Катилось яблочко - Елена Котенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Разогревшись, гном на минуту закрыл глаза. В тишине мыслей должен был появиться голос и вовлечь его в беседу о жизни, чувствах и происходящем вокруг, но Скромник уже не принадлежал самому себе и голос покинул его.
«Хочу пить», — вдруг родилось внутри желание, первое за сутки.
Гном заглянул в столовую, порылся в холодильнике, но кроме пары бутылок шампанского и хлеба ничего не нашёл. Тогда он, не включая свет, зашёл в кабинет Рины и схватил графин с соком. Огляделся. Какое-то конкретное желание у него не сформировалось, но в груди что-то заволновалось. Он один в кабинете Рины. Сколько же тайн хранят эти стены?
Поддавшись порыву, гном вытащил из-под стола клетку в полосу света из коридора. Птица внутри проснулась и забилась, ударяя крыльями об прутья.
— Я обещал тебе свободу, — прошептал Скромник, ловя блеск в глазах испуганного ворона. — Лети.
Быстро отстегнув крепления клетки, гном снял крышку и вытрусил ворона, замершего то ли от неожиданности, то ли от страха, на пол. Птица неуклюже поднялась на лапы, отпрыгнула от него.
— КАР! Кар-кар-кар, — что-то кричал ему водитель, надрывая горло.
— Я знаю, что ты хочешь обратиться. Но либо такая свобода, либо вечное заточение человеком. Что выберешь?
— Кар…
Ворон взглянул ему в глаза, вывернув шею, и Скромник заметил как по перьями покатились настоящие крупные слезы.
— Кар-кар-кар-кар! Кар!
Птица запрыгнула вокруг клетки, словно требуя вернуть её внутрь.
— Так, значит, неволя?
Ворон покачнулся, закрыв крыльями голову, а после вскочил на подоконник.
— Найди меня потом — и я подумаю, что сделать. Но пока только так.
Птица вдруг изогнула голову и ткнула клювом в графин на столе.
— Сок? Он околдовывает и расколдовывает?
— Кар.
— Так может тебе налить?
Ворон покачал клювом, сокрушаясь недогадливостью гнома, и коснулся лапой оконной рамы, намекая.
— Не теряйся, — шепнул ему на прощание Скромник.
Птица последний раз глянула на него мокрыми от слез глазами и устремилась во тьму.
Гном захлопнул окно, оборвав порыв холодного воздуха, и забросил пустую клетку под стол. Когда Рина придет, ее будет ждать сюрприз. Разлив по бокалам гранатовый сок, он залпом опустошил бокал. Приятный туман появился в голове, по мышцам пробежала рябь. Скромник почувствовал слабость в ногах, свалился на кресло, комната вокруг куда-то поехала… Пару минут его мутило, тело словно сопротивлялось, но после спокойствие вернулось вместе со способностью чувствовать. Злость забрал туман. Гном ещё чувствовал обиду на Рину и решимость, но вакуум лопнул.
«И что же мне делать ещё столько времени?» — подумал Скромник, протерев глаза.
Он, все ещё не твёрдо стоя на ногах, завалился в техническую комнату, вдоль стены которой громоздились светобоксы, лампы, микрофоны и прочая аппаратура.
«Я столько раз видел, как их собирают…»
Скромник вытащил из мешка первую попавшуюся лампу и, немного повоевав с ней, водрузил на подставку. Руки пошли дальше, хватая штативы, светобоксы, тележки, пробуждая их к работе. Гном и сам не заметил, как начал насвистывать мелодию. Когда в комнате уже не осталось свободного места, он с чувством выполненного долга вернулся в гримёрку и завалился на диван, готовый проспать и весь день, и весь век.
***
— Эй, работяга, просыпайся, — толкал гнома Тёмушка. — Утро уже, скоро съемники.
Скромник оторвал от дивана тяжёлую, как тыкву, голову и оглянулся. Гримёрка кипела, как обычно, но, на удивление, ни один из посторонних звуков не разбудил его.
— Ты во сколько пришел? Хлеб отобрал у нас, собрал все.
— Очень рано.
— Волновался? Перестань. Скоро все вернётся на круги своя.
— Рина пришла?
— Да, уже как несколько часов. Сказала дать тебе поспать.
— Ладно.
— Не кисни, — потрепал его по голове продюсер.
Весь цикл подготовки начался заново: гнома заковали в костюм, загримировали, перед переходом в тот мир даже покормили, и отправили прогревать пони. Скромник зашёл на переполненную людьми съёмочную площадку, посреди которой Рина в странном облегающем платье, обшитом черным фатином, раздавала команды. Сначала гном хотел подойти к ней, поздороваться, услышать привычные напутствия, но передумал: ему не нужна поддержка Рины, он справится сам. Встав перед зеркалом, Скромник быстро окинул себя взглядом и шагнул в другой мир, не закрыв глаза, не оглянувшись. А вот Рина на него посмотрела. И улыбнулась.
Съёмки начались с той самой сцены с гармошкой. Гном на привале, под раскидистой елью и, обращаясь к самому себе и природе, играл мелодию. Не ту, о которой мечтал, которую знал наизусть, а придуманную за вечер, обычную, не наполненную его воспоминаниями. Скромник любовался небом и высокими елями, а рот произносил бездушные и бессмысленные для него звуки. Не так он представлял это момент, свой триумф, не эти чувства гном хотел испытывать. Прозвучали последние аккорды, гармонь стихла.
— Стоп, снято!
— Огонь, Серый, — показался два пальца вверх Тёмушка.
Съемочная группа похлопала ему. Гном скромно улыбнулся, внутренне ожидая того самого голоса. Но он не прозвучал. Скромник вернулся к подстилке в тенёчке и, лениво развалившись, пролистал сценарий.
«Мы сняли финал и вступление. Может, что-то они досняли вечером, после моего ухода. Тогда оставались сцены взаимодействия Амарель и принца: где королева крадёт у меня «Книгу жизни», чтобы использовать ее для уничтожения лесного народа; где влюбляется в него и отдает книгу; где принц ее кусает и обращает в монстра; где они уничтожают книгу».
«Хотел быть принцем, а стал изгнанником» — подумал он. — «Это ведь я должен быть её возлюбленным… но снова принцесса досталась не гному».
Скромник пробежался глазами по второй части сказки.
«Перестаралась Рина с мрачностью, ужасы какие-то. Я будто не борец за справедливость и спаситель, а убийца и тиран, который мешает чужому счастью. Мы же планировали простую сказку с королевской свадьбой! Нет, подавайте ей экшен, драму! То-то никто не шёл на ведущего», — откусил гном злобно кусок яблока.
— Сцена четыре: Златан и советники в кабинете!
Тёмушка провел Скромника по большому заброшенному замку до локации, где стояло всего две-три камеры и четыре человека. Гном, не дождавшись указаний Рины, сел во главе стола на самый большой и красивый стул. «Разве я не буду в нем выглядеть нелепо?» — удивился гном выбору мебели. Перед ним стояли, поблескивая в свете факелов, бокалы с темно-красной жидкостью, тарелки с фруктами и сыром, небрежно валялись карты, перечерканные и продырявленные, сидели за столом советники, у стены бросался искрами камин. Скромник напустил на себя грозный вид и вальяжно развалился на троне.
— Сцена четыре, дубль
