Женский заговор. Любовь на спор - Лидия Лукьяненко

нее, как у любого человека, бывают дни тоски и дурного настроения, никто даже не подозревал. Тамара старалась, чтобы ее не видели в унылом, подавленном состоянии. Она черпала силы для жизни не в утешениях подруг или в сочувствии близких, а в самой себе. Ей надо было пережить это состояние, переждать, передумать. Или не думать вовсе.

Вот как сейчас. Ни о чем думать не хотелось. Было стыдно за свою нелепую затею. Стыдно перед собой, перед девчонками, которые, поддавшись ее неуемному авантюризму, согласились. Жаль было времени и сил, потраченных на этого Сашу. В процессе общения с ним она поняла, что Саша, несмотря на кажущееся добродушие и интеллигентность, крайне эгоцентричен. Его собственные переживания для него важнее всего: важнее Даши, важнее желания построить новые отношения, даже важнее спокойствия дочки. Он же не может не понимать, что они с Ларисой рвут девочку на части. И каждый прикрывается благими намерениями. Оставить бывшую жену с дочкой в покое было бы в данной ситуации самым разумным. Но для Саши это значило страдать от разлуки с Таней, а страдать в одиночку он не хотел. Пусть вместе с ним страдают все – и дочка, и Даша, раз они его любят.

Поняв это, Томка ощутила к нему некую брезгливость. Для нее он был моральным извращенцем. Он не только добровольно принял роль жертвы, но к тому же лелеял и тщательно охранял свою позицию от любых попыток изменить ситуацию. Даша, потом Тома, а за ними и Борис не могли спокойно наблюдать это, пытаются ему помочь, а он всячески сопротивляется. Напрасные усилия. Каждый выбирает то, что хочет. Надо было сказать этому Борису, чтобы зря не ломал копья. На миг она вспомнила его взгляд на прощание, но тут же отбросила вздорные мысли. Хватит с нее мужчин!

За Герберта она вышла из любопытства. Он был так не похож на ее соотечественников. После института Тамара немного проработала в международной фирме, где и познакомилась с этим молодым австрийцем. Герберт приезжал к ним в служебную командировку. Они познакомились в лифте. Тамара хорошо знала немецкий, еще со школы. В студенческие времена она окончила языковые курсы и рада была попрактиковаться. А Герберт был приятно удивлен ее отличным выговором и большим словарным запасом. Они много говорили. Потом он уехал и стал присылать ей письма. Завязалась переписка, и в следующий приезд Герберта она уже стала его невестой.

Герберт был умным, эрудированным и правильным. Первые годы брак с ним ей казался интересным и счастливым. Родился Гера. Ребенок занимал почти все ее время. В их семье говорили только по-немецки. Чтобы угодить мужу, с сыном она тоже говорила по-немецки. Во всяком случае, в присутствии Герберта. Поездки к ее родителям давали мальчику возможность заговорить на родном ей языке, но Герман ее не использовал. Ему не нравилось на родине матери. Для него в южном украинском городке было много мусора, а сверстники казались ему слишком шумными и невоспитанными. Одним словом, он был копией своего отца.

Тамара видела это, но она любила его. Ведь Гера был ее сыном. Со временем у них с Гербертом всплыли непримиримые противоречия, которые и бросили ее в объятия Володи.

Володя был из семьи русских эмигрантов. Родители еще ребенком привезли его в Германию. С ним Тамара познакомилась на выставке автомобильных новинок. Она тогда начинала работать в этой области. Слово за слово, они разговорились. Потом стали встречаться. Томка влюбилась! К Герберту она никогда не испытывала таких чувств. И она решила уйти с сыном к Володе. Но затеянный ею развод решился не в ее пользу – сыну определили проживание с отцом. Даже любовь к Володе не могла возместить ей эту потерю. Тем более что отношения с ним были бурными и волнообразными. То они любили друг друга до безумия, то практически ненавидели. Страстные объятья переходили в дикие ссоры и скандалы. За два года они так измотали друг другу нервы, что расставание принесло облегчение обоим.

Вот с таким грузом прошлого Тамара появилась в городе своей студенческой юности. Она не захотела жить там, где до сих пор жили ее родители, в городе, который находился в двенадцати часах езды на поезде.

Умом она понимала, что Гере хорошо с папой, что он счастлив и, что было уже обидно сознавать, по ней почти не скучает. Но сердце рвалось увидеть его. Герберт как отец, конечно же, прав. И она не похожа на себялюбца Сашу. Герман приедет к ней, как всегда, на месяц, в августе. А до того времени придется потерпеть.

Она легла на диван и обняла подушку. Ничего не хотелось. Ничего. Только перед девчонками неудобно. Но и они тоже хороши! Ведь не дети же, чтобы дать себя так быстро уговорить! Томка вздохнула и перевернулась на спину. Хотелось, как лучше, а вышло… Вот и Алка пошла в ресторан к этому алкашу, потому что ей плохо одной. А ей, Томке, что, хорошо? И никто не подумал предложить ей какого-нибудь нормального своего знакомого. Достался Саша – последний из списка. «Вытяните эту бумажку, счастливый вы наш!» – вспомнилась ей фраза из рязановского фильма.

У Тамары из глаз полились слезы. Она не вытирала их. И сильным женщинам иногда хочется поплакать.

* * *

Наташа Черная теперь постоянно пребывала в приподнятом настроении. Свое нынешнее состояние она назвала бы предвкушением счастья. Не ожиданием, а именно предвкушением. Ожидание – это всего лишь надежда на счастье, и никогда не знаешь, оправдается ли она, будет оно или не будет, а предвкушение – это совсем другое! Предвкушение – это уже уверенность. А уверенность и улыбка украшают любую женщину.

Мама с папой первыми заметили произошедшую в ней перемену, когда она приехала к ним на пару дней погостить. Радость буквально лилась из глаз Наташи, делая ее простоватое лицо по-настоящему красивым. На работу они приходила сияющая, как на праздничную вечеринку. И клиенты внимали ей, очарованные звуками ее грудного голоса. Она была благодарна Томке за эти перемены в ее жизни. И старалась быть ей полезной. Самозабвенно окучивала клиентов, а дома с удовольствием готовила на двоих.

После своего возвращения от родителей она заметила, что подруга выглядит усталой и погрустневшей. Наташа восприняла это по-своему. И уговорила ее взять несколько выходных. Усталость – это слабость, полагала она. А от слабости – прямой путь к болезни. Она запретила Томке заниматься домашними делами. Утром сама готовила ей завтрак и, напевая, бежала на работу.

– А ты лежи и