Шебеко - Иван Гаврилов

"Хвастун! — мысленно влепил ему Селицкий. — Трепаться горазд, а дела пока и не видать… Побыл бы в моей шкуре, враз бы слетела спесь…" Но в его душе все же теплилась надежда: а вдруг у ребят что и выйдет? Придется тогда раскошелиться. Магарыч-то, собственно, готов… Хозяин с сожалением подумал, что придется пожертвовать первоклассным коньяком. "Эх-э, ерунда-корень, не жизнь, а сплошное расстройство… Но, с другой стороны, не подмажешь — не поедешь!"

Видя, что Вацлав полез к розетке, Селицкий вздрогнул:

— Осторожно там, ребята! Розетка держится слабо…

— Ну и черт с ней, с этой розеткой! — произнес Вацлав, вглядываясь в проводки. — Главное, чтоб люди не врезались в это дело…

Нагорный вдруг подумал, что ему вовсе не хочется увидеть то, что здесь должно произойти. И он предложил:

— Придется, видимо, капкан оставить на милость судьбы…

— Это почему же? Мы что, спектакль не будем смотреть до конца?

— Так безопасней! — глубокомысленно ответил лейтенант.

— А-а, — открыл губы Вацлав, — наш офицер просто боится… В точку?

— Пусть будет в точку! — незлобно брюзжал товарищ. — Но в этом случае твой чуб еще долго будет странствовать по земле.

Другу ответ понравился, но он все же усомнился, не переборщил ли лейтенант на сей раз.

— Может, все же остаться?

— Не советую! — сказал, будто отрезал, лейтенант.

— Значит, испаряемся?

— Давай! — и Нагорный выскользнул во двор. Перед глазами лейтенанта все еще висели обрывки прежних выступлений дикого Существа. А что, ежели импровизированные сцены повторятся вновь? И своими действиями не вспугнешь, а растревожишь Существо? Отлично зная и повадки людей, и их чувства в смертельные минуты, он уже предвидел, во что это выльется в случае повторного промаха. Будет море крика, шума и… жалобы на него. Полковник Евтух, пожалуй, не подставит свою широкую спину для защиты… Вскоре на веранде погасла лампочка.

— Смотри! — встревожено заметил лейтенант.

— Начинается… — спокойно проронил Вацлав. — Если все пойдет по заданной программе, то с тебя коньячок…

Из открытых дверей комнаты бесшумно выплыла предохранительная пробка и врезалась в забор.

Нагорный стремительно подбежал к пробке.

— Странно, но она холодная. По логике вещей, она должна быть горячей, ну хотя бы теплой…

— Это по нашей логике… — уточнил Вацлав. — А с точки зрения черта, возможно, все наоборот.

Заскрипели оконные петли. Из окна, выходящего во двор, полетели постельное белье и подушки.

— Скоро очередь дойдет до матраца… — бесстрастно шевельнул губами Вацлав.

Но, вопреки прогнозу, в спальне вдруг установилась странная тишина. Бес почему-то смолк.

— Кажется, сработала наша мышеловка! — со смаком произнес Вацлав. Довольный, он стоял у входа на веранду и с любопытством вглядывался в распахнутое окно. Где сейчас неуловимый бес, за которым они охотятся два дня?

В комнате друзьям открылась страшная картина: журнальный столик был перевернут, огромный дубовый шкаф сдвинут, все остальное разбросано в пространстве.

— А вот и светлое пятно! — впервые за день удивился Вацлав, рукой показывая на пятачок возле голой проводки.

— Ну и что? — не понял товарищ.

— Как, ну и что? Ты представляешь, что это значит? Это либо Существо, либо его часть… Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался физик и контактами магнитометра, а затем и вольтметра ткнул в светлое пятно.

— А стрелки-то ведь движутся! — все более удивляясь, заметил Вацлав.

Возбуждение охватило его. Теперь он пальцами тронул загадочный объект. Руку пощипывало, видимо, от электрических зарядов, но чувствительные кончики пальцев прикоснулись к чему-то липкому и противному.

— Тело, как патока… — отметил физик и вновь стал возиться возле Существа.

Только сейчас лейтенант понял, что произошло.

— Он что, убит? — спросил он, похолодев от предчувствия беды.

— Ладно, не ной! По глазам вижу, что расстроился, — отчужденно сказал Вацлав. — Собственно, мы не рассчитывали на такой сильный эффект, верно?

— Что мы думали — это никого и не интересует… — уныло проговорил лейтенант. — За смерть придется отвечать… К тому же, кто его знает, насколько развито чувство мести у этих живчиков…

— Ты хочешь сказать, нас может настигнуть месть?

— Во всяком случае, этого исключать нельзя! Когда Вацлав расставил приборы и взял в руки видеокамеру, лейтенант прибавил:

— За эту смерть я тебе не судья. Но мне бы хотелось, чтобы встречи с другими цивилизациями обходились без потерь.

— Что ты предлагаешь? — обозлился Вацлав. — Мы же хотели лишь выкурить беса, но никак не убить… Если бы он тихо-мирно сидел на печке да пощелкивал семечки, не было бы проблем!

Нагорный лишь тяжело вздохнул.

— Чего уж там… После драки кулаками не машут! Погрузим Существо в машину и отвезем в милицию.

— Зачем?

— Чтобы удостоверить смерть! Да и вообще… — сделал паузу лейтенант, — не мешало бы передать его науке. Как и положено в наши дни.

Но пятно вдруг стало на глазах исчезать. Видимо, Существу не хотелось в милицию. В воздухе запахло озоном.

— Ясно! — буркнул физик. — Система пошла на самоликвидацию…

— Что это значит?

— А то, что она перешла в энергию и испарилась в пространстве. Теперь ищи ветра в поле… Пустой номер!

И жалость, и горечь, и неудовлетворенность пронизали физика. Он был без пяти минут у порога открытия, а окончилось нелепо, будто и не было нежданного везенья.

Но лейтенант был совершенно другого мнения.

— Хорошо то, что хорошо кончается… Беса выгнали. Значит, задачу выполнили, верно?

1989 г.

Молодая поросль

Глава первая

Солнце клонилось к закату, но в округе все еще торжествовала духота. На извилистых проселочных дорогах злодействовала пыль; она густыми, плотными лохмотьями вздымалась в небо, упорно захватывала новые пространства и крепко обнимала все, что попадалось на ее пути.

Вот ветер дремотно ворвался в село Большое Чеменево, лениво зашаркал по дворам, а после снова затих, забиваясь в разные щели. И эта веселая, бесноватая жара сегодня явно не нравилась Коле, ибо предстояло ему ни много ни мало два часа находиться в пути: средняя школа, которую он давеча окончил, располагалась в соседнем селе, в Первомайском, и нынче он должен был непременно посетить выпускной вечер.

Коля надел брюки — неглаженные, с явными следами пыли, клетчатую сорочку, нехотя захватил пиджак и выскочил на улицу. Невысокого роста, с тонкой мальчишеской шеей и темным загаром лица, он скорее всего напоминал восьмиклассника, нежели выпускника десятого «б». И его до боли жгла обида, что растет слабо, отставая от всех. Товарищи по школе — рослые и крепкие парни. Он же весил лишь около сорока килограммов. И это в семнадцать лет! Даже Валя Косогорова, его давняя мечта, на него смотрела снисходительно, словно на мальчишку, которого следовало пожалеть…

Дорога проходила мимо клуба. Помещался клуб в бывшей церкви. Высокие потолки и печальные стены этого здания вечно страдали по ремонту. Здесь, кроме клуба, еще находились правление колхоза, сельский Совет и библиотека. Все вместе и составляло одно емкое название — Правление.

Село выглядело пустынным: люди еще не вернулись с работы. Привыкли они летом горбиться от зари до зари. Коля вышел за околицу и резво пошел вперед. Возле конного двора, что рядом, подле околицы, несколько женщин на машину грузили навоз. Видно, Колю они узнали. Одна из девушек — среднего роста и стройная, как лань, — крикнула ему:

— Куда идешь? Коля убавил ходьбу.

— В Первомайск, на выпускной вечер, — буркнул он, подавляя в себе острое желание похвастаться окончанием средней школы.

Коля шагнул вперед. Пыль от шагов клубилась облаком, настойчиво лезла в новые сандалии. Их недавно купил отец, в общем-то не очень щедрый на покупки. По обыкновению, покупками распоряжалась мать, но, видно, радость охватила отца от того, что сын окончил десятилетку и стал взрослым человеком. Еще в восьмом классе к Коле отец относился без внимания. Учится — ну и хорошо! Правда, к зиме обещал сшить новые галифе, как в старые добрые времена. Но одна зима проходила за другой, а галифе вовсе не появлялись на свет. И Коля с нетерпением ждал, когда наступят лучшие времен… И вот грянули и они. В один прекрасный день отец Коли, Дмитрий Георгиевич, купил ему сандалии, а мать — костюм за двадцать пять рублей. «Зеленый цвет тебе идет», — ласково шепнула Мария Федоровна и с явным восторгом смерила сына с ног до головы.

А Дмитрий Георгиевич, глянув на сына, разом изменился в лице. В светло-синих глазах его возникла подозрительная пелена… Может, вспомнил молодость?