Круглые коленки - Ирина Степановская

– Майя Михайловна.

– Вы выглядите замечательно … – Ее шепот напоминает мне стрекот сверчка.

– Что- о- о? – Я специально стараюсь напугать эту девочку. Зачем?

Она действительно пугается, но все- таки робко сует мне самые кончики пальцев. Ужасно холодные. И какая же она маленькая! Миша прижимает ее к себе. Защитник. Я все- таки обнимаю их обоих сразу. Живот у Лены абсолютно плоский.

– Лена права. Германия пошла тебе на пользу. – Это говорит Миша, а Рита, которая подходит ко мне после всех, тоже шепчет мне на ухо.

– Молодец.

– В смысле? – Не понимаю я.

– Приехала победительницей. А не то, что там: «Ой- ой, не трогайте меня, ой- ой, как больно, давайте я упаду». – Я опять хмыкаю. Рита просто не знает, что именно это я и собиралась сказать пять минут назад. Но теперь уж я сажусь вместе со всеми за стол и наблюдаю, как в моей квартире хозяйничает маленькая Лена. У нее получается. Я показываю ей большой палец. Респект. На самом деле мне действительно хочется лечь. И чтобы кто- нибудь принес мне в постель чашку чая. И делайте сами, что хотите. Только дверь закройте.

– Выпьем за Майю Михайловну, – поднимает бокал Рита. – За современную успешную женщину. За ее прекрасные ноги! – Я чокаюсь со всеми. Когда ко мне с бокалом наклоняется одна из красавиц бухгалтерии, я спрашиваю ее тихонько:

– Что у вас там?

Она мне так же тихо отвечает:

– Есть вопросы.

– Передай, что я выйду послезавтра.

– Отлично, – кивает она и немного промахивается с бокалом. Похоже, они тут уже налакались, пока Миша меня встречал. Наутро в квартире уже никого не будет, жизнь пойдет своим чередом. Я пройду с костылем в кухню, навстречу мне брызнет золотом клен из окна, на столе останутся две недопитые чашки из- под кофе, остаток завтрака, и что- то душное и жалостливое встанет во мне поперек горла. Господи! Господи! – подумаю я, – вот и прошла моя жизнь. – И поставлю чашки в посудомоечную машину.

***

Перед Новым Годом мне позвонила Томка и объявила, что в феврале состоится «юбилей». И меня это непонятно почему взволновало.

Все эти месяцы я жила в некоей раздвоенности. Я наблюдала за Мишей и Леной и видела, что они действительно взрослые и совершенно уже какие- то другие люди, не похожие на нас, какими мы были в молодости. Миша очень отдалился от меня, хотя по вечерам все- таки на несколько минуток заходил ко мне в комнату перекинуться парой словечек. Ели мы втроем в кухне и чаще молча. Хозяйство дети тоже целиком взяли на себя, я только подкидывала деньги. Мне, в принципе, это было даже удобно, но когда по вечерам я из своей комнаты слышала их общий, какой- то сверчковый хохот, что- то тянуло в груди, будто приступ сердечной боли. Внешне, однако, все было нормально. Мы с Леной вежливо улыбались друг другу. Время от времени я почитывала в интернете сайты, на которых невестки ругают свекровей, а свекрови ненавидят невесток, и ужасалась. Через столько лет я вдруг стала вспоминать, какие отношения у меня были с матерью Никитина. Оказалось, что их как бы и не было, потому что я видела свою свекровь от силы раз в год, всего раза три за все время нашего брака, включая свадьбу. Чего же тогда мне требовать от Лены?

Кстати, операция мне действительно помогла. Но какое же это странное ощущение, будто тебе приделали новую ногу, а старую выбросили. И эта нога – прекрасная, но еще хрупкая заставляет тебя все время бояться, что она может сломаться, рассыпаться, улететь… Как будто ты просыпаешься, а нога опять болит, и кошмар повторяется сначала. Поэтому все время ты с ужасом прислушиваешься, не раздастся ли там внутри «хруп- хруп»? Когда сидишь или лежишь вроде бы забываешь про это, но стоит встать… И тебе страшно ходить, и ты и веришь, и не веришь, что по крайней мере с этой ногой многолетний ужас позади.

Мне завидует Рита. Странно, что, оказывается, есть такой человек, который мне завидует. «Если бы у меня были деньги на замену коленей, я поехала бы не задумываясь».

– У меня ведь не колени, – говорю я. – У меня голени. А с коленями все в порядке.

– Вот, видишь, – говорит она. – Счастливая ты, Майка.

С Томкой мы увиделись перед самым нашим «юбилеем», а в ресторан не попали. Я, как и предполагала, не пошла, а Томка собиралась, для этого и приехала, но ее срочно вызвали назад, в Москву. Однако ко мне она все- таки заскочила. Все, кто был в это время в своих квартирах, высыпали к окнам поглазеть, кто это подъехал с таким шиком. До моей двери ее сопровождал атлетический молодой человек. Думаю, он скучал в нашем подъезде, пока мы болтали. Вообще- то я не звала ее, она сама мне позвонила. Я даже не знаю, как это объяснить, но, когда я вижу кого- то из них, во мне опять поднимается что- то злое, от чего давно уже пора избавится. И тогда я мысленно опять начинаю их обвинять.

В общем, с Томкой мы напились до такого состояния, что обе закурили, хотя вообще- то не курит ни она, ни я. Томка для этого даже вышла на площадку и взяла сигареты у своего охранника. Мы сидели с ней на моей кухне, перед нами на столе была куча грязных тарелок, яблочных огрызков и бумажек от конфет. Горлышко пустой бутылки выглядывало из мусорного ведра, а другая емкость, наполненная наполовину, отсвечивала янтарной жидкостью мне в глаз. Томка своим алмазом на пальчике постукивала по коньячному бокалу и наблюдала, как покачивается в нем божественная влага.

– Майка, подумать только, прошло уже столько лет…

– Другие столько и не живут, – сказала я. – Но сколько бы не прошло, я все равно буду помнить, что тогда вы поверили не мне, а Ольге. Только одного я не могу понять, – злость так и закипала где- то в глубине моих глаз, – Неужели ее красота в самом деле была такой страшной силой, что за неё было можно простить всё? Ну, ладно бы ещё мальчишки, но ведь даже учителя всё ей всегда прощали…

– Ты про Оленёву? – Томка вдруг отодвинулась от стола и с удивлением на меня посмотрела. – Ты что, с ума сошла? Ты не понимаешь, почему ей учителя прощали?

– Она была красива, как ангелок, но ведь тупая, как пробка…

– Ой, ну и дура же ты, Захарка!– И Томка захохотала на всю мою квартиру. – Ты что, серьёзно думала, что у Ольги такое положение в классе из- за её красоты?

Я растерялась.

– А из- за чего?

Томка выразительно постучала себя по