Бестиарий - Иван Наумов

— Проходи, Огюст! Оцени! Постарались всё устроить, как положено.

Издалека приплыл протяжный, отчаянный собачий вой.

— Пойдём-пойдём, — монотонно и успокаивающе повторял Лека, подталкивая спутника вперёд. — Сыграем разок-другой, дело привычное!

Направляемый им Везунчик, ошалело озираясь, неровными шагами поднялся на порог контейнера. Сощурился от яркого света.

— Что за шапито? Мы вообще где — в бюджетном казино для лесорубов? Пять щепок на красное? Вы что тут устроили, парни, а?

В контейнере было почти тепло, исходили жаром два масляных обогревателя.

Лека сопровождал шулера, пока тот не упёрся в шаткий пластиковый стол. Один столбик фишек с сухим треском разъехался лесенкой. Шофёр провёл Везунчика вокруг стола и усадил на самый дальний стул, лицом ко входу и спиной к торцевой стенке контейнера. Сам сел рядом. Третье место за столом занял заметно нервничающий Огюст. Характер такой, тонкая натура.

Петер встал за четвёртым стулом напротив Везунчика, слегка оперся на спинку. Теперь он загораживал собой выход из контейнера. Нависал. Везунчик заёрзал. Петер смотрел на него, не мигая, держал паузу. С каждой секундой этой намеренной тишины воздух как будто густел. Собравшиеся за столом вязли в прозрачном желе ожидания.

— Господа, — прервал молчание Везунчик, сверкнув дымчатыми стёклами очков. Из-под прядки на лбу бриллиантом выкатилась одинокая капля пота. — Мы с вами незнакомы, не представлены. Похоже, здесь имеет место какое-то недоразумение.

Сменил тон, перестал хорохориться.

— Штаны снимай, — прервал его тираду равнодушный Лека.

Везунчик возмущённо открыл рот, но так ничего и не сформулировал.

— Лучше сам, — добавил Лека, — и быстро.

— Похоже, месье, — внезапно встрял Огюст, — вы попали в не очень комфортную ситуацию, и вас ждёт не самая приятная процедура. Но если вы порядочный человек, то скрывать вам должно быть нечего — а если нечестны на руку... то вы всё равно уже здесь, а этих ребят лучше слушаться.

— Так это ты всё подстроил! — злоба Везунчика снова нашла выход. — Чёртов ты псих, ничтожество, плюгавка бездарная! Небось размечтался тогда, как обуешь меня, да как потом кутить будешь? Ты же у нас сибарит небось? Рассветы-закаты? Месяцок в Бордо, а?!

Лека свистнул, будто подзывая собаку. Везунчик перевёл на него взгляд, и тогда шофёр повторил:

— Штаны.

— Хренов извращенец! — с отвращением процедил Везунчик.

Поднялся, расстегнул ремень. Вжикнул молнией и приспустил брюки до колен. Петер беззастенчиво разглядывал мятые трусы пленённого картёжника. Француз, состроив кислую мину, отвернулся.

Ноги Везунчика от колен до бёдер были в несколько слоёв обмотаны широкими полосами эластичной ткани. Как у штангиста на тренировке, мимолётно подумалось Петеру.

— Что за бинты? — спросил он.

— Больные вены, — почти спокойно сказал Везунчик. — Жизнь, знаете ли, сидячая. И нервы. А где нервы, там давление. Иногда часов по десять кряду за столом, не поднимаясь. Флеболог посоветовал бинтовать.

— Разматывай, — сказал Лека.

Петер почувствовал азарт, настоящий, щекочущий ноздри азарт. Везунчик начал медленно скручивать бинт с левой ноги. На правой под тугими полосами ткани явно проступало подозрительное утолщение. Давай же, мотай, кулёма!

Теперь уже и щепетильный Огюст во все глаза следил за унижением своего обидчика. Иссиня-белые ноги под бинтами покрывал нездоровый узор из тончайших прожилок.

— И что это такое, компресс? — поинтересовался Петер, когда под вторым бинтом показался край сложенной в несколько слоёв фланелевой тряпки.

На Везунчика было больно смотреть.

— Не знаю, что тебе наплела эта дура, — глухим низким голосом сказал он Петеру, и тот сразу вспомнил крашеные лохмы Гертруды в свете уличных ламп. — Врач велел носить амулет около самой проблемной вены. Тебе такая вещь без толку.

— На стол, — сказал Лека.

Везунчик осторожно положил тряпку на сукно между собой и Лекой, под ней что-то звонкое ударилось о столешницу. Огюст в нетерпении подался вперёд.

— Давай, покажи уже, — сказал Петер Везунчику.

Тот, потеряв всякую волю к сопротивлению, потянул ткань на себя. Все собравшиеся в контейнере не могли отвести глаз от стола.

Небольшая серебристая фигурка. Толстобокая, вся из себя округлая свинка. Отвисшее брюхо, короткие ноги с аккуратными копытцами. Свинья что-то ищет — пятак повёрнут к земле.

Стараясь казаться бесстрастным, Петер обратился к Везунчику спокойно и по-деловому:

— Вот и молодец. Осталась пара формальностей — и наше рандеву закончится. Кому-то пришло в голову, что эта штука как-то там помогает тебе подглядывать в карты. Это правда?

Везунчик быстро-быстро замотал головой из стороны в сторону, едва очки с носа не слетели.

— Не слышу ответа, — сказал Петер.

— Это для вен! — убеждённо выпалил Везунчик. — Тибетская медицина, народное средство. Какие карты, что за выдумки?!

— Вот и замечательно. Тогда давай быстро в этом убедимся, и дело с концом.

— Что вы хотите проверять? И как?!

Лека молча переложил колоду поближе к Везунчику.

— Да проще простого, — сказал Петер. — Чтобы всё было честно, разреши любому из нас взять эту безделушку. Сыграем пару кругов. Думаю, этого хватит.

Везунчик, неловко подтянув штаны, обессилено плюхнулся на стул.

— Разрешаю, — вяло сказал он.

— Не так. «Разрешаю любому из вас взять фигурку».

Везунчик стянул с носа очки, тщательно протёр тряпкой оба стекла. Посмотрел на Петера. Глаза его без очков казались беззащитными. И слегка отличались друг от друга. Между голубым и зелёным — тысяча оттенков, и вот где-то в этих безымянных соотношениях цвет одного глаза был чуть ближе к зелёному, другого — к голубому.

— Разрешаю любому из вас взять фигурку.

— Спасибо, — сказал Петер, — очень мудро с твоей стороны. Огюст, давай-ка, возьми свинку на время. Ты же у нас самый сведущий в игре.

Француз, пожав плечами, придвинулся к столу и потянулся к Свинье. Лека, сидевший ближе к фигурке, передал её Огюсту в руку. Тот повертел талисман в руках, поставил на ладонь, заглянул Свинье в морду, сжал её в кулаке.

— Сдавай, — кивнул Лека Везунчику.

Зашуршали карты. Петер занял последнее пустующее место и молча наблюдал, как разлетаются клетчатые листы. Только что случилось непредвиденное, возникла ситуация, не предусмотренная рассчитанной на самые разные случаи Процедурой. И нужно было что-то быстро, очень быстро решать.

Лека бросил на кон пару младших фишек. Петер невидящим взглядом упёрся в карты. Если Свинья действует, и если она примет Огюста, сколько ему понадобится времени, чтобы приспособиться к ней?

Петер поддержал ставку Леки. Какой смысл пасовать — в такой-то игре?

Француз немного расслабился, облокотился о стол. По лицу ничего не прочитаешь. А по глазам? Но Огюст смотрел вниз, опустив веки. Петеру очень хотелось взглянуть на его радужки, увидеть, как расползается зелёное в голубом или голубое в зелёном. Или же Свинья отторгнет француза, не станет ему повиноваться? И что тогда делать?

Главное — не думать, напомнил Петер себе. Точнее, думать только о картах. О раздаче, о возможном раскладе, о мастях, о глумливых улыбках лощёных валетов и презрительных усмешках стареющих королей.

Прочь мысли о конце игры! Это будет совсем другая история, как будто бы совсем с другими людьми, не стоит даже заглядывать так далеко.

Сам того не чувствуя, Петер сжал зубы так, что под коронками заныли дёсны.

И едва не упустил Огюста.

Отчаянным прыжком французик ринулся в зазор между стулом Петера и ржавой стенкой контейнера. Наверное, понадеялся, что такие вещи изредка кому-то удаются. В любом случае, в число «кого-то» Огюст не попадал — Петер ухватил его левой рукой за отворот пальто и швырнул назад к столу. Французик завыл. Правая рука Петера тем временем уже возвращалась из-под полы, утяжелённая тупорылым «Глоком». Скоба предохранителя отщёлкнулась мягко как по маслу.

Первая пуля вошла Огюсту в шею. Полсекунды спустя вторая отбросила Везунчика от игрового стола. Звуки выстрелов — литавры! гонг! набат! — раздробились и умножились в резонаторе-контейнере, словно Петер выпустил не меньше полного магазина.

Ноги Везунчика торчали стёртыми подошвами над белым днищем опрокинутого стула. Огюст раскинулся в кресле, запрокинув голову. Кровь затихающими фонтанчиками выталкивалась из раздробленного кадыка. Лека склонился над Везунчиком, приложил пальцы к сонной артерии. Недовольно качнул головой. Не глядя протянул Петеру ладонь, прося пистолет.

Петер пребывал в несвойственной ему нерешительности. Счёт шёл на секунды, и посоветоваться было не с кем.

Есть такая достаточно простая штука — техника безопасности. Чинишь ты электрическую розетку или косишь триммером унылую бюргерскую лужайку, разбираешь взрывное устройство или точишь нож на оселке — соблюдай установленную процедуру. Ты не самый умный и не самый смекалистый, тысячи и тысячи людей до тебя делали то же самое и суммировали свой опыт, утрясали и высушивали его до предельно простых и однозначно трактуемых формулировок. Следуй процедуре — и всё с тобой будет хорошо. Пренебреги процедурой — и ты пропал.