Граф Сен-Жермен - Ольга Володарская

Хоть это письмо и написано двадцатью годами позже тех событий, о которых шел рассказ прежде, описанные Фонвизиным нравы парижан за это время ничуть не изменились и остались такими же, как и во времена проживания в Париже Сен-Жермена.

Графа Сен-Жермена принимали с уважением во многих хороших домах Парижа. Среди его друзей можно назвать маркизу д’Юрфе, а также принцессу Анхальт-Цербстскую, мать будущей российской императрицы Екатерины II. Его часто видели у маркиза Берингена — «господина Первого» малой королевской конницы, в доме которого он рассказал единственную историю, которую можно с уверенностью приписать ему — о графе Монкаде.[99] Принимали его и у княгини Монтобан — супруги генерал-лейтенанта Шарля де Роан-Рошфор. В этом доме он познакомился с французским послом в Гааге — господином д'Аффри, с которым впоследствии у него возникли неприятности.[100] Был вхож в дом девиц д’Алансэ — родственниц графа Дюфор де Шеверни, проживавших на ул. Ришелье напротив королевской Библиотеки. «У этих двух милых женщин собиралось лучшее общество столицы».[101] Его можно было увидеть и у г. д'Анжвилье. Этот родственник и наследник госпожи Беринген был в то время всего лишь фельдмаршалом. Впоследствии он стал директором королевских строений и членом Академии наук. Он написал следующее: «Я знавал г. де Сен-Жермена. Я был совсем молодым (ему было 29 лет), но несмотря на молодость и на то, что он относился ко мне хорошо, я не давал ему наслаждаться плодами его шарлатанства(?) и постоянно спорил с ним с открытым забралом».[102] Граф также бывал у госпожи де Маршэ — дочери откупщика Лаборда, родственницы госпожи де Помпадур и жены первого дворецкого короля. Овдовев, она вышла замуж за господина д'Анжвилье и держала салон, так же как и госпожа Жоффрен: «До самой старости у нее сохранились прекрасные волосы».[103] Много позже утверждали, будто «знаменитый граф Сен-Жермен, появившись при дворе как один из самых знаменитых алхимиков(?), давал ей когда-то жидкость, предохраняющую волосы и не дающую им с годами седеть».[104] Его принимали и у господина де л’Эпин Даникан, судовладельца, потомка Мальвинского корсара. «Он извлек пользу из своих обширнейших познаний по металлургии и сумел изучить и освоить шахты в Бретани, не побывав там».[105] Граф Сен-Жермен часто бывал у господина Николаи — первого председателя финансовой палаты, проживавшего на площади Руайаль, а также у графа Андреаса Петера Бернштрофа, советника датского посольства, и т. д., и т. п.

Наконец некий Орден Блаженства,[106] во главе с Герцогом Буйоном, «попытался познакомиться с ним, ибо воспринимали его как Ведущего».[107] Орден, душой которого был маркиз Шамбенас, провозглашал доктрину графа Габалиса — персонажа, придуманного аббатом Монфоконом де Виларом.[108] Как и следовало ожидать, граф Сен-Жермен отклонил это лестное предложение.

Это все были свидетельства исторические, а вот одно литературное, прекрасно известное любому русскому человеку, которое тоже рассказывает о необыкновенных талантах графа Сен-Жермена:

«С нею был коротко знаком человек очень замечательный. Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. Вы знаете, что он выдавал себя за вечного жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня, и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих записках говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе человек очень любезный. Бабушка до сих пор любит его без памяти и сердится, если говорят об нем с неуважением. Бабушка знала, что Сен-Жермен мог располагать большими деньгами. Она решилась к нему прибегнуть. Написала ему записку и просила немедленно к ней приехать.

Старый чудак явился тотчас и застал в ужасном горе. Она описала ему самыми черными красками варварство мужа и сказала наконец, что всю свою надежду полагает на его дружбу и любезность.

Сен-Жермен задумался.

«Я могу вам услужить этой суммою, — сказал он, — но знаю, что вы не будете спокойны, пока со мною не расплатитесь, а я бы не желал вводить вас в новые хлопоты. Есть другое средство: вы можете отыграться». — «Но, любезный граф, — отвечала бабушка, — я говорю вам, что у нас денег вовсе нет». — «Деньги тут не нужны, — возразил Сен-Жермен, — извольте меня выслушать». Тут он открыл ей тайну, за которую всякий из нас дорого бы дал…» — Александр Пушкин. «Пиковая дама», написана в 1833 году.

По словам Нащокина, Пушкин, читая ему повесть, говорил, что в основе сюжета — истинное происшествие, что старуха-графиня Наталья Петровна Голицына назвала проигравшемуся внуку три карты, о которых сообщил ей в Париже Сен-Жермен. Молодой Голицын поставил эти карты и отыгрался. Поскольку «Московская Венера» была в Париже в 1760 году, как раз тогда же, когда и загадочный граф, это происшествие чисто хронологически могло иметь место…

Глава 7

Война или мир? Место действия: Голландия

Герцога Шуазёля явно оскорбляло то доверие, которое король оказывал графу Сен-Жермену. Его ярость питалась также и ревностью к маршалу Бель-Илю,[109] другу графа Сен-Жермена. В ведомстве де Шуазёля Бель-Иль занимал должность статс-секретаря по военным делам. Бель-Иль и Шуазёль ненавидели друг друга из-за личных политических амбиций.

Политика де Шуазёля вмещалась в двух строчках: «Воевать с Англией и победить ее. Сохранить независимость Пруссии, так, чтобы обезопасить себя от амбициозных планов Австрии и России».[110] Бель-Иль, наоборот, стремился к сепаратному миру с Англией. «Маршал восхищался англичанами, говорил, что они храбры, любят своего короля, что как только на них нападают, раздоры внутри страны прекращаются, царит патриотический дух, и все выполняют приказы Вестминстерского дворца».[111]

Как и многие другие, граф Сен-Жермен занимался морской коммерцией и был заинтересован в делах одной английской морской компании. «Аккерман» — корабль, перевозивший груз, в котором у графа был финансовый интерес, был захвачен 8 марта 1759 года французским кораблем-корсаром «Мародер» под командованием дюнкеркского капитана Тивье-Леклера. Суд в дюнкеркском адмиралтействе признал добычу законной и оценил ее в 800 тысяч ливров. Дюнкеркская компания Эмери и К° опротестовала решение суда, и дело было передано в королевский Совет.[112] К весне 1760 года дело все еще оставалось нерешенным. Граф Сен-Жермен обратился к госпоже де Помпадур с просьбой повлиять на снятие эмбарго с корабля, от которого он ждал 50 тысяч экю прибыли. Но в условиях продолжавшейся уже больше трех лет войны между Англией, Францией, Австрией, Пруссией и Россией, которую по ее завершении назовут Семилетней, это было невозможно.