Роковая восьмерка - Джанет Иванович

— Твоя бабушка переживает, — сказала я Эвелин. — Беспокоится за тебя и Энни.

— Скажи ей, что все хорошо. И пожалуйста, перестань нас искать. Ты только усложняешь дело.

— Тебе не обо мне стоит беспокоиться. Стивен нанял частного сыщика, вот она-то отлично отыскивает людей.

— Дотти меня предупреждала.

— Мне хотелось бы с тобой поговорить.

— Сейчас я не могу. Сначала нужно кое-что уладить.

— Что именно?

— Я не могу сказать.

И повесила трубку.

Я дала Дотти ключи от моей машины:

— Следи за Джин Эллен. Проверяй зеркало заднего вида: нет ли «хвоста».

Дотти подхватила пакет с продуктами.

— Не давайте Скотти пить из унитаза, — посоветовала она. И вышла.

Двухлетний малыш стоял посреди кухни и таращился на нас, словно никогда в жизни не видел людей.

— Думаешь, это Скотти? — спросила Лула.

В дверях спальни появилась маленькая девочка.

— Скотти собака, — пояснила она. — А моего брата зовут Оливер. А вы кто?

— А мы няньки по вызову, — ответила Лула.

Глава 8

— Где Бонни? — спросила девчушка. — С нами всегда сидит Бонни.

— Бонни слиняла, — пояснила Лула. — Теперь ты заполучила нас.

— Не хочу, чтобы ты сидела со мной. Ты жирная.

— Вовсе не жирная. Я крепкая женщина. А ты лучше следи за своим языком. Будешь говорить такое в первом классе, так тебя выкинут пинком под задницу из школы. Спорим, такие разговоры в первом классе не потерпят.

— Я расскажу маме, что ты говоришь «задница». Она тебе не заплатит, если узнает, что ты так говоришь. И больше не захочет, чтобы ты со мной сидела.

— Что еще такого же приятного сообщишь? — съехидничала Лула.

— Это Лула. А я Стефани, — представилась я девочке. — А как тебя зовут?

— Меня зовут Аманда, и мне семь лет. И ты мне тоже не нравишься.

— Вот же будет зараза, когда дорастет до ПМС, — сказала Лула.

— Твоя мама ненадолго отлучилась, — обратилась я к Аманде. — Как насчет того, что мы посмотрим телевизор?

— Оливер его не любит, — предупредила Аманда.

— Оливер, хочешь посмотреть телевизор? — спросила я.

Оливер отчаянно замотал головой.

— Нет, — завопил он. — Нет, нет, нет!

И принялся реветь. Громко.

— Ну вот, что ты наделала, — сказала Лула. — Почему он плачет? Черт, я свои мысли не слышу. Кто-нибудь заткните его.

Я присела перед Оливером и сказала:

— Эй, парниша. В чем дело?

— Нет, нет, нет! — вопил тот. От гнева личико его стало красным, как кирпич.

— Если он продолжит так хмуриться, ему потребуется ботокс, — заметила Лула.

Я потрогала штанишки. Кажется, он не мокрый. И не засунул ложку в нос. И коленки не поцарапал.

— Не знаю, что с ним, — сдалась я. — Я больше по части хомяков.

— Ладно, не смотри на меня, — предупредила Лула. — Я вообще ничего не смыслю в детях. Я даже не была ребенком. Я родилась в доме, где сплошные наркоманы. А в моем районе быть ребенком — чересчур большая роскошь.

— Он есть хочет, — пояснила Аманда. — И будет плакать, пока вы его не покормите.

Я вытащила из шкафа коробку с печеньем и протянула одно Оливеру.

— Нет, — завопил он и выбил печенье у меня из рук.

Из спальни выскочил неряшливого вида пес и схватил печенье до того, как оно успело упасть на пол.

— Оливер не хочет печенье, — прокомментировала Аманда.

Лула закрыла ладонями уши:

— Я оглохну, если он не прекратит орать. У меня уже голова болит.

Я вытащила из холодильника сок.

— Хочешь? — спросила Оливера.

— Нет!

Попыталась предложить мороженое.

— Нет!

— Как насчет бараньей ноги? — спросила Лула. — Я бы сама не прочь поесть бараньей ноги.

Теперь он валялся на спине на полу и бил пятками.

— Нет, нет, нет!

— Полномасштабный приступ, — сказала Лула. — Ребенку нужен тайм-аут.

— Я расскажу маме, что вы заставляли Оливера плакать, — заявила Аманда.

— Эй, дай мне шанс, — обратилась я к ней. — Я стараюсь. Ты же его сестра. Так помоги мне.

— Он хочет горячие бутерброды с сыром, — смилостивилась Аманда. — Это его любимая еда.

— Какое счастье, что он не хочет баранью ногу, — заметила Лула. — А то бы мы не знали, как ее приготовить.

Я нашла противень, немного масла и сыра и стала печь бутерброды. Оливер все еще орал во всю силу легких, и теперь еще лаял пес, бегая вокруг малыша кругами.

Прозвонил звонок, и мне пришло в голову, что по закону подлости, скорей всего это Джин Эллен. Я поручила Луле следить за бутербродами и пошла открыть дверь. Насчет Джин Эллен я ошиблась, а вот насчет закона подлости оказалась права. За дверью оказался Стивен Содер.

— Что за черт? — сказал он. — Что ты тут делаешь?

— В гости пришла.

— Где Дотти? Мне с ней нужно поговорить.

— Эй, — раздался с кухни голос Лулы. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь кинул взгляд, поджарился ли сыр.

— Кто это? — вмиг заинтересовался Содер. — На Дотти не похоже. Вроде это голос той толстухи, что треснула меня сумкой.

— Мы сейчас очень заняты, — сказала я Содеру. — Может, зайдешь попозже?

Он с силой пропихнулся мимо меня в кухню.

— Ты! — завопил он на Лулу. — Я тебя сейчас убью.

— Только не перед этими д-е-ть-м-и, — заявила Лула. — Тебе не стоит так грубить. А то у них всплывут в башке все виды латентного дерьма, когда они станут подростками.

— Я не дурочка, — вмешалась Аманда. — Я могу писать по слогам. И я пожалуюсь маме, что ты сказала «дерьмо».

— Все говорят «дерьмо», — оправдалась Лула. И взглянула на меня: — Разве не все так говорят? Что не так с этим «дерьмом»?

Сыр на противне выглядел идеально поджаренным, я его подхватила лопаточкой и положила в тарелку, которую вручила Оливеру. Собака перестала бегать кругами, принюхалась и слизнула бутерброд с тарелки. А Оливер снова завопил.

— Оливер должен есть за столом, — заметила Аманда.

— Сколько же всякой ерунды нужно помнить в этом доме, — возмутилась Лула.

— Я хочу поговорить с Дотти, — снова потребовал Содер.

— Дотти нет, — перекричала я вопли Оливера. — Можешь поговорить со мной.

— Ага, разбежалась, — сказал Содер. — И кто-нибудь, ради бога, заткните этого ребенка.

— Собака слопала его бутерброд, — пояснила Лула. — И это ты виноват, отвлекаешь тут нас и мешаешься.

— Ну так делай, что там делает ваша Тетушка Джемайма. Сделай ему другой бутерброд, — сказал Содер.

У Лулы вылезли глаза из орбит:

— Тетушка Джемайма? Вот как? Ты сказал «Тетушка Джемайма»? — Она наклонилась вперед так, что чуть не столкнулась носами с Содером, подбоченившись, в одной руке все еще держа сковородку. — Послушай меня, ты, неудачник хренов, или ты возьмешь свои слова обратно, или я тебе такую Тетушку Джемайму покажу этой сковородкой по физиономии. Одно только останавливает: не хочу у-б-и-в-а-ть тебя перед этими н-а-д-о-е-д-а-м-и.

Я понимала позицию Лулы, но будучи представительницей белого рабочего класса, смотрела совершенно под другим углом зрения на Тетушку Джемайму. Для меня она не больше, чем приятные воспоминания и блинчиках, политых сиропом. Я любила «Тетушку Джемайму». («Тетушка Джемайма» — старая фирма, выпускающая смеси для выпечки. С другой стороны, на сленге так называют негритянских проституток, обслуживающих белых — Прим. пер.)

— Тук-тук, — открывая дверь, сказала Джин Эллен. — Можно присоединиться к вашей вечеринке?

Джин Эллен снова была с ног до головы в черной коже.

— Ух ты, ты Женщина-кошка? — восхищенно спросила Аманда.

— Мишель тебе Пфайфер — Женщина-кошка, — ответила Джин Эллен. Она посмотрела на Оливера. Он снова упал на спину и дрыгал конечностями.

— Прекрати, — сказала она ему.

Оливер пару раз мигнул и сунул палец в рот.

Джин Эллен улыбнулась мне:

— Работаем приходящей няней?

— Угу.

— Отлично.

— Твой клиент сильно пристает, — пожаловалась я.

— Мои извинения, — сказала Джин Эллен. — Мы сейчас уходим.

Аманда, Оливер, Лула и я застыли как статуи, пока не закрылась дверь за Джин Эллен и Содером. Потом снова завизжал Оливер.

Лула попыталась пресечь такое поведение, но Оливер завопил еще громче. Поэтому мы сделали ему еще один горячий бутерброд с сыром.

Он как раз приканчивал бутерброд, когда явилась Дотти.

— Как вы тут? — поинтересовалась Дотти.

Аманда посмотрела на мать. Потом долго смотрела на нас с Лулой.

— Хорошо, — наконец промолвила она. — А сейчас я буду смотреть телевизор.

— Заскакивал Стивен Содер, — сообщила я.

Лицо Дотти стало пепельным:

— Он здесь? Содер приходил сюда?

— Сказал, что хотел с тобой потолковать.

На щеках ее проступили пятна. Она положила руку на Оливера. Как бы защищая его. Потом пригладила ему мягкие волосенки, отводя их со лба.