Последний час надежды - Константин Бояндин

Холод. Откуда взялся этот страшный, нестерпимый холод? Я присел перед ней. Осторожно прикоснулся ладонью к подбородку. Заставил поднять взгляд.

— Хорошо, Ники. — она молча обняла меня. Ладно. Пусть будет так. Я идиот, несомненно. Я пожалею, что не оставил её здесь, на коленях, никому не нужную и испуганную насмерть. Но это будет потом. Всё будет потом. — Скажи, что нужно сделать.

Брюс, 21 июня 2010 года, 23:45

«Надень свой талисман на шею. Не снимай. Никогда теперь не снимай».

Она долго говорила… шептала указания. В голосе её чувствовался страх. Сдерживаемый, но страх. Удивительно, но сказанное запоминалось сразу. Стоило напрячь память — и всплывали слова. И не только сами слова — всё. Её голос. Её запах… в основном жасмин, она говорила, прижавшись щекой к моей щеке. Словно кто-то мог подслушивать.

Надел. Капелька холода скользнула по груди и быстро растаяла.

«Возьми мой медальон. Не открывай, держи поблизости. Покажешь его в билетной кассе».

Герб рода Сант-Альбан — оскалившийся лев со скорпионьим хвостом. Бр-р-р… Так похож на мой талисман, что я чуть не перепутал, что класть в карман, а что — надевать на шею.

«Забери сумку. Не бери ничего больше, только куртку и сумку. Сразу уходи, держись подальше от людей, держись подальше от тени. Иди по обочине, быстрым шагом».

А вот с этим не вышло. Почти что вышло, но я свернул в сторону дальней, безлюдной лестницы (чтобы избегать встреч), как услышал всхлипывания.

Сколько ещё слёз я увижу и услышу сегодня? Этот голос я узнал сразу. И пренебрёг всеми указаниями Ники — плакала София. Я открыл дверь в их блок (сумрак, затхлый воздух, неприятная смесь запахов) и чуть не споткнулся о неё. София сжалась в комочек, в углу, рядом с дверью. Едва я открыл дверь, она открыла рот — для крика, но узнала меня, попыталась вскочить. Я поймал её, прижал к себе. София… бедная, испуганная мышка. Так я звал её, мысленно, рядом с изящной красавицей Ники София выглядела пугалом.

— Брюс… — услышал я. Всё прочее утонуло в едва слышных рыданиях. София дрожала, дрожала всем телом. Запах её страха был неприятен. Как и запах духов. С обонянием творилась всё та же ерунда — оно стало сильнее, настолько сильнее, что комок подкатывал к горлу. — Я думала, что сошла с ума. Брюс, помоги… все куда-то делись.

— Куда-то делись? — я протянул руку в сторону комнаты Софии. Комнаты, в которой она жила с приятельницей, из соседнего городка. София рванула на себя мою руку, едва не свалив нас обоих на пол.

— Нет! Не надо! Там кто-то есть, Брюс. Там что-то страшное.

— Надо уходить, Софи. Сейчас же. Времени мало.

— Я не могу, — она вновь вцепилась в мою руку. — Там мои вещи, Брюс… я не могу без них.

— Так возьми. Там никого нет! Давай, войдём вместе!

— Нет!! — она хотела крикнуть, но вышел хрип. — Не могу, Брюс, я не…

Так можно стоять вечно. Я мягко, но сильно отцепил её руку от локтя (София сразу же уселась в тот же самый угол, закрыла голову руками) и толкнул дверь.

Вошёл.

Сумрак. Тяжёлый, вязкий, неприятный. Там, в комнате Ники, было свежо и приятно, а здесь — окно открыто, но не продохнуть.

Голос. Или показалось? Словно кто-то тихо шепнул за спиной. Я невольно обернулся — никого. Шагнул. Похоже, кровать Софии слева — вот сумочка, которую она носила; старая, кожаная, потёртая, вечный объект насмешек. Ники особенно преуспела в насмешках, одним только взглядом умела вгонять Софию в краску. И дорожная сумка — синяя, вся во множестве пятен, правая ручка держится на честном слове. На едва живом слове.

Я протянул руку к сумочке.

«Вот он!»

Я чуть не подпрыгнул. В коридоре, шагах в семи от меня, вскрикнула София. Она тоже слышала? Позади — никого, но кто-то постоянно обжигает взглядом затылок.

Стиснул зубы, сделал шаг к кровати. Шелест за спиной. Мягкие взмахи позади и вверху — крылья? Ветер развевает лёгкие занавески? Вновь обернулся. Никого. Но ощущение внимания всё ближе, всё неприятнее. И голоса. Смешиваются, сливаются, становятся приближающимся, жутким гулом….

Вот он. Вот он. Не дайте уйти, держите его. Держите всех. Не дайте уйти. Не дайте…

Я бросился к кровати. Схватил сумочку… схватил дорожную сумку, рванул на себя. И ручка подвела, распалось честное слово, а из окна на меня уже падала бесформенная тёмная тень. Я закричал бы, ужас подавил и заместил рассудок, но горло не слушалось. Я едва удержался на ногах, вылетел в коридор. София бросилась мне навстречу. Обхватила меня. Молча. Только дрожала, крупно-крупно.

— Смотри, — шепнула она.

Тени. Там, в коридоре, кто-то ходит. Взад-вперёд. Прошёл мимо двери… показалось, что задержался (София крепче вцепилась в меня), прошёл дальше. В сторону балкона. Время тянется… где он, где этот загадочный человек, что движется настолько бесшумно?

Никого. Я распахнул дверь, схватил Софию в охапку, выскочил наружу.

Там, где балкон — что-то чёрное, клубящееся. София вскрикнула, указала рукой — тёмное облако поползло к нам; из глубин его доносилась та самая смесь голосов. Только бы София не упала в обморок, только бы смогла двигаться.

Зря я боялся. Смогла, да ещё как. И мы побежали.

На автобус мы, конечно, опоздали. Праздник шёл вовсю; в полночь за нашими спинами в воздухе распустился изящный букет фейерверка. Многоцветные тени от него, дрожащие и тающие, легли прямо перед нами. Но мы не останавливались. Шли быстро, настолько быстро, насколько позволяла моя нога — ударился о дверной косяк коленом. София шла рядом. Молча. Держала меня за руку крепко, не отпускала.

А я считал её трусихой. После того, как Ники «заговорила» (по словам Софии) её кавалера, красавчика Жана, Жана Леттье — София как будто сломалась. Из жизнерадостной и острой на язычок провинциальной девицы стала молчаливой, вечно плачущей серой мышкой. Я украдкой смотрел на её лицо, пока шёл — никакой «мышки». Угрюмая, но решительная София. Пусть только тень той, что я помнил, но — даже такая тень выглядела лучше забитого, раздавленного существа, что не так давно плакало, вжавшись в угол.

— Он ударил меня, — сообщила София неожиданно. Не поворачивая головы, не замедляя шага. Словно продолжала беседу. Вокзал уже был виден — ещё минут пятнадцать ходу, и мы на месте. Только теперь я осознал, что буду вынужден бросить Софию — если решу всё-таки выполнять инструкции Ники. Софии не скажешь «поехали, так надо» — потребует объяснений. Эту черту у неё не отняло даже превращение в «мышку».

— Она что-то сделала с ним, — продолжила София, убедившись, что я слышу. — Она ведьма, Брюс. Мама рассказывала про таких.