Куда убегает ваш утренний кофе? - Екатерина Шварцбраун

11. Компетентные сведения о бесах и ангелах

Ах, Господи Боже, прости! Ты прислал ко мне ангелов. А я совершил тяжкий грех, отозвавшись о них дурно, назвав их бесами. Моя мать не плела что попало, когда говорила, что ангелы — самые дивные творения среди всего сущего, кроме, конечно, Бога, который прекрасней всех.

Да, я вижу здесь Господа Бога нашего и свято верю в это, поскольку мне открылось нечто такое (Господи, помилуй!), чего другие и десятой доли не имеют.

То, что со мной произошло, по Абрахаму Маслоу называется «пиковым переживанием».

Он пишет:

«Многочисленные авторы, пишущие на темы эстетики, религии, творчества и любви, единодушно определяют эти переживания не только как изначально ценные, но и как ценные настолько, что ради этих мимолетных моментов стоит прожить всю жизнь. Мистики всегда говорили об этой великой ценности мистического переживания, которое посещает человека в считанные мгновения его жизни.

Отличительной чертой всех изученных мною случаев характерного пикового переживания была дезориентация во времени и пространстве.

Если точнее, то в эти моменты человек субъективно находится вне времени и пространства. Когда он выходит из этого состояния, он не может понять, сколько прошло времени. Зачастую он, словно выходя из полуобморочного состояния, вынужден приложить усилия, чтобы понять, где он находится.

Многие люди, особенно влюбленные, рассказывали — что еще более важно — о полной утрате ощущения протяженности времени. В этом экстатическом состоянии не только день может пролететь с такой невероятной скоростью, что покажется минутой, но и минута может быть прожита настолько интенсивно, что может показаться днем или годом.

Складывается такое впечатление, что люди в этом состоянии каким-то образом оказываются где-то в другом мире, в котором время одновременно и останавливается, и движется с огромной скоростью.»

Всё так и было, как Маслоу пишет:

Не только мои «подопытные», но и многие авторы, писавшее о пиковых переживаниях, сравнивали их с переживанием умирания, то есть желанием умереть. Типично такое описание: «Это слишком прекрасно. Я не знаю, как я смогу это выдержать. Я могу сейчас умереть, и это будет прекрасно».

…

В моменты пиковых переживаний индивид уподобляется Богу не только в том смысле, о котором я уже говорил, но также и в некоторых других отношениях, особенно в своем любящем, неосуждающем, сострадательном и, можно сказать, веселом восприятии мира и человеческого существа, в их полноте и целостности, сколь бы ужасными они ни представлялись ему в его нормальном состоянии.

…

Одним из аспектов пикового переживания является полная, хотя и длящаяся какое-то мгновение, утрата контроля и оборонительной позиции и освобождение от страхов, тревоги, скованности, нерешительности и сдерживающих начал. На какое-то время исчезает или отступает страх утраты единства, страх пойти на поводу у инстинктов, страх смерти и безумия, страх предаться безудержному наслаждению.

Хотя это всё, конечно, так, но это ни о чем не говорит — у Маслоу всё свалено в одну кучу: мистический экстаз аскета и влюбленность менеджера среднего звена, явление горящего куста и восторг от крупного выигрыша в лотерею — всё это пиковые переживания. Мудрецы и святые достигают того же самого состояния, что и обыкновенные люди, занятые своими простыми человеческими чувствами. Я, собственно, так и думала — у меня всё было «одно», всё сливалось в единый ком восторгов.

Я тогда не имела никакого понятия о том, как относятся к видению духов специалисты, в частности христианская аскетика, иначе бы у меня был шанс насторожиться. Иеромонах Серафим Роуз в «ДУШЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ» много цитирует святителя Игнатия (Брянчанинова), сначала о православном учении об ангелах, потом о чувственном восприятии духов.

«Общее правило для всех людей состоит в том, чтобы никак не вверяться духам, когда они являются чувственным образом, не входить в беседу с ними, не обращать на них никакого внимания, признавать явления их величайшим и опаснейшим искушением.»

«Мысль, что в чувственном видении духов заключается что-либо особенно важное, ошибочна.»

Иначе говоря, вы можете иметь пиковое переживание по Маслоу, чувство огромной любви, восторга и свободы, которое, согласно данным специалистов, всегда — это важный момент — всегда сопровождает явление искушающего духа, в том числе и любого мелкого беса, но доверять ему не стоит. Человеку, который впервые испытал пиковое переживание, нужна хорошая дисциплина, чтобы уяснить себе, что в пережитом нет ничего важного. Этой дисциплине учат неофитов старцы в монастырях, буддийские монахи в дацанах, суфийские учителя и вообще любые профессионалы этого рода — шаманы, знахари, адепты оккультных наук. Это элементарная грамотность, необходимая в общении с духами (так раньше называли «пиковые переживания»).

Конечно, я была, как и все, совершенно неграмотна в этом вопросе. Так что от первого же «пикового переживания» совершенно потеряла голову.

«Видящий чувственно духов легко может быть обманут в свое повреждение и погибель. Если же он при видении духов окажет доверенность к ним или легковерие, то он непременно будет обманут, непременно будет увлечен, непременно будет запечатлен непонятною для неопытных печатню обольщения, печатию страшного повреждения в своем духе, причем часто теряется возможность исправления и спасения. Со многими, с весьма многими это случалось.»

Да не мнят о себе что-либо увидевшие чувственно духов, даже святых Ангелов: это видение одно, само по себе, нисколько не служит свидетельством о достоинстве видевших: к нему способны не только порочные человеки, но и самые бессловесные животные (Числ. 22, 23, стр. 21).

«Никак не прими, — говорит преподобный Григорий Синаит, — если увидишь что либо, чувственными очами или умом, вне или внутри тебя, будет ли то образ Христа, или Ангела, или какого Святого, или если представится тебе свет… Будь внимателен и осторожен! Не позволь себе доверить чему либо, не вырази сочувствия и согласия, не вверься поспешно явлению, хотя бы оно было истинное и благое; пребывай хладным к нему и чуждым, постоянно сохраняя ум твой безвидным, не составляющим из себя никакого изображения и не запечатленным никаким изображением.»

«..в пупок её помещалось три меры масла, а между ногами у неё находилось нечто, похожее на кошелёк». На крыльце затоптали, отряхивая снег. Зоя захлопнула книгу, трясущимися руками стала запихивать на дальнюю полку в секретере, никак не попадая. В дверь забарабанили. Наконец попала. Поставила на место отложенную икону, за которой пряталась «Тысяча и одна ночь», захлопнула секретер, включила торшер, выгребла учебники и тетради из портфеля на стол, побежала открывать — да вернулась, спрятала фантики от конфет. «Опять ты тапочки не надеваешь!» «Печку что не растопила?». Мать пришла с работы уставшая, а дома холодно, и не приготовлено ничего. Уже девять лет, пора становиться сознательным человеком. Сокрушенно вздохнув, полезла мама в подпол за огурцами. Зоя метнулась к столу, открыла дневник — вроде ничего страшного не задали, успеет, и побежала растапливать печку. Достала сухое полешко, нож, щеплет лучину, складывает: сначала маленькие поленья, потом побольше, домиком, между ними бумагу и лучинку, открывает заслонку, чтобы дым шёл в трубу, и поддувало, чтобы тяга была какая надо, поджигает поленья. Весело трещит в печке огонь. Только мать из подпола возвращается мрачнее тучи, сурово смотрит на дочь, садится за стол и говорит: «Отвечай, Зоя, честно: лгала ты мне?» Зоя не знает что сказать, поэтому отвечает «Нет, мамочка». «Лжёшь, Зоя! Признавайся сама, в том, что ты сделала». Зоя молчит. Полчаса мать смотрит на дочь пристально, сурово. Зоя молчит, не смеет с места сойти, боится в печке дрова пошевелить, а подложить ведь надо, уже прогорают. Потом спрашивает, осмелев «Что же я мамочка сделала?» «Да будто ты не знаешь!», — горько вскрикивает мать. «Ведь ты же обещала мне, на этом вот самом месте!» И снова молчит. Зоя шмыгает носом, тянет дымом сильно понизу, надо бы заслонку прикрыть. «А выходит, ты снова солгала мне» говорит наконец мать, опускает голову на ладони, начинают плечи у неё вздрагивать и прорываться сквозь руки рыдания. Зое жалко маму, а подойти боится. Она тоже начинает плакать, потом подходит наконец и осторожно кладёт ей лапку на плечо: «Мамочка, не плачь!» «Не трожь меня!» — грозно кричит мать, вытирает слёзы, смотрит презрительно и отворачивается. Печка больше не дымит, дрова прогорели совсем, теперь заново разжигать. Зоя стоит перед матерью, ковыряет бороздку в столе. Проходит час, проходит другой. «Прости меня мамочка, я больше так не буду» — наконец говорит Зоя. «Благими намерениями вымощена дорога в ад» — веско отвечает мать. «Иди, спи.»