал:

— Прукс, будь любезен, переключи!

Следующий канал, к моему огромному удивлению, не пропагандировал ни наркотиков, ни насилия, ни разврата. На экране я увидел большое здание, размеры и архитектура которого почти в точности повторяли знаменитый Московский Университет. Заунывный голос за кадром вещал:

— …В этом гнезде науки он провел свои лучшие годы. Здесь он жил и учился, любил и творил, закладывал основы своей будущей блестящей карьеры…

Я не стал слушать, о ком шла речь, и постарался выбросить из головы все посторонние мысли. Времени у меня было мало, ведь изображение на экране в любой момент могло поменяться. Пришло время воплотить в жизнь мою сумасшедшую идею. Я внимательно вгляделся в экран, впитывая каждую трещинку в стене здания. Затем я представил себе, что стою между двумя колоннами. Какой вид тогда открывался бы передо мной? Я перевел взгляд на межкомнатный дверной проем и постарался воспроизвести его.

У меня получилось! План сработал! За дверью я увидел участок стены здания, которое показывали по телевизору.

— До свидания, дорогие мои домовые! — крикнул я, торопясь проскочить через магический проход, пока он не исчез.

Я подхватил свой рюкзак и выбежал за дверь…

— Поосторожней! Не толкайся! — раздался голос у меня за спиной.

Я оглянулся. Широкая площадь вдоль стены здания была запружена народом. Мне повело, что я выбрал место для открытия двери возле самой стены, иначе я возник бы из воздуха прямо посреди толпы. Впрочем, скорее всего, и тогда на мое внезапное появление никто не обратил бы внимания.

Толпа состояла из одной молодежи. Самым старшим было не более двадцати пяти лет, младшим — около двенадцати. Многие носили на лацканах курток, пиджаков или жакетов большие значки с надписью «Марширующие».

Внезапно прямо передо мной выросла рослая мясистая девица чуть постарше меня:

— Ты случайно не Никифор Недозвонов?

— Нет. Я Калки… То есть Фил… Филипп Калкин.

— Чего ты стоишь в стороне? Где твоя пятерка?

— Пятерка? — я растерялся под напористым взглядом девицы. — Не знаю… Я вот пришел…

— А-а-а, новичок! — девица заметно обрадовалась. — Это хорошо. В моей пятерке как раз одного не хватает. Хочешь, я тебя запишу? Только учти, обещанные деньги на пиво получишь по окончании акции.

— Записывай, — согласился я. Местные деньги мне бы не помешали. Правда, потратил бы я их не на пиво, а на что-нибудь более полезное.

Девица достала из кармана блокнот и ручку:

— Так, записываю. Филипп Калкин, новый член молодежного движения «Марширующие». А я — Прасковья Пубертатная, ответственная за пятерку. Иди за мной.

Прасковья бесцеремонно ухватила меня за рукав и потащила вглубь толпы. Я не сопротивлялся. Только теперь я заметил, что вся масса молодых людей — юношей и девушек, людей и боблинов — была разбита на группы по шесть человек (пятерка плюс ответственный), которые, хотя и общались с соседями, старались не отдаляться от своих товарищей.

Девица подвела меня к четырем людям — трем парням и одной девушке:

— Это Филипп Калкин. Он заменит Недозвонова.

— А где Недозвонов? — весьма миловидная девушка неприязненно посмотрела на меня, словно я был виноват в том, что ее Недозвонов не пришел.

— Не знаю! — отрезала Прасковья и по очереди показала пальцем на членов своей пятерки, называя мне их имена и фамилии: — Гаврила Пустоглазов, Степан Твердолобов, Никодим Болванкин и Ефросинья Безголовко.

— Очень приятно, — соврал я, вынужденно пожав протянутые мне руки.

— Ну вот, вся моя пятерка в сборе, — облегченно вздохнула Прасковья. — А то старший сказал, что лишит меня премии, если хотя бы одного не досчитается.

Честно говоря, мне было неприятно находиться в обществе «Марширующих». Их интеллектуальный уровень был весьма невысок. Происходили они из небогатых семей и вступили в движение только ради денег, которые выплачивали им за участие в мероприятиях. Все разговоры «Марширующих» сводились к одному: сколько денег заплатят за сегодняшнее мероприятие, сколько пива на них можно купить и когда произойдет следующая оплаченная акция.

Я уж было пожалел, что позволил втянуть себя в эту толпу, так как понял, что придется задержаться тут на довольно продолжительное время. Я-то рассчитывал подзаработать немного денег, чтобы доехать до дома Наула Назеля. Конечно, в моих карманах лежала немалая сумма… но в рублях, а не в местной валюте… Стоп! Зачем мне деньги, если я могу воздействовать на людей? Ведь мне достаточно будет внушить кондуктору или кассиру, что я заплатил им за проезд.

Я начал медленно отходить от своей пятерки, рассчитывая исчезнуть по-английски, не попрощавшись.

Остановил меня строгий голос:

— Не кажется ли вам, что ваше место у Параши?