Божьи садовники - Григорий Евгеньевич Ананьин

что-то начало ныть. И лишь после того, как земля навеки скрыла и раздавленную птицу, и белые цветы, девочке почудилось, что она стала прежней Таней, как и ее брат – прежним Андрюшей.

Но сделанного не воротишь, а пережитого не отменишь. Весь дальнейший день прошел для ребят как-то серо и скучно, словно им чего-то не хватало, и даже гостинцы, что привезли папа и мама из своей поездки, не обрадовали их. Родители догадались, что с их детьми творится что-то неладное, но не могли понять, что именно. Люди они были простые, добрые и твердо знали: если ребенок болеет, его нужно вылечить, если горюет – утешить, а если дерзит – приструнить. Но происходившее сейчас, очевидно, не было ни первым, ни вторым, ни третьим. На всякий случай мама сунула Андрюше градусник и проследила, чтобы мальчик раньше времени не стряхнул ртуть, – температура оказалась нормальной. Затем, уже перед отходом ко сну, папа усадил Андрюшу к себе на колени и ласково спросил, что случилось; Андрюша сказал, что не случилось ничего. Ответь он иначе – и пришлось бы признаться в слишком многих нехороших вещах, говорить про которые было стыдно. Поэтому от такой родительской заботы делалось только хуже, и было одно избавление – бежать прочь из дома, пусть и не насовсем.

Таня с Андрюшей так и сделали – едва только рассвело, после дурно проведенной ночи, когда вместо отдыха, которого жаждал, ты поднимаешься с кровати еще более вымотанным и несчастным, чем прежде. Полусонные, они бесцельно брели по дальней, почти незнакомой окраине поселка, будто двое людей, которые уцелели, когда какая-то катастрофа истребила все человечество. И действительно, поселок словно вымер, и ни лая собак, ни стрекотания кузнечиков – ничего не было слышно, точно сама смерть опустилась на него, чтобы навеки здесь царствовать. Но кладбищенскую тишину иногда нарушает шелест деревьев, что растут возле могил, или другой, столь же посторонний звук: так и теперь Андрюше вдруг померещилось, что кто-то еле различимо пискнул в колючих придорожных кустах. В другое время, возможно, мальчик и не обратил бы на это внимания, но теперь он вздрогнул, остановился и потянул сестру за рукав белого в горошек платья. Ребята увидели, что к ним ползет незнакомый котенок, весь черный, если не считать белого пятнышка на груди; он то и дело пробовал приподняться на задних лапках, но раз за разом падал. Похоже, он совсем недавно научился ходить, но уже рискнул отправиться в первое в своей жизни путешествие, удрав от мамы-кошки, которая зазевалась и упустила своего бойкого отпрыска, так же, как сегодня родители не углядели за Таней и Андрюшей. Казалось, котенок понимал, что дети, которых он встретил, – такие же маленькие и непослушные, как он сам, и оттого совершенно их не боялся. Андрюша наклонился и погладил котенка; тот негромко замурлыкал в ответ. После этого мальчик спросил:

– Мы не можем забрать его с собой, правда?

В голосе Андрюши звучало какое-то равнодушие, словно он предугадывал, что скажет сестра. А Таня промолвила:

– У мамы аллергия на кошачью шерсть.

Андрюша, хоть и маленький, знал, что такое аллергия: это когда течет из носу, хоть бы ты и не простужался. И он произнес далее:

– Он же зимой все равно замерзнет?

– Да. Замерзнет, – откликнулась, будто эхо, девочка.

Услышав это, Андрюша серьезно, почти как взрослый, посмотрел на сестренку и сказал:

– Ты ведь знаешь, что надо сделать?

Таня кивнула и, нагнувшись, взяла котенка левой рукой поперек туловища; он был легкий, как пушинка. Котенок смотрел на нее доверчиво, и в его круглых желтых глазах не читалось никакого страха: напротив, он, по-видимому, ожидал, что сейчас его покормят или приласкают. Свободную правую руку девочка поднесла к голове котенка и одним резким движением свернула ему шею.

Тельце зверька обмякло в ее руках, будто тряпка, которой Таня время от времени стирала пыль с комода: она была уже большая девочка и иногда помогала родителям прибираться в доме. Тотчас же Таня почувствовала: тяжести, которая лежала у нее на душе и так сильно давила со вчерашнего вечера, что порой хотелось плакать, больше нет. Она исчезла, словно какой-то добрый волшебник взмахнул своей палочкой и произнес нужное заклинение. И не только душа – само тело как будто сделалось легким, невесомым, а снизу вверх по нему поползла неведомая теплая дрожь – от тех мест, которые обычно прикрыты трусиками, и до самого сердца. Так приятно Тане не было, даже когда мама подарила ей на день рождения говорящую китайскую куклу, о которой девочка грезила целый год. Рядом стоял Андрюша: мальчик заворожено глядел на сестру и, без сомнения, испытал то же, что и она. Брат и сестра поняли, что случилось – оба сразу, не делясь друг с другом своими мыслями. Раньше им было плохо лишь потому, что, приручив смерть, они забыли: любое прирученное существо надо кормить. Теперь же смерть насытилась и вознаградила ребят таким наслаждением, перед которым меркло все на свете. Дети подумали, что, быть может, они даже успеют к завтраку, прежде чем родители их хватятся, и побежали домой. Через минуту ничто уже не напоминало об убийстве, которое произошло здесь: бесполезный трупик котенка Таня отбросила в кусты, а легкие следы сандалий развеял ветер.

День прошел обыкновенно, а наутро смерть снова подала знак, что голодна. Но теперь для Тани и Андрюши это не стало чем-то неожиданным, и они были готовы утолить ее аппетит, каким бы сильным он ни оказался.

* * *

– Они продолжают убивать…

– И делают это все более и более жестоко. Сегодня керосин ухитрились достать. Угадай с трех раз, для чего?

– А что же будет дальше?

Двое мальчишек сидели, плотно придвинувшись друг к другу, и беседовали межу собою вполголоса – не потому, что боялись, будто их кто-то подслушает: просто есть вещи, вспоминая о которых, громко говорить нельзя.

– Он начинал так же. Сегодня было первое слушание, ты знаешь?

– Еще бы не знать! Все СМИ лишь об этом и талдычат… И еще о том, что одна из этих несчастных матерей, когда стали оглашать все детали, упала в обморок, и заседание пришлось продолжить при закрытых дверях. Только рекламу ему на халяву сделали… А он, поди, и рад!..

– Лучше было, что ли, отмолчаться?

– Просто мне кажется, что за последние дни все посходили с ума…

– И есть от чего… Слыхал, что нашли у него в подсобке?

– Давай без подробностей!.. И так тошно…

– А еще тошнее будет, если чего-нибудь не придумаем, и