Загадка исчезнувшей пумы - Келли Оливер

class="p1">Вот почему на той вечеринке в честь дня рождения Хрустика только на Фредди не оказалось чужих трусов. Лиловые вонючие трусы стали тем ключом, который я искала все эти дни! И наконец-то масса загадочных улик легла в стройную картину.

А я-то удивлялась, отчего Хрустик не впал в истерику, когда исчез Аполлон! Если подумать, он вообще был счастлив. Он не хныкал и не жаловался, а только улыбался и твердил, что я получу свою сенсацию для газеты. А расстроился он сегодня, когда мы пришли сюда и никого не обнаружили на сеновале.

Хрустик наверняка был уверен, что мы найдём здесь Аполлона, и испугался, когда этого не случилось. Он знал, что Аполлон сидит на сеновале, потому что сам же сюда его и притащил. Все эти четыре дня мой безмозглый братец прятал котёнка пумы на этом сеновале. Просто не верится, что за столько времени никто не заметил, как Хрустик исчезает, чтобы отнести Аполлону еду и воду.

Он и меня почти что провёл. Я готова была поверить, что Плевалке известно, где прячется Аполлон. В конце концов, Плевалка не гончий пёс. А Хрустик притащил его сюда, чтобы скрыть свои собственные следы. И я на это купилась.

Я сидела, скрестив ноги, на мокром полу, и переваривала то, что только что узнала. Хрустик спланировал всё это безумие, поиски горного льва с дурацкими загадками и последней шарадой, когда нас привёл на место Плевалка. Но почему? Почему он это сделал?

Было оЧуидно, что Хрустик сам разбросал для меня улики на месте преступления – разве что за исключением своей пуговицы и недоеденной лакричной палочки. Он мог обронить её, когда совершал своё безумное похищение. Но зачем было подставлять Ронни? Заколка, картинка с Дашей, носок, наколенник – это были её вещи.

Неудивительно, что папа считает меня воровкой. Это Хрустик таскал вещи Ронни у папы из дома, чтобы свалить на неё вину. Он умён, но не настолько, чтобы одурачить меня.

Чёрт побери! Да ведь Хрустик уже давно мог потихоньку таскать папины вещи! Ему не поздоровится, когда папа узнает.

Так, теперь я знаю кто, но почему? Почему он это делал? Хрустик всегда себе на уме, но какой у него был мотив? Зачем ему красть своего собственного льва? И почему он хотел подставить Ронни? Хрустику ведь она нравится. Это я ревновала к ней и желала, чтобы её похитили пришельцы. Ну, по крайней мере, мне казалось, что она ему нравится. И тут мне пришла в голову одна мысль. Может, она слишком ему нравится – и потому он её подставляет? Может, он на неё запал? И поэтому таскает её вещи? Но тогда при чём тут Аполлон? Это всё равно не давало полной картины. Я ничего не понимала.

Миссис Чивер говорит, что хороший репортёр должен иметь отвагу, чтобы проследить историю до конца и докопаться до правды, какой бы невероятной она ни казалась. Конечно, прежде всего я угодила во всю эту неразбериху, потому что следовала её принципу – а ещё из-за ненормального младшего брата. «Тому, кто найдёт моё тело: перед вами история о том, как мой младший брат, Перси Шерон О’Рурк по прозвищу Хрустик, привёл меня к трагической гибели».

18

Мотив

Во всём виноват Хрустик. Не только в том, что я оказалась в ловушке на этом вонючем сеновале, а вообще во всём. Началось всё с того, что Хрустик поджёг сено. Тогда ушёл папа, а Хрустик начал разговаривать с животными и красть вещи, и теперь я умираю на этом заброшенном старом сеновале.

Иногда мне снится, что амбар с сеном цел по-прежнему, лошади пасутся на лугу, а я сижу и кидаю камешки в пруд. Но потом я просыпаюсь, и к тому времени, когда утренние заботы окончательно развеивают остатки сна, я уже вовсю выгребаю свиной навоз и вытираю верблюжьи сопли рукавом школьной формы.

Я услышала рычание и затаилась. Стойте. Это просто бурлит у меня в животе. Я посмотрела на свой наручный компас – незаменимую вещь для шпиона. Сейчас почти пять часов вечера. Ничего удивительного, что у меня в животе бурлит. Если не считать батончика гранолы, я ничего не ела после тарелки безглютеновых хлопьев на завтрак. Загадки-шоколадки! Ну и голодная же я! Я проверила неприкасаемый запас для экстренных случаев: батончики гранолы в самом дальнем кармане. Оказаться запертой на сеновале – чем не экстренный случай? Однако следует рассчитывать порции рационально. Мне ещё не скоро удастся отсюда выбраться.

Резко похолодало, и я обхватила себя руками, стараясь сохранить тепло. Пальцы онемели, а глаза щипало от слёз. Но детективы, шпионы и репортёры не плачут. Я шмыгнула носом и вытерлась рукавом джинсовой куртки.

Меня поразила очередная безумная мысль. Глупости. Этого не может быть. Но ведь мой младший брат не такой уж мерзавец, верно? Я по-прежнему не могла понять его мотив. Могло ли оказаться, что он пошёл на это ради меня? Был ли он настолько глуп, чтобы похитить Аполлона ради моей сенсации? Я потрясла головой. Ну и тупая идея. Получается, что моя статья волновала его больше, чем меня. И ведь он то и дело проговаривался. Он повторял: «Теперь ты получишь свою историю», – и болтал про газету.

Я совсем запуталась. У меня даже голова закружилась. Клетки мозга отказывались работать без подпитки. Я постаралась как можно дольше жевать последний кусочек батончика гранолы, прежде чем его проглотить. Мне на глаза попались крошки от сухого корма на полу и недоеденные крылья летучей мыши. Бр-р-р! Я ещё не настолько голодная. Но я ужасно хотела пить.

Как удачно, что у меня в жилетке всегда припасена бутылочка с водой. Я отвинтила крышку и отпила глоток. Рационально расходовать воду ещё важнее, чем еду. Человек может продержаться без еды недели, но без воды умирает через пару дней. Я должна выйти отсюда прежде, чем погибну от обезвоживания. Я запретила себе впадать в панику. Хорошие детективы, шпионы и репортёры никогда не паникуют.

Держа фонарик во рту, я снова занялась ржавыми дверными петлями. В незаменимом швейцарском армейском ноже имелась отвёртка. Я воткнула кончик отвёртки и налегла что было сил. Но шуруп так заржавел, что не желал вращаться. И чем сильнее я налегала, тем больше отвёртка разрушала шуруп.

Эта дверь такая старая и трухлявая – может, удастся снять её с петель? Я закрыла отвёртку, выдвинула нож и попробовала воткнуть его под петлю. Но лезвие так опасно прогнулось, что